Парадоксы рациональности или несколько слов в защиту «интеллектуального» наследия традиционных обществ
Так уж повелось со времен Р. Декарта и исследователей XVII в., что историк ищет в прошлом рациональное, объясняет прошлое рационально, дает прошлому рациональную форму. Эта тенденция – плоть от плоти науки как культурного и социального проекта.
Такова неизбежность, которая есть и благо и зло, как и всякая физическая константа.На пути рационализации минувшего историки совершали и совершают по сей день немало ошибок. Причин тому много. Это и особенности эпохи и ее «духа», которому не может не отдать дань историк, и личное мировоззрение, налагающее известный отпечаток на понимание, интерпретацию фактов, и, наконец, влияние повсеместных исследовательских процедур, шире – парадигмы, воспетое Т. Куном. И чем отдаленнее эпоха, тем большего искажения достигает ее представление в глазах историка. Здесь, в оправдание историческом сообществу, следует указать на объективную закономерность, подмеченную А. Эткиндом: чем дальше объект отстоит от автора (пространственно или темпорально), тем более амбивалентные и экзотические черты он может вмещать. Процитируем: «Сложные и неправдоподобные конструкции легче воспринимаются – в частности, и самим их автором – на экзотической почве, тем более на такой, которая подготовлена априорно существующими стереотипами… Локализация действия в экзотической стране, о которой мало что известно и потому все кажется возможным, не раз помогала радикально мыслящим интеллектуалам придавать повествованию некую степень правдоподобия. Так, – беря нарочито далекие примеры, – русские романтики отправляли своих героев к цыганам или на Кавказ; Монтескье изображал свои идеи осуществленными в Персии; Ницше примерно туда же поместил своего сверхчеловека; Богданову пришлось отправить свой социальный идеал дальше, на Марс; а Леви-Стросс находил свои идеи среди диких индейцев»[1]. Однако пользуясь этой возможностью, историки зачастую оставляли для себя свободу действия, разрешая по личному произволу принимать или не принимать факты, наблюдения и т.п.
Свобода наивной рационализации позволяла историкам отбрасывать как ложные утверждения прошлого, называть их выдумкой, ставить на первое место новые постулаты в угоду господствующим идеям.Тем паче парадоксально и вызывающее звучат небольшие «открытия», подтверждающие отвергнутые ранее убеждения наших предков. Мы хотели бы привести несколько примеров подобных парадоксов в качестве исследовательской провокации, в качестве повода задуматься над прочностью научных стереотипов, сформированных в духе определенного мировоззрения, и тем самым более тщательно проверять истинность непреложных идеологем современности.
Итак, первая интеллектуальная провокация. В научной среде считается дурным тоном придерживаться в вопросе происхождения человека теории творения, т.к. она кажется достаточно «нерациональной». Более привычной и, пожалуй, приличной, считается эволюционная теория[2]. Согласно теории творения (христианской) первочеловек Адам был создан Богом из «праха земного», на что указывает и само его имя, переводящееся как «красный», т.е. сотворенный из глины. Согласно Дарвину и эволюционистам человек произошел от обезьяны, которая, в свою очередь, через цепочку биологических видов происходит от земноводных, которые от рыб – т.е. согласно эволюционной теории, жизнь возникла в воде и затем уже перебралась на сушу. Итак, теория творения отвергаема как менее рациональная, как «чудесная» в полном смысле этого слова. Тем интереснее гуманитарию читать следующее наблюдение академика А.Е. Ферсмана: «Почвы и кларки живого вещества очень близки и мы должны признать, что средний состав живого вещества следует в меньшей степени кларкам атмосферы и гидросферы, и ближе всего и непосредственно следует кларкам почвенного покрова, который в сущности и предопределяет состав организмов»[3]. Вне зависимости от причин, обусловивших подобный вывод почтенного академика, не может не восхищать поразительная «догадливость» наших далеких предков относительно биогеохимического состава человека, с легкостью отвергнутая рационалистами.
Повторим, что в данном случае мы не ставим точки над i и даже не делаем промежуточным выводов, а лишь предлагаем более непредвзято взглянуть на «интеллектуальное» наследие прошлых поколений, стряхнуть пыль с алгоритмов нашего восприятия.Провокация вторая. В правление Ивана IV Грозного в российском обществе шли тектонические процессы, выкристаллизовывалось Московское государство. Этот неспокойный и трудоемкий процесс требовал ни больше ни меньше великой идеи, великой настолько, чтобы обосновать появление новой империи. И стараниями первого царя такая идея была сформулирована: род князей московских через Рюрика был доведен до римского императора Августа, власть которого прославил фактом своего рождения в его правление сам Иисус Христос. Очевиден глубокий символизм этого наследования. Однако символизмом (который, безусловно, в данном случае, более важен) рациональные исследователи дело и ограничили, назвав возможность реального наследования более чем призрачной. И вновь, спустя годы и столетия, мы видим насмешку истории, заставляющей нас в очередной раз задуматься над непротиворечивостью воссозданного историками прошлого и восхититься вольной или невольной прозорливостью предков. Один из крупнейших исследователей русской древности А.А. Горский, разбираясь в хитросплетениях возникновения первого русского (славянского) государства, выдвинул следующее предположение. Он, соглашаясь с недостаточно высоким уровнем собственного государственного развития скандинавов для того, чтобы выступить инициаторами создания государственности славян, указывает, что, по всей видимости, Рюрик с дружиной долгое время подвизался на службе у франкских правителей. Последние, в свою
очередь, государственность переняли от римлян, на останках империи которой возникли варварские государства. Таким образом, Рюрик перенял, по сути, римские представления о государственном устройстве и экспортировал их затем на славянскую почву. Безусловно, гипотеза А.А. Горского пока еще лишь гипотеза, однако она дает пищу для размышлений и повод к собственному (и надо заметить, вполне благотворному) умалению современного интеллектуального тщеславия.
Вновь повторимся, что приведенные нами выше примеры парадоксов исторической рациональности – это не более чем материал для саморефлексии, предложение более пристально и уважительно относиться к тем мыслям, идеям, верованиям, которыми жили представители традиционных обществ. По сути, очередная конференция «Традиционные общества: неизвестное прошлое», вводным словом для которой является эта небольшая статья, – это еще одна такая попытка понять и принять традиционные общества во всей их сложности и многогранности. Редколлегия уведомляет, что материалы опубликованы с соблюдением авторской орфографии и синткасиса. Редколлегия