1825 34. И. Д. Якушкину Милан, 8 генваря
Чтоб ты благоволил ко мне написать собственноручное письмо, в котором бы известил меня, что ты действительно жив и здоров; что жена твоя2 равномерно жива и здорова, и каким именно манером, то есть потолстела ли или похудела, и также ли она сильфидообразиа, как прежде. Что твой ребенок, и об нем разные подробности; что Надежда Николаевна3, и об ней разные подробности. Сверх того прошу тебя покорнейше потрудиться рассказать мне, как вы живете, все ли вместе или порознь, в Покровском ли или где? Приходите ли по прежнему на лагерь в Москву и проч. Что Фонвизины 4? Что Иван Александрович5, все ли так же горит на добро? Об святом отце Дмитрии Тверском6 прошу тебя также порассказать мне, что знаешь. Еще прошу тебя сказать мне, что ведаешь о брате. Он ко мне написал сначала несколько писем премилых, из которых заключил, что он живет в Хрипунове весело и довольно; вдруг пишет: я разорен, замучен, болен и готов себя обо lt;...gt; и ни слова более7. В октябре месяце буду и я в Москве, но до того времени никакого изъяснения от него наверное не получу; нельзя ли, мой милый, как-нибудь добиться от него толка и мне написать? Разоренье, может быть, пустое, по нездоровье, если оно произошло от досады, беда, сущая беда!
Брат велел мне купить тебе дамские часы в Женеве в четыреста рублей8.
Было бы тебе известно, что в Женеве в эту цену готовых часов нет; самые дорогие часы саоят двести рублей. Если хочешь истратить непременно четыреста рублей па часы, то падобно заказать, и тогда слишком двести рублей пойдет на корпус. Я себе купил там часы и велел этому часовщику заготовить дамские часы; напиши, хочешь ли, чтоб вышло на них четыреста рублей.Вот еще про кого прошу тебя сказать, что можно, про К. Ивана9, про Пушкина, про Грабе [17].— Жива ли, мой милый, твоя матушка.— Из наших общих знакомых не погиб ли кто в Петербурге.
Теперь сказать тебе надобно слова два об себе. Я, слава богу, здоров; в продолжении своего путешествия был несколько раз плох, но, прожив в Швейцарии четыре месяца, совершенно поправился. С месяц назад получил от брата это горькое письмо, про которое говорил; на другой день пустился в путь в Россию. Намерение мое было через Милан и Венецию проехать в Вену и оттуда прямым путем домой; если б здоровье позволило, поехать бы в дилижансе, чтобы поскорее быть дома, но этого сделать не мог. Приехав сюда, увидел, что могу объехать всю Италию в два месяца, и решился на это — последнее дурное дело; точно дурное, непозволительное дело! Дома ни одной души нет веселой, а я разгуливаю и веселюсь; но скажи, как, бывши за две недели езды от Рима, не побывать в нем? На этот счет мог бы и желал сказать тебе разные вещи, но пишу к тебе об деле, безделья с делом мешать не хочу.
Прости, мой друг любезный. Ты писать, помнится, писем не охотник; хотя я и дорого дал бы за длинное и обстоятельное письмо, но этого от тебя требовать пе имею духа; с меня довольно будет двух слов в ответ на мои пункты. Прости.
Вот мой адрес: [Господину Чаадаеву, к любезному попечению г. Сверчкова, поверенного в делах его величества императора России — во Флоренции].
А за длинное письмо дорого бы дал.— Надежде Ни- колаевпе низко поклонись. Если станешь писать к брату, сообщи ему мои адрес; я писал к нему несколько дней назад, а адрес позабыл написать 10.