В.А.ПЕТРАШЕНКО ВОЛЫНЦЕВСКАЯ КУЛЬТУРА НА ПРАВОБЕРЕЖНОМ ПОДНЕПРОВЬЕ

Анализируется пестрая картина сосуществования различных по культурной принадлежности групп памятников Среднего Поднепровья в последней четверти I тыс. н.э., которые невозможно свести к какой-нибудь одной из общепринятых сегодня археологических культур.

Открытие памятников волынцевской культуры на Правобережном Подаепровье поста­вило перед исследователями целый ряд интересных задач о взаимоотношениях этих древностей с культурой типа Луки-Райковецкой, их происхождении, путях развития, а также месте в формировании древнерусской культуры Правобережья.

Впервые волыицевекие памятники на Правобережье открыты около 20 лет назад в Киевском Поднепровье. Сегодня, кроме хорошо известных — Ходосовки и Обухова Ц, к этой культуре относят нижние слои Монастырька, некоторые комплексы Киева, по­селения около сел Григоровки и Бучаки, где выявлена керамика волынцевского типа. На большинстве этих памятников волыицевекие древности непосредственно связаны с древнерусскими. Причем происходит это без каких-либо следов военного столкнове­ния. Заметим, что этот процесс характерен не только для Правобережья, ной для Лево­бережья, точнее его прибрежной Поднепровской территории. Об этом свидетельствуют материалы славянского поселения вблизи Переяслава-Хмельницкого (уроч. Горелое), которое по материальной культу ре аналогично Монастырьку, расположенному напротив.

Среднее Поднепровье последней трети I тыс. н.э. представляет в археологическом плане довольно пеструю картину. Здесь бытует Пеньковская культура (ее поздний этап), волынцевская, роменская, типа Луки-Райковецкой, сахновские древнос , вы­деленные в отдельный этап, отношение которых к названным археологическим культу­рам до конца не разработано.

Сравнительному анализу подверглись керамические комплексы 13 славянских по­селений VIII—IX вв. из Среднего Поднепровья, относящиеся к следующим археологи­ческим культурам: типа Луки-Райковецкой — Тетеревка, Шумск, Буки, Лука-Райковен- кая; волынцевской — Ходосовка, Волынцевское поселение; Пеньковской — Луг 1, Ма­каров Остров; роменской — Новотроицкое; поднепровско-поросским - Монастырей, Сахнов к а, Каневское поселение.

Методика заключалась в анализе на уровне вычисления абсолютного коэффициента © В.А.Петрашенко, 1990

ISBN 5-12-002523-4 Проблемы археологии Южной Руси. Киев, 1990

сходства по отдельным признакам, отражающим форму сосуда, орнаментацию^ техно­логию, а затем вычислялся среднеарифметический показатель по сравниваемым парам з целом. Упорядоченная таблица парных коэффициентов сходства исследованных кера­мических комплексов позволила выделить дде группы памятников с высокой степенью сходства. Первая состоит из трех поселений: Монастырей, Каневское и группа поселе­ний из Киева, коэффициент сходства которых 78—84 % (см. табл.). Вторая включает Сахновку, Ходосовку, Волынцево — 77—91 %. Каждая из групп объединяет памятники одного культурно-хронологического этапа. Не вошедшие в эти группы поселения следу­ет рассматривать самостоятельно, а их интерпретация зависит от сравнительного анализа по отдельным совокупностям признаков.

Обшиє парные коэффициенты сходства сосудов по всем признакам

Для решения вопросов, связанных с генезисом археологических культур, важно выяснить степень сходства формы сосудов исследуемых памятников.

Относительно Ходо совки исследователи полагают, что ее материалы близки волын- цевским и относятся к одной культуре. Полученные данные подтверждают это по­ложение. ”

На основе анализа керамических комплексов поселения Сахновка, Ходосовка и Волынцево можно отнести к одной археологической культуре, чему не противоречат и другие категории археологического материала, во многом совпадают также топография, устройство жилищ и отопительных сооружений, культурно-хозяйственный комплекс в целом. Единственным отличием поселений типа Сахновки от волынцевских памятников является отсутствие в керамических комплексах Сахновки гончарюй керамики волын- 48

невского типа. Это отличие, с нашей точки зрения, не является существенным, тем более единственным признаком в решении вопроса о культурной принадлежности конкретно­го памятника.

Для выяснения вопроса об истоках сахновскотволынцевских древностей обратимся к памятникам VI-VII вв. Среднего Поднепровья, в первую очередь, к древностям Пень­ковской культуры. В литературе высказана мысль о генетической преемственности пеньковской культуры и древностей типа Сахновки, последние рассматриваются как самостоятельный этап¹. Представляется, что поселение около с.Сахновка не имеет пря­мых генетических корней в пеньковской культуре. Некоторые отличия между этими памятниками наблюдаются как в топографии поселений, так и в конструкции жилищ. Пеньковские жилища на позднем этапе почти все без исключения имели печи-каменки, тогда как население Сахновки строило, главным образом, глиняные или каменно-глиня­ные печи. Но наиболее существенные отличия можно наблюдать в массовом материа­ле — керамике.

Памятники, близкие сахновским, открыты в Киевском Поднепровье на поселении Обухов II, где они датируются VIII в.² Как отмечает исследовательница, они имеют местные традиции и связаны с локальной северо-среднеднепровскбй группой славян­ских древностей VI-VII БВ.

Итак, на Правобережном Поднепровье волынцевская культура, как по хронологии, так и по основным археологическим характеристикам, соответствует сахновским древ­ностям, составляя с ними один этап, в формировании которого главное место принад­лежит местному населению. Специфику волынцевских памятников составляет присут­ствие в керамических комплексах гончарной керамики, которой нет на поселениях ти- • па Сахновки, что отражает лишь отсутствие прямых контактов с левобережным населе­нием, которое ее производило.

Волынцевская культура в целом имеет более тесные связи с памятниками VIII— IX вв. Среднего Поднепровья, чем с роменскими, что ставит под сомнение генетичес­кую последовательность волынцевских и роменских древностей, к тому же они на зна­чительном отрезке времени совпадают. Однако при некотором совпадении ранних слоев роменской культуры с волынцевской пока неизвестны памятники, где бы фиксирова­лась их стратиграфическая преемственность³. В то же время такая последовательность прослежена на Правобережье, например на городище Монастырек, где ранние, жилища VIII в. с глиняными печами волынцевского облика перекрываются жилищами с печа­ми-каменками IX—X вв.

Четкое определение, к какому этническому образованию следует отнести каждый из рассмотренных памятников, подразумевает их соотнесение с летописными ’’племена­ми”.

тым. поляками. Археологическая идентификация полян вое еще остается одной из за­гадочных проблем славянской археологии, несмотря на предпринятые усилия исследо­вателей найти ее решение. Распространение памятников волынцевского типа на Правобе­режном Поднепровье только усилило ее остротуп Предпринятые нами попытки на кера­мических комплексах подойти к ее решению — лишь один из необходимых этапов в ис­следовании проблемы.

Как нам представляется, сахновские и волынцевские древности Правобережья мож­но рассматривать как один культурно-хронологический тип, который, вероятно, и сле­дует связывать с летописными полянами. При этом нельзя отрицать возможности пере­селения какой-то части левобережного населения — носителей волынцевской культуры в район Киевского Поднепровья⁴. Ведь на VIII в. приходится распространение хазар­ских даней на восточных славян. Усиление давления Хазарского каганата на восточно- славянские земли не могло не вызвать оттока какой-то части населения Левобережья в более безопасные районы. К тому же Киев с момента возникновения роси развивался за счет притока населения различных восточнославянских племен и уже в те времена имел межплеменный характер.

Главный вывод, полученный нами, сводится к тому, что Среднее Поднепровье в последней четверти I тыс.н.э. представляло собой в археологическом плане сложное явле­ние. В этой маргенальной зоне сосуществовали различные по культурной принадлежнос­ти группы памятников, которые невозможно свести к какой-нибудь одной из общепри­нятых сегодня археологических культур. Все археолого-этнические типы или локальные группы в той или иной степени приняли участие в становлении культуры ранней Киев­ской Руси, а в конечном счете древнерусской культуры. В этом процессе существенным., если не решающим, был вклад сахновско-волынцевских древностей. Их перерастание в древнерусскую культуру на таких памятниках, как Киев, Монастырек, Каневское посе­ление, яркое тому подтверждение.

В Среднем Поднепровье до середины IX в. не только в городах, но и на поселениях собственно древнерусская культура выступает достаточно ощутимо. Именно на этот период приходится образование первого государственного образования ’’Русская зем­ля", центром которого стало население рассмотренных поселений.

¹ Приходнюк О.М. Археологічні пам’ятки Середнього Придніпров’я VI-EX ст. - К., 1980. - С126.

² Кравченко Н.М. Исследование славянских памятников на Сгугне // Славяне н Русь. - Киев,

1979. - С. 89.

³ Щеглова О.А. Салтовские вещи на памятниках волынцевского типа // Археологические памят­ники эпохи железа Восточноевропейской лесостепи. - Воронеж, 1987. - С.82-83. .

⁴ Су ха боков О.В. До питання про пам'ятки волинцевськоготипу //Археологія. -1977 -Вип. 21. -

С.67.

А.В.ГРИГОРЬЕВ

НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ ПО ПОВОДУ УКРАШЕНИЙ РОМЕНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Многочисленные вещи провинциально-византийского, западно-славянского и позднеаварского типов появляются на Левобережье Днепра одновременно с появлением роменских древностей. Поразитель­ное разнообразие этих предметов и их относительная синхронность указывают на то, что проникнове­ние указанных типов украшений носило характер кратковременного мощного импульса, а не дли­тельного воздействия., В то же время сильное и продолжительное влияние со стороны салтовской культуры привело к появлению местных украшений, по стилю близких к степным, а на последнем этапе существования роменской культуры - отдельных вещей с различных территорий Древней Руси.

Украшения, несомненно, одна из наиболее ярких категорий находок на памятниках Ле­вобережья Днепра конца I тыс. н.э. В настоящее время известно значительное количест­во изделий из серебра, бронзы, реже из золота и железа, большая часть которых уже вве­дена в научный оборот. При публикации многих памятников роменской культуры укра тения неоднократно использовались для определения хронологии, а также при описа­нии ремесел и торговых связей того или иного поселения. В ряде обобщающих работ этот материал послужил для датировки культуры в целом и для решения вопросов ре-

© А.Б.Григоръев, 1990 ISBN 5-12-002523-4 -Проблемы археологии Южной Руси. Киев, 1990

месла и торговли летописных северян¹. Некоторые категории вешей стали объектом специальных исследований². В то же время еще не рассмотрены проблемы происхожде­ния и развития всего комплекса роменских украшений, его соотношения с комплекса­ми синхронных и последующих культур. Объем предлагаемой работы не позволяет рас­смотреть все возникающие в связи с этим вопросы, поэтому постараемся лишь наметить основные тенденции в развитии северянского ювелирного ремесла.

Характерной чертой рассматриваемого набора украшений является большое разно­образие типов вещей, многие из которых представлены единичными экземплярами. С одной стороны, это затрудняет создазме достаточно надежной типологии находок, с другой — делает возможным и даже необходимым провести дифференциацию материа­ла, прежде всего по культурной принадлежности, дабы вычленить вещи, относящиеся собственно к роменской культуре.

Из-за сложных этнических и культурных процессов, происходивших в Восточной Европе в последней четверти I тыс. н.э., порой невозможно однозначно определить роди­ну того или иного предмета. Однако в составе находок с памятников роменского типа выделяются более или менее значительные группы, этническая принадлежность которых в целом не вызывает сомнений.

Наибольшее внимание исследователей традиционно привлекает группа вещей, отно­сящихся к салтовскому кругу древностей. Большое количество салтовских украшений, вероятно, объясняется как территориальной близостью Хазарского каганата, так и по­литической зависимостью северян от последнего, вплоть до конца IX в. На раннем этапе салтовский элемент, представленный на изучаемой территории древностями волынцев-. ского типа, в большой мере повлиял на весь облик роменской культуры. Украшения этого периода наряду с другими категориями находок того жв происхождения доста­точно полно рассмотрены в специальной статье О. А .Щегловой³. Там же аргументирован­но определено время появления салтовских вещей на славянских памятниках региона — середина VIII в Л Во второй половине VIII — первой половине IX в. эта группа являлась ведущей во всем комплексе украшений роменской культуры. Однако на протяжении IX в. наблюдается значительное падение доли салтовских вещей в наборе украшений отдельных.памятников. Так, если в материалах Опошни практически все ювелирные из­делия происходят из степных районов⁵, то на городище Новотроицком они составляют менее одной пятой числа всех находок⁶. В X в. на территории Днепровского Левобе­режья встречаются лишь отдельные Вещи, связанные с салтово-маяцкой культурой. В несколько большем, но также незначительном количестве известны они на славян­ских памятниках Среднего Дона'. Литые серьги салтовского типа известны в X в. и на памятниках Верхней Оки®, но следует учитывать, что производство подобных украше­ний освоено и на части финно-угорской территории⁹, откуда, вероятно, они и попадали в земли вятичей.

Вещи, которые можно с уверенностью связать с финно-уграми, на Левобережье Днепра немногочисленны. Наиболее характерные из них — подвески в виде ’’утиных ла­пок” из роменского слоя Новгорода-Северского и с Большого Горнальского городи­ща — относятся к X в. Первой половиной X в. можно датировать шумящую подвеску из жилища 7 поселения у сТорбово. К более раннему времени относится фрагмент ’’бляш­ки чудского типа” из состава Ивахниккого клада¹⁰. На протяжении существования куль­туры встречаются спиралевидные пронизки и трапециевидные привески. Невыразитель­ность этих находок не позволяет определить, являются ли они также финно-угорскими или же представляют собой один из пережитков культурных традиций более раннего автохтонного населения, в основе своей, вероятно, балтского.

Исключив, таким образом, из комплекса украшений элементы соседних, явно не славянских культур, обратимся к группе вещей, принадлежащих собственно носителям роменской культуры. Уже на наиболее ранних памятниках, кроме изделий салтовского типа, были встречены, правда, в небольшом количестве, вещи совершенно иного облика. Так, на поселении Вовки найдена бронзовая бляшка, аналоги которой автор пубпик-япии находит в славяно-аварских древностях VIII — началах IX в.¹¹ Широко известные серьга с Битицкого городища и браслеты из Волынцевского могильника обычно связывают с аналогичными вещами Фативижского клада¹². Если связь этого клада с районами Сред­него Дуная не вызывает разногласий¹³, то его датировка входит.в явное противоречие с датами указанных памятников, определенными по салтовским аналогам. Автор публи- 51 кадии клада на основании принятых в то время датировок определил время зарытая зешей V—VI вв.¹⁴ Для датировки из состава клада были привлечены поясной набор и бубенчики¹⁵. На основе того же поясного набора О.В.Сухобоков отнес клади, соответ­ственно, аналогичные вещи из Бигицы и Волынцева к VII в.¹⁶ Необходимо вновь обра­титься к составу упомянутого клада. Поясной набор, состоящий из семи литых прорез­ных накладок, такой же пряжки и застежки, действительно находит массу аналогов в аварских древностях¹⁷. Причем литые украшения подобного типа относятся к III перио­ду развития указанных древностей. Сторонники широкой датировки этого периода от­носят его начало ко времени после 680 г. и считают, что он включает в себя весь VIII в. А.К.Амброз сузил дату. По его мнению, вещи данного типа появляются с 720—730-х го­дов и существуют до конца VIII в. Следовательно, появление их на территории Черни­говщины произошло не ранее середины VIII ст. Бубенчики из Фативижского клада, а также Волынцевского могильника, по аргументированному мнению А.К.Амброза, пред­ставляют собой ’’важный признак VIII в.(и позже) в Восточной Европе вообще”¹⁸"¹⁹.Две серьги, идентичные битицкой, имеют прямой аналоге находках с Гнездовского городи­ща*, которое датируется более поздним временем. Таким образом, есть все основания для включения Фативижского клада в круг роменских древностей второй полови­ны VIII в.

Кроме перечисленных вещей, к материалам волынцевского типа традиционно отно­сится Харьевский клад. Д.Т.Березовец датировал его VII—VIII вв.и находил ближайшие аналоги вешам в материалах Пастырского городища²⁰. О.В.Сухобоков также использо­вал материалы клада для характеристики ’’волынцевской культуры”, что вызвало возражения О.А.Щегловой. С одной стороны, она отмечала, что сосуд, в котором нахо­дился клад, несколько более позднее подражание волынцевским сосудам, с другой — на основе связи с древностями пастырского типа предложила датировать клад временем до середины VIII в.²¹"²²

Чтобы объяснить эти противоречия, еще раз обратимся к датировке клада и воз­можному месту его формирования. В последнее время многие исследователи склонны датировать клад в пределах VIII в.²³ Так, по мнению В.Б.Ковалевской, литая серебря­ная пряжка из состава клада ”не составляет определенного типа, сна несет на себе ряд типичных черт VIII—IX вв.”²⁴ Отметим, что близкая этой пряжка происходит из Мора­вии, где она датируется VIII в. ²⁵ Фрагмент полой гривны также имеет аналоги в зіапад- нославянских землях²⁶. Как считает Б.Свобода, подобные вещи производились визан­тийскими мастерами и бытовали на территории Моравии в конце VII — первой полови­не VIII в.²⁷ К VIII в. А.К.Амброз относит и харьевские антропоморфные фибулы²⁸.

Основываясь на близости Харьевского клада к находкам с Пастырского городища, О.В.Сухобоков пришел к выводу о местном производстве украшений, входящих в его состав²⁹. Однако, если часть вещей Харьевского клада имеет относительно широкий аре­ал распространения, то некоторые указывают весьма точно на возможное место его фор­мирования. Так, паяные звездообразные серьги относятся, по А.И.Айбабину, к приду- найскому типу³⁰. В отличие от сережек пастырского типа они выполнены в сложной тех­нике, вероятно, византийским мастером. Также к провинциально-византийским отно­сятся отмеченные фрагменты гривны и браслета с полыми концами. Дунайского проис­хождения и антропоморфные фибулы³¹. Поскольку состав клада подразумевает относи­тельно широкое одновременное бытование входящих в него вещей, местом формирова­ния Харьевского клада можно считать придунайские территории как единственные, где встречаются все типы найденных вещей. На Левобережье Днепра клад, очевидно, попал уже в готовом виде.

Как отмечалось, вещи придунайского происхождения встречаются на памятниках указанного времени, поэтому нет никаких противоречий во включении Харьевского клада в круг исследуемых древностей. Если подходить к волынцевским материалам не как к самостоятельной культуре, а лишь как к своеобразному пласту древностей, нало­жившемуся на раннем этапе на культуру роменского типа³², то вполне объяснимо сосу­ществование двух совершенно разных традиций.

Вещи, изготовленные в Придунавье, продолжают существовать и в IX в., причем аре­ал их распространения значительно увеличивается. Примером могут служить серебряная

Серьга хранится в музее пои ка&ецре археологии МГУ. Выражаю благодарность Т.А-.Пушкиной за ознакомление с неопубликованным материалом.

лунницевидная подвеска с зерневым орнаментом с Кузнецовского городишз на Дону³³ и фрагмент золотой полой с зернью серьга из кургана 2 у дер. Лебедна на Верхней Оке³