Приложение к разделу«Принципиальные вопросы операции 6-й армии под Сталинградом»

Обмен мнениями с вышестоящими инстанциями е период до начала русского наступления (19.11.1942)

Еще с самого начала наступления на большую излучину Дона велись оживленные переговоры между командованием 6-й армии и командованием группы армий по вопросу, с одной стороны, о все более удлиняющемся и слабо защищенном северном фланге и, с другой стороны, о невысокой боеспособности войск на направлении главного удара вследствие отвлечения сил для обеспечения флангов.

С прибытием союзных войск на Дон наступило лишь кажущееся облегчение.

Я просил 1-го оберквартирмейстера генерального штаба сухопутных войск генерала Блюментрита, случайно находившегося в это время в 6-й армии при инспектировании фронта, удостовериться в правильности моих сообщений и предупреждений об этом путем личного ознакомления на месте с обстановкой на участке, занимаемом итальянцами, и доложить о ней в штаб группы армий и в главное командование сухопутных войск.

На это мероприятие, выходящее за рамки моей ответственности, я решился как в интересах 6-й армии, так и всего фронта в целом.

Во время моего присутствия в ставке фюрера в Виннице 12.9 я указал на: а) слабость фронта (под Сталинградом); б) опасность на фланге и необходимость использовать немецкие соединения на участке союзников и держать их в боевой готовности в качестве резерва за линией фронта.

В конце сентября офицер связи главного командования сухопутных войск при 6-й армии, майор Менцель, был послан в ОКХ, чтобы вновь поставить там следующие вопросы: а) об увеличении боевых сил; б) о защите флангов; в) об увеличении и доставке снабжения.

В этом же духе были информированы все лица, которые как представители вышестоящих штабов прибыли в армию.

Последнего я взял с собой в 767-й пехотный полк (376-й пехотной дивизии) на северный фланг. Этот полк под командованием подполковника Штейдле как раз вел борьбу с русскими, которые продвинулись через Дон на юг к самому командному пункту 8-го армейского корпуса.

Чтобы несколько усилить северный фланг, я даже пошел необычным путем, прибегнув к посредничеству штаба 3-й румынской армии. Командующего этой армией, генерала армии Думитреску, я просил, чтобы он через румынское командование сухопутной армии энергично потребовал усиления румын немецкими танкоистребительными частями, а также немецкой артиллерией РГК и немецкими резервами.

Командующий 6-й армией ходатайствовал о предоставлении трех свежих пехотных дивизий, чтобы захватить весь Сталинград для устранения будущего очага опасностей. Последовавшая в ответ помощь практически не имела значения для 6-й армии. Из 4-й танковой армии были переданы в 6-ю армию: 14-я, 24-я танковые и 94-я пехотная дивизии. Зато 6-я армия должна была принять два дивизионных участка 4-й танковой армии, так что она фактически получила только одну дивизию. К тому же все три дивизии были потрепаны. 94-я пехотная дивизия вскоре после этого была передана по частям другим дивизиям.

Во второй половине октября было подано ходатайство о прекращении наступления на Сталинград, чтобы можно было снять с фронта 14-й танковый корпус, пополнить его и использовать в качестве ударного резерва в тактических и оперативных целях посменно с двумя танковыми и одной моторизованной дивизиями. В намеченных районах были уже созданы необходимые склады снабжения и мастерские для ремонта танков.

Несмотря на то, что подготовка русских к наступлению была установлена еще в середине октября и о ней постоянно докладывалось, ходатайство было отклонено.

В ответ на все мои данные, доклады, расчеты, представления карт с обстановкой и разъяснения относительно пополнения сил, обеспечения флангов и снабжения вышестоящие инстанции предприняли, как это явствует из вышеизложенного, совершенно недостаточные меры. От Гитлера же в середине ноября пришла следующая телеграмма: «От испытанного командования 6-й армии и ее генералов, а также от ее войск, так часто проявлявших храбрость, я ожидаю, что при напряжении последних сил будет достигнут берег Волги на всем протяжении города Сталинграда и этим самым создана важная предпосылка для обороны этого бастиона на Волге».

В соответствии с этим приказом командование армии смогло лишь высвободить два только что переброшенных саперных батальона для использования их в качестве ударных частей в черте города. Характерно, что в телеграмме Гитлера не учитывалась главная опасность на фланге.

385

13 В. И. Дашичев, т. II

В этот период бесплодных разногласий с середины октября все в большей степени становилась очевидной, как уже было сказано выше,

подготовка русских к крупному наступлению на северном фланге в районе западнее Клецкой перед фронтом румынских войск, а также дальше к западу на итальянском участке фронта.

В этой обстановке поступил приказ нового начальника генерального штаба сухопутных войск генерала Цейтцлера примерно следующего содержания: «Русские уже не располагают сколько-нибудь значительными оперативными резервами и больше не способны провести наступление крупного масштаба. Из этого основного мнения следует исходить при любой оценке противника».

Несоответствие между этой оценкой противника и фактами означало, как это показывает ход дальнейших событий, что верховное командование все больше предавалось бесплодным мечтаниям и вместе с тем прибегало к обману войск, ставя по-прежнему главной целью захват Сталинграда, тогда как нужно было мобилизовать все имевшиеся силы для обороны флангов и для отражения русского зимнего наступления.

Основополагающие соображения и вытекающие из них решения, изложенные выше, далеко выходили за рамки 6-й армии. Они касались широкой оценки обстановки, а также полномочий и ответственности командования группы армий и даже верховного командования.

Если я, несмотря на мою недостаточную осведомленность в делах группы армий, постоянно обращался к вопросам, выходящим за рамки моей компетенции, то только потому, что вследствие взаимной обусловленности событий на всем фронте судьба 6-й армии в сильной степени зависела от решений и мероприятий командования группы армий и верховного командования.

II

Взаимодействие с вышестоящими инстанциями в начале и в ходе зимней битвы за Сталинград

Выше было подробно рассмотрено взаимодействие командования 6-й армии с вышестоящими служебными инстанциями. Однако здесь следует сделать еще некоторые пояснения.

1) Срочное предложение командующего 6-й армией от 21.11.1942 г. об отводе 6-й армии на р. Дон встретило одобрение командования группы армий «Б». В какой форме и с какой настойчивостью эта точка зрения была доложена им в ОКХ, мне, конечно, в такой же степени не известно, как и основание, на котором обе инстанции — ОКХ и группа армий — стали надеяться на возможность восстановить фронт и деблокировать Сталинград.

Вообще следует сказать, что все представители верховного командования, в том числе и я, находились под парализующим влиянием приказа Гитлера, вышедшего в октябре, примерно следующего содержания: «...ни один командующий группой армий, не говоря уже о командующем армией, не имеет права без моего разрешения сдать населенный пункт или же окоп...»

Тем самым высшие командиры были сознательно лишены свободы принимать не только оперативные, но даже мелкие тактические решения.

Я теперь не припомню, говорил ли Гитлер в вышеназванном или в более раннем приказе, что он не может предоставить высшему командиру право снять с себя ответственность за выполнение отданного ему приказа или отказаться от должности, на которую ои назначен.

Фельдмаршал фон Манштейн, который со своим штабом принял командование группой армий «Дон» и взял руководство над 4-й танковой армией, 6-й армией и 3-й румынской армией, вначале также разделял мое мнение об обстановке. Но он не мог настоять на своем мнении перед Гитлером, как и фельдмаршал фон Вейхс.

23.11 я был вынужден в целях высвобождения сил для юго-западного участка образующегося котла произвести сокращение фронта в районе севернее Сталинграда. Я провел это самостоятельно, вопреки принципиальному приказу Гитлера, упомянутому в пункте 1. После этого командующий 6-й армией получил 25.11 радиограмму, в которой ОКХ в строжайшей форме потребовало отчета за это мероприятие.

Одновременно была получена телеграмма ОКХ, примерное содержание которой приведено выше, на 8-й странице рукописи. Недоверие, выраженное по отношению ко мне в этом необычном приказе, я неиз-бежно связывал, с одной стороны, с радиограммой, упомянутой выше в пункте 3, и, с другой стороны, что касается личной стороны вопроса, с тем заявлением, которое мне сделал в конце октября первый адъютант Гитлера и начальник управления личного состава сухопутных войск генерал-майор Шмундт во время его визита в 6-ю армию. Он сказал мне, что я в ближайшее время получу другое назначение, а генерал Зейдлитц, пользующийся особым доверием Гитлера, будет назначен моим преемником.

После неудачной попытки деблокады, в ответ на многократные и очень настоятельные требования дать мне разрешение на прорыв и обеспечить необходимое для этого снабжение по воздуху, я получил в начале января 1943 г. письмо лично от фельдмаршала фон Манштейна. В нем говорилось примерно следующее: «...я понимаю и разделяю Ваши мысли и опасения за свою армию. Однако Ваши вышестоящие служебные инстанции имеют более широкое представление об обстановке и о вытекающих из нее требованиях и несут ответственность.

То обстоятельство, что командующий группой армий до конца поддерживал передо мной приказы ОКХ, также повлияло на мою позицию. Фельдмаршал фон Манштейн пользовался репутацией человека, обладающего высокой квалификацией и оперативным умом и умеющего отстаивать перед Гитлером свое мнение.

Взаимодействие с подчиненными командирами

В течение всего времени окружения существовала тесная связь между командирами корпусов и мной. Проводился постоянный обмен мнениями об обстановке и о проведении необходимых мероприятий, зачастую непосредственно с командирами дивизий в районах боевых действий. Такие совещания проводились во время моих поездок на командные пункты и когда отдельные командиры корпусов находились в моем штабе. Совещания с участием представителей всех штабов я никогда не проводил, и при существовавших условиях они едва ли были возможны.

По вопросу о самовольном прорыве из окружения, вопреки категорическим приказам командующего группой армий и ОКХ, командиры

13* 387

корпусов генералы Хейтц, Штрекер, Хубе и Енеке высказались резко отрицательно, тогда как генерал фон Зейдлитц одобрял действия против приказов.

Ни один из подчиненных мне командиров не обратился ко мне с советом принять предложение Красной Армии о капитуляции от 8.1.

Вопрос о прекращении боев впервые подняли около 20.1 генералы фон Зейдлитц и Пфеффер (сменивший генерала Енеке на посту командира 4-го армейского корпуса), в то время как генералы Хейтц и Штрекер до самого конца придерживались противоположной точки зрения, как и генерал Хубе до своего убытия на самолете из окружения.

В это же время я сам на основании собственных наблюдений и соображений начал высказываться на совещаниях с моим начальником штаба, начальником оперативного отдела и начальником отдела командного состава о необходимости прекращения боевых действий. Против этого выступил только начальник оперативного отдела. В результате я решил, что после нового исчерпывающего доклада об обстановке в кольце окружения должно быть получено решение вышестоящего командования. Насколько я помню, генерал фон Зейдлитц на моем командном пункте ознакомился с проектом этого доклада. Тогда я заявил вышестоящему командованию, что лишения солдат в районе окружения достигли пределов. Одновременно в тесном кругу работников штаба обсуждались мероприятия, которые необходимо будет принять в случае получения положительного ответа на ходатайство. Отве-том была телеграмма, приведенная на 7-й странице рукописи. Согласно этой телеграмме, на 6-ю армию возлагалась «историческая задача» спасти фронт, продолжая сопротивление до последней возможности.

Новое обсуждение вопроса о прекращении боевых действий состоялось 25.1, когда генерал фон Зейдлитц последний раз посетил меня на моем командном пункте на южном берегу р. Царица, а затем 27.1 с генералами Шемером и фон Даниэльсом во время моего пребывания на их командном пункте в городской тюрьме. Я мог указать только, что общая обстановка требует продолжения сопротивления до тех пор, пока это возможно, и не допускает добровольного прекращения боевых действий.

Насколько различной в последние дни была оценка командирами обстановки и боеспособности войск, становится понятным, между прочим, из того, что генерал Корфес еще 30.1 контратакой частями 295-й пехотной дивизии отбил отданную им ранее часть здания в казармах.

О мнении командиров дивизий по вопросу о прекращении боевых действий мне ничего не было известно.

Состояние войск

Состояние войск сильно ухудшилось еще в ходе наступательных боев. С началом большого русского наступления утомление и напряжение войск возросли до небывалых размеров. Они были на разных участках фронта окружения различными. Войска, оставшиеся на своих старых позициях, имели более высокую боеспособность и хорошее продовольственное обеспечение за счет запасов. Чрезвычайно большие тяготы испытывали с самого начала те войска, которые для создания обороны окруженной группировки должны были занять новые, неподготовленные позиции в заснеженной волго-донской степи. У них не было ни материала для сооружения убежищ, ни горючего, ни печей, ощущался недостаток воды и зимнего обмундирования.

Положение соединений 11-го армейского корпуса, который находился вначале западнее Дона, усугублялось еще тем, что они могли лишь в тяжелых боях проложить себе путь через Дон в западную часть района окружения. При этом они понесли чувствительные потери в людях.

Затруднено было также положение со снабжением войск, котооые пришлось снять с восточного участка, оторвав от дивизий и, следовательно, от их органов снабжения, и поспешно бросить на вновь создаваемый юго-западный фронт.

Несмотря на все это, вначале боевой дух войск был удивительно высоким. Они верили командованию и надеялись на деблокаду, которую считали само собой разумеющейся: в противном случае, полагали они, их не заставляли бы удерживать оборону. Эта надежда питалась начавшимся в начале декабря наступлением 4-й танковой армии с целью деблокады; после его провала новые надежды пробудились вслед за новыми обещаниями со стороны верховного главнокомандования.

Лишь с 10 января, с началом крупного русского наступления, снизились настроения и надежды на деблокаду. Это проявилось в явлениях апатии и постепенного разложения. Усталые и измотанные солдаты все больше искали себе убежища в подвалах Сталинграда. Все чаще слышались высказывания о бессмысленности сопротивления, но были также и голоса против прекращения боевых действий.

Я узнавал об обстановке и условиях жизни войск не только из получаемых мною донесений, но и благодаря моим почти ежедневным поездкам в штабы и к командирам боевых групп.

Если в начале окружения снабжение состояло из совершенно недостаточного рациона, прежде всего хлеба, то распределение его до сере-дины января производилось весьма организованно. С потерей последних аэродромов (24.1) оно снизилось до невообразимо малых размеров, уже не соответствовало числу людей и почти не распространялось на многих солдат, находившихся в городе в отрыве от своих соединений.

Несмотря на категорические приказы, отдельные соединения задерживали у себя запасы снабжения, как это выяснилось лишь в самые последние дни, когда часть этих «черных» запасов уже не могла быть роздана войскам.

Начавшееся с 25.1 снабжение воздушным путем в целом оказалось бесполезным. Его объем был слишком незначительным, планомерный сбор предметов снабжения и их организованное распределение были уже невозможны. Значительная их часть попала в руки противника.

Трудной проблемой было медицинское обслуживание. Транспортировка раненых на самолетах хотя и производилась, но была недостаточной и с 24.1 совершенно прекратилась. Госпитали были переполнены. Прочие возможности для размещения раненых и больных также были недостаточны. Все подвалы были переполнены, и ежечасно в Сталинград прибывали новые больные и истощенные. Все в большей мере становилась заметной нехватка медикаментов и перевязочного материала.

Другим тяжелым бременем как в моральном, так и в гигиеническом отношении было то, что захоронить убитых в конце концов было вообще невозможно, так как отрытие могил ввиду истощения солдат и промерзшей земли было непосильно.

Невообразимые страдания моих солдат и офицеров оказывали сильное влияние на мои решения. В конфликте между послушанием, которое от меня требовалось в сочетании с самыми серьезными предупреж-дениями, что важен каждый час сопротивления, и человеческим отношением к моим солдатам я полагал тогда, что следует отдать предпочтение послушанию.

Возложение на 6-ю армию ответственности за восстановление южного участка Восточного фронта значило бы, что к большим жертвам 6-й армии прибавились бы еще большие жертвы на вновь создаваемом участке фронта в результате добровольного прекращения боевых действий в Сталинграде.

В связи с вышеизложенным требуют пояснения еще следующие частные вопросы.

Эвакуация из окружения на самолетах.

При наличии у многих стремления вырваться из окружения большое значение в моральном отношении с самого начала приобрело обеспечение эвакуации из котла воздушным путем. Поэтому командующий армией в самом начале издал строгие указания о перевозке личного состава по воздуху и постоянно контролировал ее осуществление.

Перевозки воздушным транспортом производились в следующем по-рядке.

А) По приказу командующего армией вывозились:

Тяжелораненые, затем раненые. Решал это вопрос армейский врач, который находился на аэродроме. В общей сложности было эвакуировано около 42 тыс. раненых.

Корпуса и дивизии должны были использовать в качестве курьеров армии лишь офицеров и чиновников, не пригодных к использованию на фронте. Вопрос о том, кто мог вылететь на самолете, решал только начальник штаба армии. В январе 1943 г. порядок изменился. В качестве курьеров вылетали на самолетах только офицеры и чиновники, которые были назначены главным командованием сухопутных войск или группой армий и не служили в окруженных войсках.

Следующие штабы разгромленных и расформированных дивизий по согласованию с группой армий:

а) штаб 384-й пехотной дивизии. Действовал на р. Чир. Отдел квартирмейстера (три машины) был уничтожен русскими.

б) штаб 94-й пехотной дивизии. Действовал у Морозовской.

в) штаб 79-й пехотной дивизии. Формировал новую 79-ю пехотную дивизию в районе Ростова.

Б) По приказу главного командования сухопутных войск.

а) Кандидаты для прохождения службы в генеральном штабе.

б) Командиры (полков и батальонов) танковых войск, унтер-офицеры и рядовые (специалисты) танковых войск.

в) Генерал танковых войск Хубе (14-й танковый корпус), подполковник генерального штаба Вилуцки. Оба переводились в «Штаб снабжения Сталинграда», который находился в Мариуполе.

г) Генерал инженерных войск Енеке (4-й армейский корпус), раненый. Генерал-майор Штейнметц, тяжелораненый. Полковник Селле, начальник инженерной службы армии. Полковник Арнольд, начальник службы связи армии, заболел до окружения; о его замене был отдан приказ еще до окружения. Его преемник, назначенный главным командованием сухопутных войск, не прибыл. Замена была произведена, когда войска находились уже в окружении (Арнольд был сменен полковником ван Гоовеном).

д) Офицер связи ОКХ, майор генерального штаба фон Цитцевитц, возвращавшийся обратно в ОКХ.

Назначение на должности и повышение в звании командиров.

Учитывая обстановку, командующий армией считал целесообразным

назначить на вакантные командные должности офицеров из состава армии и присваивать им звание в соответствии с занимаемой должностью.

Командующий 6-й армией получил полномочие производить повышение в звании до генерал-лейтенанта в соответствии с указаниями ynt равления личного состава.

Заключительная оценка

Февраль 1947 г.

Весь комплекс операций под Сталинградом состоит из трех фаз раз-вития.

I. Продвижение к Волге.

В общих рамках войны летнее наступление 1942 г. означало попытку в новом наступлении осуществить планы, потерпевшие провал позд- ней осенью 1941 г., а именно довести войну на Востоке до победного конца, т. е. добиться целей нападения на Россию вообще. Тем самым существовала надежда решить исход войны.

В замыслах военного командования на первом месте стояла чисто военная задача. Это основная ставка на последний для Германии шанс выиграть войну определяла все планы германского командования и во время двух следующих фаз.

С началом русского ноябрьского наступления и окружения 6-й армии, а также частей 4-й танковой армии, в целом 220—240 тыс. человек, становилось все более ясным, вопреки всем ложным обещаниям и иллюзиям ОКВ, что вместо «победного завершения войны против России» возник вопрос: как избежать на Востоке полного поражения и, следовательно, проигрыша всей войны?

Этими мыслями были целиком поглощены командование и войска 6-й армии, в то время как вышестоящие командные инстанции (группа армий, начальник генерального штаба сухопутных войск и верховное главнокомандование) еще верили в шансы на победу или по крайней мере утверждали это.

Поэтому мнения о мероприятиях командования и методах ведения боевых действий, диктовавшихся обстановкой, резко расходились.

Поскольку вышестоящие командные инстанции, исходя из вышеуказанных соображений и обещания прислать подкрепления, отклонили прорыв, еще возможный в первой фазе окружения, оставалось только удерживаться, чтобы воспрепятствовать дезорганизации и, следовательно, распаду всего южного участка Восточного фронта вследствие самовольных действий. Но последнее в дополнение к крушению первоначальных надежд на победу уничтожило бы быстро всякую возможность избежать решающего поражения и вместе с тем развала Восточного фронта.

В третьей фазе, после попыток деблокады и отсутствия обещанной помощи необходимо было выиграть время, чтобы позволить восстановить южную часть Восточного фронта и спасти крупные немецкие силы, находившиеся на Кавказе.

Можно было полагать, что в случае неудачи вся война будет проиграна только в результате громадного по масштабам поражения на Восточном фронте.

Поэтому вышестоящие командные инстанции выдвинули теперь ар-гумент, что необходимо «выстоять до конца», чтобы предотвратить самое худшее для всего фронта. Таким образом, вопрос о сопротивлении 6-й армии под Сталинградом сводился к следующему: при той обстановке, как она мне представлялась и о которой мне докладывалось, полного поражения можно было избежать только крайне упорной обороной 6-й армии под Сталинградом. Следовательно, 6-я армия должна была принять на себя невиданные жертвы, чтобы спасти других. В этом смысле были составлены радиограммы последних дней: «Важен каждый час». Преждевременное прекращение сопротивления под Сталинградом означало бы, что я дал толчок к проигрышу войны и что мои действия, как я тогда это представлял себе, были бы направлены именно против немецкого народа.

При том положении вещей, какое сложилось на рубеже 1942—- 1943 гг., я надеялся путем длительного упорного сопротивления под Сталинградом служить интересам немецкого народа, так как мне казалось, что поражение на Восточном фронте исключит всякий политический выход.

Мне тогда совсем не приходила в голову революционная мысль о том, чтобы сознательно вызвать поражение и тем самым привести к падению Гитлера и нацистского режима как препятствия для окончания войны. Мне также не было известно, чтобы подобное мнение высказывалось среди моих подчиненных...

іВоенно-исторический журналI960, Л® 2, стр. 84—95; № 3, стр. 89—98.