Эволюция церковно-государственных отношений в законодательстве императоров IV- нач. VI вв. (337- 527гг.)

По словам Ф. Курганова, «очерченное отношение Константина Великого к церкви послужило зерном и вместе с тем образцом развития последующих

отношений всех византийских императоров к церкви» .

После смерти Константина власть в империи разделили между собой три его сына - Константин, Констанций и Констант. Вскоре между ними вспыхнула борьба. Братьев разъединяли не только политические, но и религиозные интересы. В то время как Константин и Констант были на стороне победивших на соборе 325 г. никейцев^{[253] [254] [255]}, Констанций, продолжая и развивая религиозное настроение последних лет жизни своего отца, принявшего крещение от арианского епископа Евсевия Кесарийского, открыто стоял за ариан. В междоусобных войнах двое из братьев были убиты, Константин в 340 году, Констант десятью годами позже. Констанций остался единственным

255

властителем империи и правил до 361 года .

При Констанции крупным ограничениям подверглось язычество. Один из его указов, датируемый 341 г. провозглашал: «Да прекратится суеверие, да

уничтожится безумие жертвоприношений»^[256]. Закон этот подтверждался и в дальнейшие годы^{[257] [258] [259]. Так в 346 (354) г. под страхом смертной казни воспрещались языческие жертвы и поклонение идолам. Императором предписывалось, «чтобы храмы во всех местах были немедленно закрыты и доступ в них запрещен... чтобы все люди воздерживались от}

жертвоприношений. Но, если кто-либо совершит любой такое преступление, то он будет сражен с ног мстящим мечом . собственность людей, таким образом

258

наказанных, будет виндицирована в нашу казну» . Действительно, часть

259

храмов была разрушена, часть - отдана христианам . Язычество сохранило силу только в больших городах, например, в Риме, где его отстаивали древние патрицианские фамилии, в Александрии и Афинах, где его поддерживали учёные.

Констанций много сделал для обращения в христианство варваров, в частности при нём были крещены готы^[264]. Однако в отличие от Константина Великого Констанций более грубо вмешивался в дела церкви. Его арианская политика приводила к столкновениям с никейцами. Особенной настойчивостью отличалась его долгая борьба с известным защитником Никейского символа веры, Афанасием Александрийским^[265]. Стараясь обеспечить единство церкви, он ссылал и смещал неугодных епископов, заставлял их принимать нужные решения по церковным вопросам. Объяснение причин этого, на наш взгляд скрывается в том, что император, осуществляющий полномочия pontifex maximus считал себя ответственным за религиозную жизнь империи.

После смерти Констанция в декабре 361 г. на имперский трон вступил его двоюродный брат Юлиан (361-363), за свою проязыческую политику получивший прозвище богоотступника. Причем, по мнению Ф. Успенского, его церковная политика не отличалась строгой систематичностью, в ней усматривается «настроение нервного человека, подчиняющегося внушениям минуты»^{[267] [268]}. По словам византийского хрониста Аммиана Марцеллина до прихода к власти Юлиан, «желая расположить к себе всех без исключения,

притворялся, что привержен к христианскому культу, от которого втайне давно

268

отошел» . В начале своего правления он заявил о веротерпимости, в том числе и по отношению к христианству. «Пусть, - сказал он, - галилеяне веруют в своих мертвецов, мы не будем силой привлекать их к культу богов»^{[269] [270]}. Одним из проявлений такой «свободы вероисповеданий» стал указ, на основании которого все изгнанные при Констанции епископы, каких бы религиозных воззрений они ни придерживались, освобождались из ссылки, а

270

их конфискованные имения возвращались прежним владельцам . Вероятно, главной целью этого было вызвать в церкви новые распри, поскольку Юлиан рассчитывал, что религиозные споры ослабят церковь, и она уже не будет представлять для него серьёзной опасности. Император открыто давал понять, что считает христианскую веру неправой и видит в ней вредное заблуждение, а язычеству отдаёт предпочтение, как единственно полезной для государственного блага религии^[271]. Задумав восстановить язычество, Юлиан понимал, что это восстановление невозможно в прошлых, чисто материальных формах; необходимо было его несколько преобразовать, улучшить, чтобы создать силу, которая могла бы вступить в борьбу с христианской церковью. Для этого император решил заимствовать многие стороны христианской организации, с которой он был хорошо знаком.

272

организованное по образцу иерархии христианской церкви^[272]; внутреннее убранство храмов языческих было устроено по образцу христианских; было предписано вести в храмах беседы и читать о тайнах эллинской мудрости наподобие христианских проповедей; во время языческой службы было введено пение; от жрецов требовалась безупречная жизнь, за несоблюдение

религиозных требований грозили отлучением и покаянием ; жрецы должны были по образцу христианских ассоциаций вспомоществования организовывать помощь беднякам. Показательно в этой связи послание императора Юлиана великому жрецу Галатии Арсакию: «Ты должен порицать верующих и убеждать их быть ревностными или же отлучать их от служения богам... Да убеждает их жрец не ходить в театр, не пить в кабаках, не заниматься никаким искусством или предосудительным или мерзким занятием. Воздавай хвалу повинующимся, изгоняй непокорных. Учреждай в каждом городе многие странноприимные дома, чтобы путешествующие могли пользоваться нашей благотворительностью, и не только те, что из наших

274

(язычников - Л.К.), но всякий, кто нуждается в помощи» . Сам император, нося титул pontifex maximum, хотел быть истинным жрецом, поэтому часто лично, с небывалой торжественностью и благоговением, приносил жертвы

275

богам . Однако несмотря на все усовершенствования язычества, попытки его централизации и возвращения ему статуса единой государственной религии оказались безуспешными. По мнению А.Донини, его план основывался на чистке новой христианской бюрократии, на политике большего внимания к интересам колонов и наиболее обездоленных слоев и на возобновлении престижа древней религии. Но времена для подобной реформы уже прошли^{[273] [274] [275] [276]. Тогда, забыв свои заявления о толерантности, Юлиан начал преследовать христианство, не останавливаясь и перед такими факторами насилия, которые допускались лишь во времена тяжких гонений: церковное имущество}

277

конфисковывалось^[277], вместо христианских церквей строились языческие храмы, церковь лишилась государственных субсидий, они шли к языческим жрецам.

Юлиан пресекал попытки лиц, которые стали христианскими священниками, избежать куриальной участи, т.е. несения обязанностей государственной

278

службы . Христианам не позволялось также быть начальниками провинций, так как, по словам Юлиана, закон повелевал им не употреблять меча для наказания людей, заслуживших своими преступлениями смерть^{[278] [279] [280] [281]. Знаменитый}

лабарум Константина, служивший знаменем в войсках, был уничтожен, и

280

блиставшие на знаменах кресты были заменены языческими эмблемами .

Самый чувствительный удар нанесла христианству школьная реформа

281

Юлиана. Первый указ (17 июня 362 г. ) касался назначения профессоров в главные города империи. Кандидаты должны были избираться городами, но затем утверждались императором, который мог отвергнуть кандидатуру неугодного ему профессора. В прежнее время назначение профессоров находилось в ведении города. Понятно, что христиане не могли сейчас получить эту должность. Об этом же говорил и второй сохранившийся в письмах Юлиана указ, согласно которому, «все, кто собирается чему-либо учить, должны быть доброго поведения и не иметь в душе направления, несогласного с государственным», т.е. с язычеством^{[282] [283]. Даже немногие, восхвалявшие императора, современники, осуждают эти указы, говоря, что «жестокой и достойной вечного забвения мерой было то, что он запретил учительскую деятельность риторам и грамматикам христианского}

283

вероисповедания» . Неизвестно, какие бы ещё меры предпринял Юлиан в пользу язычества, если бы не его гибель в персидском походе в 363 г. Однако едва ли и неосуществленные мероприятия смогли бы укрепить прежнюю религию, поскольку ослабленное язычество уже не могло подняться в силу своего естественного умирания.

При преемнике Юлиана Иовиане (363-364), убежденном стороннике никейского символа веры, христианство было восстановлено. Но последнее обстоятельство не означало наступления гонений против язычников. Целью Иовиана было установить в государстве порядок, существовавший до Юлиана. Была объявлена свобода совести. Он разрешил открыть языческие храмы и приносить жертвы. Несмотря на свои никейские убеждения, Иовиан не принимал принудительных мер против других церковных партий. Христианские изгнанники различных направлений вернулись из ссылки. Лабарум снова появился в войсках. Христианский историк V в. арианского направления Филосторгий отметил: «Иовиан восстановил в церквах прежний

284

порядок, избавив их от всех оскорблений, какие нанес им Отступник» .

Иовиан умер внезапно в феврале 364 г. Его преемниками стали два брата

- Валентиниан I (364-375) и Валент (364-378), которые разделили управление империей. Валентиниан стал правителем западной половины империи, Валент

- восточной. В делах веры братья придерживались разных направлений: Валентиниан был сторонником никеизма, Валент - арианином. По словам Сократа Схоластика, с христианами они поступали не одинаковым образом: Валентиниан лишь покровительствовал своим, а Валент, желая возвысить

285

общество ариан, был жесток к разномыслящим . Впрочем, по мнению ряда исследователей, никеизм не делал Валентиниана нетерпимым, и в его время ^{[284] [285] фактически существовала наиболее гарантированная свобода совести . В 371 г. им был издан закон, «на основании которого каждому предоставлялась свободная возможность почитать то, что он имеет в душе», поскольку никакие}

287

гаруспиции (гадания по внутренностям животных ) не составляют ничего общего со злодеянием, а сама религия не считается преступлением. «Нами

осуждаются не гаруспики, - писал император, - мы запрещаем заниматься

288

вредительством» . Язычество пользовалось полной терпимостью, несмотря на то, что в указе от 368 г. Валентиан назвал язычество religio paganorum, т. е. верою поселян^{[286] [287] [288] [289]}.

То, что Валентиниан покровительствовал христианам, показывает целый ряд предпринятых им мер: он восстановил привилегии, дарованные духовенству Константином Великим^{[290] [291]}, разрешил христианским учителям преподавать в школах, подтвердил христианские иммунитеты, запретил

291

ставить воинов-христиан на посты около языческих храмов , а также

292

постановил не принуждать христиан к участию в гладиаторских играх^{[292] [293]}. Однако император из государственных соображений издал ряд законов, ограничивающих права христиан: было ограничено право убежища, обложены налогом клирики, занимавшиеся торговлей, возвращены в курии лица, вступившие в клир, чтобы избежать муниципальных обязанностей. Так, если человек происходил из рода декуриона и поэтому должен был нести городскую службу, но стал клириком и освободился от неё, то согласно указу от 17 октября 370 г. он должен быть возвращен назад из-за своего происхождения. Исключение составляли лишь те, кто соединился с духовенством и провёл 10

293

лет «не беспокоенным» . Большой резонанс в среде христианского клира вызвал закон того же 370 года, запрещавший клирикам посещать дома вдов и сирот и объявлявший недействительными их завещания в пользу духовных

лиц^{[294] [295]}. Валентиниан I терпимо относился ко всем религиозным сектам, кроме

295

манихеев , деятельность которых он считал вредной для государства. Безразличен он был и к ересям и воздерживался от участия в религиозных спорах, за исключением тех случаев, когда церковные распри прямо угрожали общественному спокойствию. Эта позиция невмешательства в церковные дела была отражена в законе, согласно которому в делах, касающихся веры, судьей должен быть человек церковного звания, и даже в других делах по обвинению епископа разбирательство предоставлялось суду епископов^{[296] [297]}. Аммиан Марцеллин так характеризовал политику Валентиниана I: «Славу его правления составляет сдержанность, с которой он относился к религиозным спорам; никого он не обеспокоил, не издавал повелений почитать то или другое и не заставлял строгими запрещениями своих подданных склоняться

297

перед тем, во что сам верил» . В современных исследованиях веротерпимость Валентиниана объясняется примерным равновесием сил между язычеством и христианством, установившимся в Римской империи к этому времени и тем, что этот император не решился изменить баланс в пользу одной из религий, хотя сам испытывал явную склонность к христианству^[298].

В отличие от своего брата правитель восточной части Римской империи Валент (364-378), являясь сторонником арианского направления, нетерпимо относился к другим христианам. Сократ Схоластик приводит множество фактов вмешательства императора в церковные дела, преследования неариан, ссылок инакомыслящих епископов и изгнания их из церквей ^[299]. По словам одного из современников, Валент «между тем, как к ереси ариан, сектой которых был крещён, непомерно благоволит, католиков преследует вплоть до

кровопролития и крайних казней»^{[300] [301] [302] [303]}.

На Западе Валентиниану I наследовали его сын Грациан (375-383) и одновременно провозглашенный войском сводный брат последнего

301

четырехлетний Валентиниан II (375-392) . В первые годы правления Грациан

показал, что следует принципу веротерпимости, как и отец. По словам Сократа Схоластика, он «осудил жестокость Валента, вызвал заточенных им и постановил, чтобы все, какого бы кто ни держался вероучения, свободно и

302

безбоязненно собирались в молитвенных домах» . Однако в скором времени он отошел от столь лояльной политики, а поводом к этому, как считают некоторые исследователи, явилось поражение императорского войска в битве с

303

вестготами под Адрианополем в 378 году . Отход от толерантной политики Грациана вылился в ряд антиязыческих мер, предпринятых в 382^[304] - 383 гг.^[305]: он сложил с себя титул pontifex maximus, конфисковал имущество языческих храмов^{[306] [307] [308]}, отнял у жрецов и весталок привилегии и государственное

307

жалование , также была проведена секуляризация земель храмов и служителей культа, из зала заседаний римского сената был вынесен алтарь

308

Победы . Кроме того, ещё в 379 г. Грациан, являвшийся сторонником Никейского символа веры, издал закон³⁰⁹, осуждавший все ереси и особенно

310

арианство и донатизм . В 380 г. появился указ, который предписывал конфискацию мест собраний еретиков и передачу их церквей сторонникам никейской веры. По мнению М. Казакова, это свидетельствовало о коренном

переломе в «завоевании» новой религией старой империи^{[309] [310] [311]}.

В полной мере представление о торжестве христианства связывается с именем Феодосия, прозванного Великим (379-395), которого после смерти Валента в 378 г. Грациан назначил августом и которому поручил управление

312

восточной частью Римской империи и Иллириком . Приняв в 380 г. крещение от епископа никейской ориентации, Феодосий стал заботиться о том, каким образом восстановить мир и водворить единодушие в христианской церкви. По словам Сократа Схоластика, он немедленно предложил главе арианского вероисповедания Демофилу принять учение Никейского Собора, соединить народ и таким образом утвердить мир. Когда тот отверг его предложение, император сказал: «Если ты удаляешься от мира и единомыслия,

313

то я повелеваю тебе удалиться из мест молитвенных» . В 380 г. Феодосий издал свой знаменитый эдикт Cunctos populos. В нем император повелевает всем народам, находящимся под его властью, исповедовать никейскую веру, принятую на I Вселенском соборе. «Наша воля, - говорится в первой части эдикта, - чтобы все люди, которые находятся под нашим кротким управлением, следовали обычаю, что религия, которую божественный Петр передал римлянам в качестве религии, которую он представлял - модель чистоты вплоть до сего дня; ...мы верим в единого Божественного Отца, Сына и Святого Духа в понимании их равной величественности и Святую Троицу». «Мы приказываем, - продолжает император, - чтобы люди, которые следуют этим правилам, приняли имя католических христиан, остальных же присуждаем нести бесславие еретического учения, собрания же их не получат имени церквей. Кроме приговора божественного правосудия, они должны понести строгие наказания, каким заблагорассудит подвергнуть их наша власть, руководимая небесной мудростью»^[312]. Итак, на основании указа 380 г. только те, кто исповедовал Никейский символ веры, считались католическими

(вселенскими) христианами; все же прочие объявлялись еретиками, не имели права называть свои собрания церквями и должны были подвергнуться строгим наказаниям, причем не только со стороны церкви, но и со стороны государства. Нужно отметить, что антиеретическая политика Феодосия была достаточно последовательной. Несколько его указов запрещали еретикам все религиозные собрания публичного или частного характера; допускались только собрания приверженцев никейского символа, которым должны были

315

быть переданы церкви в столице и во всем государстве . Еретики подвергались серьезным ограничениям в гражданских правах, например в области завещаний, наследства^{[313] [314] [315] [316] [317] [318]}. Христиане, ставшие язычниками лишались

317

способности составлять завещания . В законе 383 г. воспрещалось отступничество от христианства под угрозой лишения прав звания и состояния, без дозволения приписываться даже к самым низшим классам народа и

318

свидетельствовать на суде . В эдикте по церковным делам того же года Феодосий так выразился по отношению к арианству: «Об ядовитом аринском кощунстве да не будет и слуха». Этим законом был положен конец господству

319

ариан в церкви . В 388 г. был издан закон, вообще запрещавший собрания

320

ариан, отправление их культа и публичные рассуждения о вере . Последним упоминанием об арианстве на западе послужил закон Валентиниана II от 391 г., согласно которому еретики изгонялись из городов и их богослужебные собрания запрещались под страхом наказания.

Ещё в 381 г. в Константинополе Феодосием был созван церковный собор, вошедший в историю, как Второй Вселенский. Хотя император на этом соборе не присутствовал, но после его окончания постановил, чтобы все епископы, отступающие от константинопольского (никейского) символа, были лишены епископства. «Мы приказываем, - говорилось в законе от 30 июля 381 г., - чтобы все церкви немедленно отказали тем епископам, которые исповедуют, что Отец, Сын и Святой Дух - это одно высочество, достоинство, слава и великолепие; те епископы, который не создавали неблагозвучие несветных различий, но, которые утверждали понятие Троицы защитой трех

321

лиц и союза Божества,... должны быть разрешены» . В 383 г. Феодосий созвал «собор всех ересей», на котором император заставил ересиархов представить ему письменное изложение их учений. Приняв от каждого такое изложение, Феодосий одобрил только ортодоксальное, соответствующее

322

Никео-Константинопольскому символу веры . Вслед за этим появились новые указы против еретиков. Так согласно закону от 21 января 384 г. «... евноминиане, мацедониане, ариане ... будут жить в других местах и будут

323

полностью отделены от хороших собраний» . А в 388 г. император повелевал, «чтобы аполлинарии и все иные последователи различных еретиков были запрещены во всех местах в пределах городских стен... Не будет предоставлена им власть возводить в епископы, кроме того люди, назначенные епископами, будут лишены этого имени и звания. Будут удалены в места, которые более эффективно, чем стены, будут отделять их от человеческого

324

сообщества» . Наконец, последними в царствование Феодосия антиеретическими актами стали закон от 15 апреля 394 г., по которому

325

«еретики не будут иметь власти ни возводить, ни утверждать епископов» , и закон от 9 июля 394 г., в соответствии с которым «безумные еретики ... нигде не будут учить или обучаться нечестивой вере»^{[319] [320] [321] [322] [323] [324] [325]}. Всего за время своего

327

правления Феодосий издал 17 законов против ересей . Таким образом, охрана никейского вероучения была возведена в ранг государственной политики, а

основы .//..

³⁰⁷ Тальберг Н. История церкви.

³⁰⁸ Казаков М. Христианская церковь и Римская империя в IV в..

³⁰⁹ CTh. XVI. 5. 5 от (379 aug. 3).(?)

³¹⁰ Донатисты - участники религиозного движения в Сев. Африке 4-5 вв., считали, что святость истинной церкви зависит от совершенства ее служителей, под которым понималась, главным образом готовность претерпеть мученичество за веру отличались крайней нетерпимостью к своим противникам.

борьба с инакомыслием превратилась в функцию государства , и это стало важнейшим шагом на пути превращения христианства в государственную религию.

Что касается отношения Феодосия к католическому (никейскому) духовенству, то он сохранял, а иногда и расширял привилегии епископов и клириков в области личных повинностей, суда и т. д., дарованные им при предшествовавших императорах; причем он старался, чтобы подобные привилегии не сказывались вредно на государственных интересах. Так, одним из эдиктов Феодосий наложил на церковь несение чрезвычайных

^9Q

государственных повинностей (extraordinaria munera) . Интересен указ императора от 21 июня 390 г., согласно которому «... Ни одна женщина не будет переходить в сообщество диаконис, если ей меньше 60 лет и вопреки пожеланию родственников. Затем, после того, как она нашла попечителя для своих детей, если это требует их возраст, она должна поручить свои дела . людям, которые будут управлять прилежно и добросовестно. Она для себя будет получать только доход от своих земельных поместий, которые она в полной мере может сохранять, отчуждать, отдавать, продавать, дарить - ее воля неограниченна . Она ничего не должна под религиозным предлогом расходовать. когда она умрет, она не будет обозначена как наследодатель ни

330

церкви, ни клириков, ни нищих» . Т.е. женщина детородного возраста не должна была уходить от мирской жизни, пока не выполнит своих материнских обязанностей, поскольку первичной функцией женщины в византийском

331

обществе считалось воспроизводство людских ресурсов^{[326] [327] [328] [329]}, более того имущество женщины, решившей стать диаконисой, принадлежало только её детям. Здесь, с одной стороны, проявляется своего рода решение демографического вопроса, с другой, видна попытка ограничить рост церковной собственности. Возможно, с последней связан и закон от 2 сентября 390 г., который предписывал лицам, «обнаруженным в профессии монаха, жить в пустынных местах в безлюдном одиночестве» . Появившееся в IV веке монашество за всю свою долгую историю принимало различные формы - от

333

простого анахоретства до огромных монашеских общин . Для IV в. было характерно, в основном, анахоретство, или отшельничество, т.е. одиночное

334

подвижничество в пустынных и уединенных местах , что не запрещал и император Феодосий. Но уже появлялись и монастыри, где проживало от 10 до

335

20 монахов , которым предписывалось при вступлении в обитель при отсутствии прямых наследников завещать свою собственность монастырю^{[330] [331] [332] [333] [334] [335]}. Именно против этого и выступал император в вышеназванном законе.

Следует отметить, что в своей церковной политике Феодосий Великий в большей степени исходил из государственных интересов. Ереси в церкви подрывали мир внутри страны, значит, необходимо было их уничтожить. Многочисленные иммунитеты церкви лишали государственную казну значительных поступлений, потому и подлежали ограничению. В силу частых злоупотреблений Феодосием Великим был ограничен обычай прибегать к церкви, как убежищу. Убежище в храме не освобождало лицо, им воспользовавшееся, от исполнения законов, от

спасавшему преступника от преследования власти; например, государственным должникам было запрещено искать спасения от долгов в церквях, а духовенству скрывать их. В 392 г. Феодосий постановил, что этих должников надлежит немедленно извлекать оттуда, а в случае нарушения закона государственные подати нужно взыскивать с самих епископов или

337

клириков .

Политическими интересами объясняется и политика Феодосия Великого в отношении язычества. Император долгое время не предпринимал решительных мер против него. Лишь в 385 г. был издан закон, который запрещал жертвоприношения, связанные с предсказанием будущего, и

338

провозглашал суровое преследование нарушителей . Реакцией на этот закон некоторые исследователи считают беспрецедентную экспедицию по уничтожению языческих капищ, предпринятую префектом претория востока Цинегием и поддержанную фанатичными христианами. Однако и после этого язычники назначались императором на важные государственные должности, продолжали функционировать храмы и отправляться языческие обряды. Связано это с тем, что Феодосий с 388 по 391 г. находился на Западе, где у старой римской религии позиции были ещё довольно сильны, а император стремился получить симпатии и поддержку большинства населения. Однако в 391 г. ситуация изменилась. 24 февраля 391 г. Феодосий адресовал префекту Рима закон, который запрещал как публичные, так и частные жертвоприношения, закрывал доступ в капища, осуждал почитание изображений, созданных человеческой рукой, и определял штраф тем должностным лицам, которые уклонялись от исполнения этого закона. «...Никто не будет загрязнять себя жертвенными животными; никто не будет убивать безвинную жертву; никто не будет посещать святилища, обходить храмы и почитать образы (статуи), изготовленные трудом смертных, чтобы он как бы не стал виновным по божественным и человеческим законам.», -

339

гласил эдикт . 16 июня того же года префекту Египта был направлен аналогичный закон, причём за невыполнение были предусмотрены чёткие санкции, которых не мог избежать даже привилегированный гражданин. «.наши законы, - писал император, - являются препятствием нечестивому входу (в храмы), так что, если кто-либо попытается в нарушение нашего запрещения совершить что-либо относительно богов или совершит ^{[336] [337] жертвоприношения, то он узнает, что не избежит наказания, понадеявшись на особо предоставленное расположение. Если любой судья во время своей судебной деятельности войдет в загрязненные места как нечестивый нарушитель, понадеявшись на силу своих привилегий, то он уплатит пятнадцать фунтов золотом в нашу казну, с его служебного (чиновничьего) персонала будет взыскана аналогичная сумма в нашу казну...»[338] . 8 ноября 392 г. Феодосий I издал эдикт, который фактически упразднял языческий культ, наказывая все виды религиозной языческой практики. Этот закон, окончательно запрещавший жертвоприношения, возлияния, воскурение фимиама, развешивание венков, гадания и называвший прежнюю религию языческим суеверием (gentilicia superstitio), объявлял всех его преступивших виновными в оскорблении величества и религии и грозил строгими карами[339] [340] [341]. Один историк назвал эдикт 392 года «похоронной песней}

342

язычества» . Действительно, после победы над западным правителем Евгением (392 - 394), пришедшим к власти после загадочной смерти Валентиниана II и открыто поддержавшим старые верования, Феодосий окончательно подавил последние очаги старой религии на западе. На эту часть империи было распространено антиязыческое законодательство, были запрещены языческие обряды и закрыты храмы, их имущество конфисковывалось, а жрецы лишались всех привилегий. Победа Феодосия над Евгением означала и окончательную политическую победу христианства на всей территории Римского государства. Язычество с конца IV в. утратило последние претензии на роль государственной религии, и языческая реакция

343

больше не была связана с политикой . С этого времени империя стала и de jure, и de facto христианским государством, а язычники стали едва терпимым

344

меньшинством^[342].

Христианство провозглашалось единственной официальной религией

Римской империи. На этом основании, казалось бы, у Феодосия I были все шансы поставить церковь на службу государству и установить цезарепапизм, т.е. подчинить церковь государственной власти, ибо данная тенденция прослеживалась ещё с Константина Великого, сознававшего свою

ответственность за духовную жизнь подданных в качестве обладателя титула pontifex maximus. Как можно было видеть, он и его преемники именно на этом основании влияли на религиозную жизнь империи. Даже отказ императора Грациана от верховного жречества был, скорее, формальным актом, призванным подчеркнуть отсутствие связи с язычеством. Ярким

доказательством подобного формализма являлась и политика Феодосия Великого, поскольку и он свои религиозные эдикты издавал, ощущая личную ответственность за веру подданных. Всё же его правление ознаменовалось и новым этапом в формировании отношений между церковью и государством. Цезарепапистским наклонностям Феодосия нашлось противодействие. Епископ Амвросий Медиоланский (340-397) применил новое воздействие на императора, а именно - отлучил его от церкви. Поводом для этого послужили события 390 г. в Фессалонике, где по приказу императора произошло убийство нескольких тысяч человек^{[343] [344]}. Ссоре с церковью император предпочел публичное покаяние, о котором впоследствии так сообщал сам епископ Амвросий: «(Император), сложив с себя царские знаки, публично в Церкви оплакивал грех свой, сотворенный по обману и хитрости других, со стонами и слезами просил прощения. Чего простолюдины стыдятся, того не устыдился Император - принес публичное покаяние, и каждый день сожалел о своем

346

прегрешении» .

Исследователи по-разному оценивают это событие. Н. Маклин считает, что отлучение Феодосия было не оппозиционной реакцией церкви, а попыткой

достичь более глубокой интеграции внутри неё самой . По мнению М.Казакова, важность публичного покаяния императора состоит в том, что оно показало возможность превосходства церковной власти над светской. Амвросий заявил претензию на церковный контроль над государственными делами и на право налагать вето на любую меру властей, которая могла повредить интересам ортодоксии. И. Мейендорф заметил, что это было бы невозможно при не крещённых до смертного одра предшественниках Феодосия, канонически неподвластных епископам в своём личном и

348

общественном поведении . Поступок епископа действительно, придавал государственно-церковным отношениям несколько иную окраску, и послужил предвестником появления той концепции их взаимоотношений, которая позднее была сформулирована императором Юстинианом и получила название симфонии. Таким образом, ещё в конце IV в. императоры продолжавшие считать себя властью, контролирующей духовную жизнь народа, уже встречали противодействие со стороны церкви, которая стала самостоятельным институтом государства и выступала как значимая политическая сила, опирающаяся на крупные движимые и недвижимые богатства. Политика церкви становилась частью государственной политики, и интересы церкви и

349

государства отныне чаще совпадали, чем расходились .

Эта ситуация имела как положительные, так и отрицательные стороны. По словам И.Мейендорфа, основные элементы Pax Romana - единство, вселенскость и порядок - теперь стали неотделимы от интересов и ответственности вселенской христианской Церкви. Римский император уже не мог заботиться об империи, не заботясь также о единстве, вселенском характере и добром порядке Церкви: разделённая Церковь означала бы также и

350

разделённую империю . По мнению Ф.Успенского, такая зависимость государства от религиозного единства была опасна, в первую очередь, для ^{[345] [346] [347] [348] государства , поскольку разногласия внутри церкви часто ставили вопрос о сохранении государственной целостности. Это понимали все императоры, начиная с Константина Великого, чем и объясняется их вмешательство во внутрицерковные дела посредством созыва соборов. Но несмотря на решение вопроса о кафоличности христианства ещё при Феодосии Великом, в V в. он снова обострился. Императорам пришлось выступить арбитрами в решении возникших церковных споров с целью сохранения единства в стране.}

Впрочем, сразу после смерти Феодосия Великого в 395 г. оба его сына - старший Аркадий (395-408), унаследовавший восточную половину империи и младший Гонорий (395-423), получивший западную часть, продолжали бороться с язычеством. Гонорий приказал разрушить все оставшиеся капища и удалил язычников с государственных должностей. На востоке, по указанию Аркадия, монахи-миссионеры обходили провинции и обращали в христианство

~ 352

оставшихся там приверженцев старой веры .

Вторым направлением политики сыновей Феодосия была борьба с еретиками, причем не без пользы для государственной казны и церкви. Если в 395 г. появился эдикт, по которому «...никто из еретиков ... не посмеет созывать беззаконные собрания и загрязнять ... таинства ни публично, ни

353

частно, ни тайно, ни открыто» , то в 407 г. был издан закон, в котором императоры особенно указывали «преследовать в судебном порядке с самой заслуживающей суровостью манихиев, фригиян^{[349] [350] [351] [352]} и присциллиан»^[353]. В законе провозглашалось, чтобы эти ереси рассматривались как публичное преступление, имущество еретиков подлежало конфискации, им самим было запрещено как принимать любой дар и вступать в наследство, так и совершать дары, покупать, продавать и заключать какие-либо договоры. Кроме того, императоры устанавливали, что «земельные владения, на которых сообщества данных людей устраивали собрания,...будут присоединены к нашей

собственности», т.е. станут государственными. Наконец, «если правитель провинции...отсрочит судебное разбирательство по таким

преступлениям...или пренебрежёт наказанием таким людям, то он буден наказан штрафом»^{[354] [355] [356] [357]}. Впрочем, согласно императорской конституции от 15 ноября 407 «если любые еретики.примут посредством простого исповедания католическую веру и обряды,...повелеваем, чтобы они были освобождены от всякой вины,...наказания...возможно будет избежать, достаточно лишь, чтобы

357

они осудили свое ложное учение» . Но несмотря на многочисленные

358

антиеретические законы, принятые в 408-411 гг. , отступников от официального вероисповедания меньше не становилось, поэтому в 412 г. был издан закон, по которому, если «все донатисты...не перейдут в католичество, от которого кощунственно удалились, пусть тогда (они) поименно в виде наказания будут присуждены внести в фиск» определенную сумму денег в зависимости от своего положения. «Тем же, кого не исправит никакой наложенный штраф, пусть дополнят его конфискацией всего имущества. Клирики же и их служители,...которые оскверняли святотатством священный обряд, пусть будут отправлены в ссылку в разные районы с соответствующим сопровождением. Их церкви...пусть присуждаются собственности и власти

359

католиков» . В законе 414 г. штраф для донатистов и еретиков был увеличен, кроме того, они должны были быть «разогнаны соответствующими властями.(и) признать себя недостойными быть свидетелями и не имеющими права вступать в какую-либо сделку, но заклейменными вечным бесчестием и отделенными от сообществ достойных и от публичного собрания»^[358]. Предполагалось при этом, что «.те, которых можно будет уличить в уклонении даже от единственного пункта учения ... католической религии, будут включены в определение еретиков»^[359].

Наконец, третья линия церковной политики императоров Аркадия и Гонория касалась прав и привилегий духовенства. Так, в 399 г. в какой-то степени были ограничены судебные полномочия епископов, они были сведены к делам, касающимся религиозных вопросов^[360]. По указу 411 (412) г. епископы оставались единственными судьями неисправного духовенства: «если епископ, священник, диакон или любой человек более низкого звания, который является служителем христианской веры, будет обвинен любым человеком во всем, чем угодно перед епископом, то с этих пор он, не должен быть обвинен где-либо еще», т.е. в судах гражданской юрисдикции^[361]. Однако постепенно к духовенству вернулись и прежние полномочия в гражданских судах, в частности у клириков и монахов оставалось данное в 398 г. исключительное право ходатайствовать за осужденных преступников и просить о милости к ним^[362]. Кроме того, епископам была дана возможность участвовать в выборах гражданских должностных лиц^[363]. Впрочем, в Западной части империи привилегии духовенства были отменены в 452 г. императором Валентинианом III (425-455). В своей новелле он отмечал, что, «если среди клириков возникла тяжба и тяжущиеся согласны, пусть епископ имеет позволение рассудить, руководствуясь формой компромиссного соглашения. И в отношении лаиков (мирян), если они будут согласны, власть разрешает это: в противном случае мы не позволяем им быть судьями, если желание судящихся не выражено, поскольку.епископы (и пресвитеры) не имеют оснований заниматься законами и., не могут расследовать другие дела, за исключением религиозных^[364]. То есть, если ранее епископы могли рассматривать все, обращенные к ним, иски простых верующих, то сейчас это стало возможным исключительно по обоюдному желанию тяжущихся сторон. Правда, по словам А.Джонса, позже привилегии духовенства были восстановлены^{[365] [366].}

Помимо дарованного епископам права суда закон считал всякое

368

оскорбление духовенства общественным преступлением . Забегая вперед, отметим, что особый статус духовенства вскоре стал несовместим с каким- либо другим профессиональным статусом: в новелле 452 г. император Валентиниан III запретил духовенству заниматься торговлей под страхом лишения привилегий, но, по мнению исследователей, этот закон исполнялся непоследовательно^{[367] [368] [369]. Кроме того, рост церковных богатств привел к усилению симонии (продажи церковных должностей) и взяточничества. Г лавным мотивом симонии было желание избежать обязанностей по курии или военной службы, от которых священнослужители были освобождены, и к ним не применялись жестокие законы, по которым бежавших куриалов стали разыскивать как беглых рабов, без срока давности и к ним начали применять}

370

телесные наказания . Обличение симонии было произведено на церковных соборах в Риме, Халкидоне (451) и Арле. Первый императорский закон об этом был принят в 469 г. Проблема решалась своеобразно: некоторые виды

371

взяток были легализованы, и был чётко установлен их размер . Ещё одним распространенным злоупотреблением было отчуждение церковных земель в частные руки. Закон, пресекающий отчуждение церковной собственности, был утвержден Львом I в 470 г. Он был действенен только для Константинопольской церкви и запрещал всякие формы продажи, дарственных актов и обмена. Император Анастасий придал этому закону силу на всей территории Константинопольской патриархии, но ослабил его, разрешив продажу или оформление закладных с целью оплаты долгов, текущего ремонта или покупки более ценного участка земли. Юстиниан первоначально ввёл запрет на отчуждение церковной собственности в рамках

~ 372

всеи империи, но позднее разрешил продажу земли для оплаты долгов .

Возвращаясь ко времени правления императора Аркадия, отметим, что ему пришлось столкнуться с религиозными спорами, когда усилившие свое влияние при дворе готы-ариане потребовали уступить им один из столичных храмов, но, встретив сопротивление этому знаменитого константинопольского епископа Иоанна Златоуста (347-407), вынуждены были отказаться от своих

373

притязаний . С самим Златоустом у императора также произошел конфликт, закончившийся ссылкой епископа. Несмотря на такой исход дела, сама возможность противоборства между епископом и императором говорит о неослабевающем влиянии церкви в обществе и её сопротивлении попыткам цезарепапизма.

Более серьёзные распри уже внутри церкви поджидали сына и преемника Аркадия Феодосия II Младшего (408-450), человека набожного, «более склонного к искусству каллиграфии и к уединенной, почти монастырской

374

жизни» , чем к управлению страной. Тем не менее, его окружали талантливые и энергичные люди, которые немало способствовали тому, что время его правления ознаменовано важными событиями во внутренней жизни

375

государства . Центральное положение в его царствование занимали церковные события и особенно христологические споры^{[370] [371] [372] [373] [374]}, которые, по выражению одного из исследователей, шли полным ходом между клириками,

377

монахами и паствой^{[375] [376]}. Самим разногласиям внутри церкви по вопросу о

378

природе Христа уделено достаточное внимание в специальной литературе , поэтому мы ограничимся выяснением роли императора в решении возникших проблем и кратким уточнением сути спора. Основные разногласия возникли между Несторием, патриархом Константинополя с 428 г., утверждавшим, что поскольку Дева Мария - человек, то и её сын - тоже человек, лишь впоследствии воспринявший божественную природу, и епископом г. Александрия с 412 г. Кириллом, настаивавшем на изначальном слиянии в Иисусе Христе и божественной, и человеческой сути. Используя имеющийся опыт разрешения внутрицерковных споров, придерживаясь принципа невмешательства во внутренние дела церкви, и желая содействовать восстановлению мира чисто церковными средствами, Феодосий II издал

379

грамоты о созыве вселенского собора . При этом инициатива созыва представителей противоборствующих партий исходила от самих епископов. Так, по словам церковного историка Евагрия, Кирилл Александрийский «счел долгом просить Феодосия Младшего, в руках которого был скипетр Востока, чтобы он повелел собраться в Эфесе первому Собору, и послал императорские

380

свои грамоты ... всем предстоятелям святых церквей» . 19 ноября в Александрию и во все части ойкумены полетели курьеры с императорским распоряжением о созыве Вселенского собора в Эфесе в ближайшую

381

Пятидесятницу 7 июня 431 г. . Однако в указе не содержалось директив: а) ни о составе собора, б) ни о его председателе, в) ни о предмете его суждений, г) ни о постановлениях проходившего незадолго до этого римского собора. Кроме того, сам император не присутствовал на соборе, а отправил туда своего представителя (комита Кандидиана), который не должен был вмешиваться в

382

религиозные споры . Таким образом, Феодосий II в отличие от Константина Великого уже не считал своей обязанностью присутствовать на соборе и участвовать в церковно-догматических дискуссиях, что свидетельствует о начавшемся ещё в IV в. разграничении полномочий между церковной и светской властью. Впрочем, из-за серьёзных разногласий, происшедших на соборе и грозивших вылиться в массовые беспорядки, император вынужден был распустить собор, констатируя в своем декрете в сентябре 431 г. безуспешность своих усилий достичь через собор церковного мира. Однако ^{[377] [378] [379] [380] разогнанный вселенский собор не мог принести покой в церкви. По мнению А.В.Карташева, только в 433 г. императорская власть... довела...начатое ею}

383

дело вселенского собора до его благополучного конца . Феодосий II утвердил так называемое согласительное исповедание и вынужден был, несмотря на личные симпатии по отношению к константинопольскому епископу Несторию, чью позицию резко осудил Эфесский собор, встать на сторону Кирилла Александрийского и официально одобрить определение, принятое под председательством последнего. Здесь обращает на себя внимание замечание И. Мейендорфа о том, что богословские споры IV и последующих веков больше концентрировали внимание на вероучительных формулировках, чем на сути проблемы. По мнению исследователя, это связано с тем, что новый союз с Римской империей, административные и юридические структуры которой требовали простоты и ясности, налагал на Церковь обязанности, включавшие употребление вероучительных формул, понятных не только христианским богословам, но и римским чиновникам, на которых лежала организация, исполнение и финансирование тех соборов, где эти формулы и

ЛОД

вырабатывались . По словам А.В. Карташева, Эфесский собор 431 г. был только началом болезней, «лихорадка» христологических споров растянулась на 250 лет, износила организм церкви до явного утомления, расколола и умалила саму Византийскую империю, унеся из лона католической церкви миллионы душ, ввергнув их в ереси, и отняв y греческой державы весь

385

иноплеменный окраинный Восток .

Одним из первых проявлений этой болезни стало появление ереси

386

монофизитов , основателем которой считается константинопольский монах Евтихий. Поскольку он сам и его учение пользовались большой популярностью, обеспокоенный константинопольский архиепископ Флавиан созвал в 448 г. поместный собор, осудивший Евтихия. Евтихий апеллировал к ^{[381] [382] [383] [384] римскому и александрийскому епископам, рассчитывая встретить их поддержку. Конечно, он обращался и к императору. Феодосий II, не желая}

387

новых церковных распрей, повелел созвать Вселенский Собор . Состоявшийся в августе 449 г. в Эфесе собор за нарушение всех правил, применение грубой силы и всяческих принуждений к его участникам со стороны председательствующего александрийского епископа Диоскора получил название Разбойничего. Этот собор реабилитировал Евтихия, низложил Флавиана Константинопольского и установил своего рода

388

александрийскую диктатуру над всем Востоком . Несмотря на то, что император утвердил решения Эфесского собора, он не был признан церковью в качестве вселенского. Это ещё раз доказывает, что хотя императорская санкция была необходима для действительности соборных постановлений, одной её было недостаточно, чтобы вероучение собора было признано всеми христианами, которые отнюдь не полагались на непогрешимость императора в догматических вопросах Следовательно, понятие «цезарепапизм» не соответствовало реальности раннехристианской имперской системы.

Впервые Эфесский собор 449 г. «разбойничьим» (latronicum) назвал римский папа Лев I (440-461) в одном из своих писем 451 г., и он же выразил

389

идею созыва нового собора . Правда, грамоту о созыве собора издавал уже новый император - Маркиан (450 - 457), пришедший к власти после смерти Феодосия II благодаря женитьбе на его сестре Пульхерии. Четвертый Вселенский собор состоялся в 451 году в Халкидоне и имел огромное значение для всей последующей истории. Состав собора был очень многочисленный - более 500 епископов, включая занимавших главные восточные кафедры, присланные папою легаты. Исследователи отмечают и значительное вмешательство императорского двора в деятельность собора. Выразилось это, в частности в том, что его заседаниями руководили не папские легаты, а восемнадцать (!) имперских уполномоченных, среди которых присутствовали и ^{[385] [386] [387] высшие чиновники, такие как magister militum Анатолий, praefectus urbis Татиан. По мнению И.Мейендорфа, это связано с тем, что собор следовал формальной процедуре, находившейся под сильным влиянием римского судебного права[388] [389] [390] [391]. На наш взгляд, столь пристальный интерес императора был обусловлен боязнью повторения случившегося в Эфесе скандала. Это опасение стало причиной еще одного момента собора, заслуживающего нашего внимания: именно имперские чиновники заявили о необходимости составления на соборе нового вероучительного определения. Впрочем, здесь следует также согласиться с И.Мейендорфом в том, что это требование соответствовало позиции Империи по отношению к Вселенским соборам: император собирал их с определенной целью - получить ясные указания для своей политики по}

391

обеспечению единства Церкви . Действительно, в Халкидоне была выработана религиозная формула, совершенно отвергавшая монофизитство и согласная в том числе и с воззрением римского папы Льва I. IV Собор признал «Иисуса Христа, Совершенным по Божеству и Его же Самого Совершенным по человечеству... Сына Господа единородного, познаваемым в двух природах

392

неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо» . Орос Халкидонского собора, торжественно подтвердивший определения первых двух Вселенских соборов, стал одним из главнейших устоев вероучения православной церкви на протяжении всей её истории.

Вообще из-за местонахождения в пригороде столицы, из-за руководства имперскими чиновниками, из-за огромной роли константинопольского епископа в составлении окончательного постановления исследователи часто

393

называют Халкидонский собор «имперским» . Конкретным проявлением этого стало появление 28 канона, определяющего положение константинопольского епископа в церковной организации. Текст этого правила имеет столь важное политическое значение, что заслуживает того, чтобы быть приведенным целиком: «Во всем следуя определениям святых отцов и признавая читаемое ныне правило ста пятидесяти боголюбезнейших епископов, бывших в Соборе во дни благочестивые памяти Феодосия, в царствующем городе Константинополе, новом Риме, то же и мы определяем и постановляем относительно преимуществ святейшей церкви Константинополя, нового Рима. Ибо отцы справедливо дали преимущества престолу ветхого Рима, поскольку он был царствующим городом. Следуя тому же принципу и сто пятьдесят боголюбезных епископов святейшему престолу нового Рима предоставили равные преимущества, праведно рассудив, чтобы город, получивший честь быть городом царя и синклита и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, также и в церковных делах был возвеличен подобно тому и чтобы был вторым после него»^[392]. Таким образом, константинопольский епископ уравнивался в правах с римским, а кроме того получал дополнительные прерогативы. На наш взгляд, особое внимание следует обратить на причины, указанные для этого. Если римским епископ получил преимущество чести постольку, поскольку Рим был кафедрой наместника святого Петра, которому сам Христос вверил управление церковью, то 28 канон утверждает принцип чисто политического отношения к существованию первенства. Собор признал, что преимущества Римской кафедры определяются не преемством от апостола Петра и не догматическими основаниями, а «поскольку он был царствующим городом», следовательно, новая столица - «город царя и синклита», хотя и не имеет «апостольского» основания, имеет право на тот же статус, что и древняя, в том числе и в церковных делах. Таким образом, церковь не только признает значимость императорской власти в обеспечении единства империи, но и ставит в зависимость от неё структуру церковной организации. По-разному рассматривали исследователи значение 28 правила. А.В.Карташев, например, видел в этом каноне решение о том, «чтобы император взял покрепче в свои руки бразды церковного правления, а следовательно, и своего столичного епископа возвышал рядом с собой, a не унижал его престижа перед другими Александрийским и Римским епископами, как до сих пор неумно и

395

легкомысленно делал Константинополь» . Ему вторил Ф.Успенский, считаевший, что в сфере церковного управления император нуждался в таком же помощнике, какого имел по гражданской администрации в лице префекта

претория, и именно таким помощником стал константинопольский иерарх . Этот же исследователь полагал, что не менее важные последствия могли быть выведены из второй части 28 канона, предоставлявшей константинопольскому архиепископу право посвящения епископов в тех областях Понта, Азии и Фракии, которые заселены варварами. «Достаточно припомнить, - пишет он - что сюда могли относиться все христианские миссии на Востоке, в южной России и на Балканском полуострове, и все те приобретения восточного духовенства, которые с течением времени могли быть сделаны в указанных областях. Во всяком случае, на этой точке зрения стоят и последующие греческие канонисты, защищающие права Константинопольского

397

патриархата» . Наконец, А.А.Васильев утверждал, что сами «постановления Халкидонского собора имели для истории Византии крупное политическое значение. Византийское правительство и константинопольская церковь, выступив в середине V века решительно против монофизитства, оттолкнули от себя восточные провинции - Египет и Сирию, где население было по

398

преимуществу монофизитским» . Еще одним последствием Халкидонского собора, а точнее принятия 28 канона стали длительные разногласия с Римом^{[393] [394] [395] [396] [397]}. Кроме этого, ближайшие следствия Халкидонского собора, по словам Ф.Успенского, обнаружились в том, что последовал ряд строгих законов

против еретиков и главным образом против монофизитов. Их стали наказывать ссылкой и заточением, еретические сочинения подверглись уничтожению^[398]. Последствия Халкидонского собора так или иначе оказали влияние на политику всех византийских императоров в конце V - VI вв.

В 457 г. после смерти Маркиана императором с помощью войска стал фракиец Лев I (457 - 474). При этом его приход к власти впервые сопровождался церковным венчанием на царство и миропомазанием. С этого времени данный обряд составлял необходимую принадлежность царского вступления на престол, придавая ему религиозную санкцию^[399]. Почему этот обряд возник именно сейчас? Думается, у этого есть несколько причин. Первая состоит во всеобщей, если можно так сказать, христианизации империи. Если ещё Константин Великий и его ближайшие преемники приняли крещение только перед смертью, то императоры после Феодосия I перед вступлением на престол, как правило, уже были христианами. Другая причина спрятана гораздо глубже. В Византийской, как и в собственно Римской империи не существовало закона о престолонаследии, и легитимность власти определялась избранием народа и сената. «Боже милосердный, res publica просит Льва стать императором...Таковы чаяния дворца, таковы мольбы армии, таковы пожелания сената и народа. Мир ждёт Льва. Армия желает Льва. Услышь, Господи, наши молитвы», - кричали солдаты в 457 г., после того как на вновь избранного императора были надеты золотое ожерелье и диадема, и он был поднят на большом щите^[400]. Но поскольку в данное время в империи

центральным становится религиозный вопрос то немаловажное значение для народной поддержки имела личная позиция императора в вопросах веры. Общеизвестен факт, что Льва I на престол возвел пользующийся огромным влиянием военачальник отряда германцев (готов) Аспар, арианин по своим убеждениям, вследствие чего он сам не мог занять престол^[401]. Именно для того, чтобы кандидатура его ставленника была принята беспрекословно, и понадобилось венчание на царство, которое проводил константинопольский патриарх Анатолий, чья верность православию не вызывала сомнений^[402]. Поскольку династических (и политических) кризисов в Византии было довольно много, то в обряде венчания на царство скрывалась в том числе и легитимация власти вновь пришедшего императора. Более того, если в V веке церковное венчание является лишь дополнением к основному акту коронации, совершаемой представителями войска, то в дальнейшем оно стало не только важнейшим, но и единственным коронационным актом, а сам чин коронования, и связанные с ним церемониальные действия приобрели культовый характер^[403]. Наконец, обряд венчания на царство должен был подчеркнуть уже ставшую достаточно тесной связь государства и церкви, и, опять же, давал законное право императору вмешиваться в решение религиозных вопросов, но уже не как pontifex maximus, а как лицу, получившему от Бога право заботиться о благополучии подданных.

Лев I не преминул воспользоваться этим правом, поскольку страна была охвачена волнениями, возникшими именно из-за нерешённости религиозного вопроса. Так, в Палестине, Египте и Антиохии вспыхнули восстания против решений Халкидонского собора, и императору где-то уговорами, а где-то только при помощи войска удалось укрепить там позиции приверженцев собора. Однако, несмотря на временный успех, положение церковных дел не могло считаться стабильным, так как на Востоке продолжало таиться глубокое раздражение против православной партии халкидонитов, возобладавшей при помощи светской власти и оружия^[404].

Годы, последовавшие за смертью императора Льва I (474 г.) отмечены борьбой за власть между его зятем Зеноном (474 - 491) и шурином Василиском, который в январе 475 г. занял императорский престол, но ненадолго. После

возвращения Зенона он был сослан. Эта династическая неустойчивость ещё раз показала всю опасность для единства империи неутихающих христологических споров. Если Лев I пытался найти более или менее дипломатичный выход из них, то его преемники прибегли к новому, ранее не применявшемуся методу использования своей власти в церковных делах, а именно, к публикациям вероучительных постановлений, претендующих на выражение всеобщего согласия с ними, а фактически, навязывающих имперскую политику силой^[405]. Впрочем, историк церкви А.П. Лебедев ещё у Константина Великого отмечает стремление наставлять народ «в тоне и духе церковного учителя»^[406]. А Величко А.М. и вовсе не считает вероучительную деятельность византийских императоров чем-то из ряда вон выходящим, говоря о ней, как о само собой разумеющейся^[407]. Думается, однако, что появление императорских

догматических прокламаций было скорее исключением, чем правилом, оно далеко не всегда приветствовалось как церковью, так и населением, и впервые произошло только в V веке.

В частности, Василиск, пребывавший у власти около двух лет, решил заручиться поддержкой монофизитов, чьи позиции были сильны на Востоке империи, и издал так называемое Окружное послание или «Энциклику», в которой осуждал Халкидонский Собор. При этом отмечалось, что тех, «которые и после этого...осмелились бы допущенное в Халкидоне нововведение касательно веры или произносить, или называть, или выражать в разговоре, либо в учении, когда бы, где, и кем бы то ни было, - тех,. подвергаем ответственности законов, (принятых при Феодосии), ... а именно: если виновные будут епископы или клирики, повелеваем низложить их, а когда монахи или миряне, - подвергать их ссылке, лишению имущества и крайним наказаниям»^[408]. Но, встретив отпор как со стороны константинопольского патриарха Акакия (472-489), так и со стороны римского папы Симплиция,

Василиск вынужден был опубликовать антиэнциклику, аннулировавшую предыдущее послание^{[409] [410].}

Зенон, выступавший в защиту Халкидонского Собора, сначала подтвердил отмену «Энциклики» Василиска, но затем решил действовать дипломатическими методами и попытался найти настоящий вероисповедный компромисс. В 482 году им был издан акт единения или «Энотикон» (Ένωτικον), эдикт, адресованный епископам, клирикам, монахам и всем христианам Александрии, Египта, Ливии и Пентаполя с целью сближения

монофизитов с православными . Документ был составлен в весьма осторожных выражениях. Император писал: «Признавая началом...нашего царства веру, которая в истине и правде утверждена.в Никее, и подтверждена.в Константинополе, мы.ревностно преследуем одну цель, чтобы всюду Апостольская и Кафолическая Церковь.множилась в мире и согласии»^[411]. Несмотря на то, что вероопределение в «Энотиконе» давалось весьма расплывчатое, в конце него содержалось весьма решительное заявление, а именно: «Кто же мыслил или мыслит что- либо другое.того мы анафематствуем»^[412]. Последнее выделено, чтобы подчеркнуть, что император не просто заявляет о борьбе с еретиками с помощью светских законов, а позволяет себе произносить церковное проклятие в их адрес. Здесь следует согласиться с И. Мейендорфом в том, что это было не что иное, как проявление цезарепапистских устремлений, хотя сам исследователь отмечает, что формально император не претендовал определять вероучение, а давал лишь авторитетную интерпретацию учений, установленных предыдущими соборами^[413].

«Энотикон» Зенона был принят константинопольским патриархом Акакием, непосредственно участвовавшим в его составлении, епископами Петром Монгом, получившим за это Александрийскую кафедру, Петром

Гнафевсом, который занял кафедру Антиохийскую и другими. Но в то же время это согласительное исповедание не удовлетворило ни строгих православных (халкидонитов), ни строгих монофизитов. Православные подозревали в нем признание монофизитства, а те, в свою очередь, требовали явного осуждения Халкидонского собора^{[414] [415] [416]}. Таким образом, вместо двух противоборствующих сторон образовались три. Кроме того, появление «Энотикона» вызвало конфликт с Римом. Папа Феликс II, чувствуя себя независимым от Константинополя после падения Рима в 476 г., разобрав жалобы восточного духовенства, не согласного с указом, и ознакомившись с самим Актом единения, отлучил на соборе в Риме от Церкви и предал анафеме константинопольского патриарха Акакия. Последний вычеркнул имя папы из церковных диптихов, т. е. перестал его поминать во время церковных служб. Таким образом, произошел первый разрыв между восточной и западной церковью. Уже существовавшее политическое отчуждение между восточной и западной частями империи, особенно в связи с основанием в V веке на западе варварских германских государств, еще более обострилось благодаря

417

отчуждению церковному . Следовательно, вместо акта единения «Энотикон» Зенона стал актом разрыва.

Несмотря на это, преемник Зенона, ставший императором благодаря женитьбе на его вдове, Анастасий I (491 - 518), будучи озабочен широким распространением противостояния Халкидонскому собору, остался верен

418

принципам «Энотикона» . Он был коронован только после того, как дал константинопольскому патриарху, убежденному стороннику Халкидонского собора, письменное обещание не вводить никаких церковных новшеств^[417]. Но, несмотря на данное обещание, и являясь сторонником монофизитов в своей религиозной политике, Анастасий через некоторое время открыто встал на их сторону. Это приветствовали в Египте и Сирии, но в самой столице такие симпатии императора вызвали большое возмущение. Когда в 512 г. в богослужение им было введено добавление в Трисвятое^{[418] [419] [420] [421]}, то в Константинополе поднялось восстание, едва не кончившееся низложением императора: статуи императора были опрокинуты, начался бунт против

421

монофизитов . Хотя Анастасию удалось временно успокоить народ и даже сослать в заточение константинопольского патриарха Македония, всё же вскоре началась открытая война между императором и халкидонитами под предводительством Виталиана, который заставил Анастасия пообещать созвать собор для подтверждения святости Халкидонского собора и восстановить общение с Римом. В последнем случае ситуация осложнялась ещё и идеологическими разногласиями. Римский папа Геласий I () открыто обвинял императора во вмешательстве во внутренние дела церкви, и настаивал, во-первых, на разделении полномочий между церковной и светской властью, а во-вторых, на том, что во внутрицерковных делах светская власть должна подчиниться духовной. В своём письме к Анастасию папа напрямую спрашивал: «Если сами епископы...повинуются твоим законам настолько, насколько это касается общественного порядка,. с каким же рвением.должен ты повиноваться тем, кто назначен служить священным

422

тайнам (в вопросах религии)?» . В 518 г.Анастасий скончался, так и не примирившись с Римом.

Длившийся около 35 лет церковный спор с Западом удалось уладить его преемнику Юстину I (518-527), правда, ценою соглашения с папой римским, и, по словам Ф.И.Успенского, жертвы на алтарь церковного единства оказались ужасными: до пятидесяти сирийских епископов-монофизитов было свергнуто

423

и отправлено в заточение, и церкви Сирии понесли ужасные потери . Следует отметить, что сразу после прихода к власти Юстин I отошел от религиозной политики своих предшественников, окончательно присоединившись к последователям Халкидонского собора и начав преследования монофизитов, что еще сильнее отдалило восточные провинции империи от центра.

Таким образом, императоры IV - начала VI веков, вплотную столкнувшись с религиозными проблемами, предпринимали различные попытки их решения: от компромиссных соглашений до вооруженного вмешательства и репрессий. Все они осознавали, что религиозный мир приведет к политической стабильности в империи, и подобно Константину Великому исходили, в первую очередь, из её интересов. Желание мира было столь велико, что некоторые императоры напрямую вмешивались в вопросы вероучения, зачастую не разобравшись до конца в сути спора. Конечно, это можно рассматривать как проявление цезарепапизма, но в большей степени, на наш взгляд, у императоров присутствовало не желание подчинить своей власти церковь и поставить её под свой контроль, а стремление добиться политической стабильности, устранив нестабильность религиозную. Думается, лозунг «религиозный мир ради политической стабильности» был девизом всех императоров на протяжении двух столетий от Константина Великого до Юстина I. Именно поэтому они организовывали созыв церковных соборов, боролись с язычеством и ересями, предоставляли привилегии духовенству, от которого зависело спокойствие в империи. Иными словами, императоры в полной мере не осознавали различия между духовной и материальной сферами жизни, поэтому считали себя ответственными и за ту, и за другую. Разграничение между духовным и светским на законодательном уровне, распределение полномочий между церковной и светской властью произошло при преемнике Юстина I Юстиниане Великом (527 - 565).

2.3