Александр Македонский (336-323 гг. до Р. X.)

а) Юность. — Разрушение Фив (356—335гг. до Р.Х.)

Александр.

С античной статуи.

Не будучи эллином по рождению, Александр всецело принадлежит к эллинам по своему образованию. Он был именно тот человек, кото­рому суждено было выполнить дело национального призвания элли­нов — ниспровержение Персидской монархии. Он родился в Пелле, в 356 году до Р. X., от Олимпиады. Как на знамение важного назначения Александ­ра, древние указывали на тот факт, что в самую ночь его рождения некто Герост­рат, желая из безумного тщеславия обес­смертить свое имя, поджег храм Артеми­ды в Эфесе. Узнав о рождении сына, Фи­липп тотчас написал к философу Аристотелю, родом из Стагиры в Ма­кедонии, величайшему мыслителю и уче­ному древности, письмо следующего со­держания: «Знай, что у меня родился сын; я благодарю богов не столько за то, что они дозволили ему родиться, сколько за то, что он родился в твое время. Надеюсь, что, воспитанный под твоим руководст­вом и в твоей школе, он сделается достой­ным предназначенного ему трона».

О юности Александра рассказывают множество анекдотов. Он укротил пре­красного, но дикого фессалийского коня Буцефала (что значит бычачья голова — названного так, как говорят, потому, что у него на лбу было белое пятно, похожее на голову быка). Заметив, что Буцефал боит­ся своей собственной тени, Александр по­вел его против солнца, неожиданно веко-

чил на него и пустил нестись куда ему вздумается. Узнав об одержан­ной Филиппом победе, он воскликнул: «Отец мой не оставит мне никакого дела!» Ум Александра питался творениями эллинского ге­ния, и из них всех он предпочитал песни Гомера, этот прообраз всей эллинской жизни. Александр знал почти всего Гомера наизусть, и тво­рения его, вместе с мечом, постоянно лежали у него под изголовьем.

Первым делом Александра после смерти отца было отправиться в Коринф и в собрании представителей всех греческих государств заста­вить утвердить себя, подобно отцу, в звании главного вождя всех элли­

Аристотель. С античной статуи.

нов против персов. Все, за исключением Спарты, согласились на это. Спартанцы же с упрямством велели ответить ему, что не в их обычаях дозволять кому-либо начальствовать над собой, а что, напротив, они сами привыкли предводительствовать другими.

В это же время повсюду вспыхнули волнения — и между покорен­ными отцом Александра варварами, и между подчинившимися маке­донскому царю эллинами, которые задумали поколебать основания созданного им государственного устройства. Александр вынужден был силой оружия вновь привести к покорности иллирийцев, трибаллов, фракийцев и другие северо-восточные народы. Между тем в Греции распространился слух о его мнимом поражении и даже смерти и тотчас же произвел в этой стране сильное волнение. Фивы первые открыли неприятельские действия, напав на македонский гарнизон в замке Кадмее, и пригласили все остальные греческие государства присоеди-

ниться к ним для восстановления свободы. Граждане стали вооружать­ся в Пелопоннесе, в особенности в Аркадии и Элиде, а также в Этолии. Надежды Демосфена вновь ожили, и он заклинал афинских граждан воспользоваться благоприятным моментом и восстать за свою незави­симость, причем можно было рассчитывать и на помощь Персии.

Но, прежде чем отдельные государства пришли к общему решению, Александр стоял уже под Фивами. Однако фиванцы не хотели добро­вольно согласиться на мирные условия и решились вступить в отчаян­ную битву. Они сражались с необыкновенным мужеством, но не могли противостоять не меньшей храбрости и превосходству сил Александра. Им пришлось испытать на себе не только весь его гнев, но еще более страшную ненависть, которой теперь вполне предались находившиеся в союзе с македонским царем беотийские города, фокеяне и др.

Такая жестокая кара не только уничтожила средоточие будущих смут, но и послужила устрашающим примером всем эллинам. Тем лег­че теперь было царю выказать кротость в отношении остальных гре­ков. Афинским послам, в числе которых находились Фокион и Демад, удалось исходатайствовать прощение своему городу несмотря на то, что афиняне обнаружили перед тем неприязненные намерения и при­ютили у себя многих фиванских беглецов. Афинянам не пришлось даже выдать потребованных было сначала Александром десяти мужей, частью ораторов, частью полководцев (Демосфена, Ликурга, Гиперида и других). Щадя и уважая, подобно своему отцу, знаменитый город, Александр полагал, что этим он лучше всего обеспечит спокойствие всей Греции.

б) Александр в Малой Азии. Граник и Исса

(334—333гг. до Р.Х.)

Усмирением восстания в Греции Александр обеспечил себе тыл. Однако на всякий случай он оставил в Македонии Антипатра с вой­ском; сам же с юношеским пылом устремился к задуманной цели: к по­корению и подчинению Персии. Во главе 30 000 пехоты и 5000 конницы, окруженный талантливыми полководцами: Парменионом, Пер- диккой, Кратером,Птоломеем,к которым в качестве царско­го секретаря присоединился опытный в делах политических грек Э в м е н, Александр выступил в поход. Но прежде выступления Алек­сандр пожелал узнать мнение дельфийского оракула. Пифия упорно отказывалась дать ответ, потому что в тот день закон воспрещал ей прорицать. Тогда он схватил пифию и, несмотря на ее сопротивление, силой повлек в святилище. «Ты непобедим, сын мой!» — воскликнула

она наконец. Александр тотчас же выпустил ее, с радостью удостове­рившись, что ему не добиться более никакого другого предсказания.

Переплыв через Геллеспонт, Александр совершил со своего кораб­ля из золотой чаши возлияние богам. Он первый сошел на берег Азии и, подобно древнему герою Протезилаю, принес перед Илионом жерт­вы всем эллинским героям, образцам своим, и возложил венок на мо­гилу Ахиллеса, которого провозгласил счастливым, «так как он при жизни нашел себе друга (Патрокла), а по смерти достойного певца сво­их подвигов (Гомера)».

Между тем при персидском дворе, который служил отражением беспорядков, господствовавших во всей монархии, произошли собы­тия самого печального свойства. Сын и преемник Артаксеркса II — Артаксеркс III Ох для утверждения за собой власти истребил ббльшую часть царского семейства, но был сам отравлен наперсником своим Б а го ем (в 338 г.). Багой возвел на престол единственного сына Артаксеркса, Арзеса, но в 336 году умертвил и его. Затем он про­возгласил царем одного далекого родственника царского дома — Да­рия Кодомана (336—330). Дарий Кодоман, заслуживший своей бедственной судьбой, которой ему пришлось искупить злодеяния сво­их предшественников, снисходительный суд потомства, обладал крот­ким характером и другими хорошими качествами, но он не имел воин­ственного духа, чтобы, по крайней мере, затруднить победоносное шествие Александра.

Смуты, от которых Греция со времени Анталкидова мира обессили­валась, обеспечивали Персию от опасности с этой стороны. Лишь про­тив возрастающей силы Филиппа начаты были вооружения. Но в на­дежде на успех восстаний против молодого Александра, вызванных от­части благодаря персидскому золоту, вооружения эти снова были приостановлены. Только быстрые успехи царственного юноши и его явные замыслы против Азии обратили на себя должное внимание пер­сидского правительства и побудили его приняться за поспешные при­готовления к обороне.

Собранное сатрапами Малой Азии и состоявшее из 20 000 всадни­ков войско, подкрепленное 20 000 греческих наемников, предводите­льствуемых превосходным полководцем Мемноном, родом из Родоса, ожидало на берегах Граника македонского царя, чтобы преградить ему путь в Переднюю Азию (в 334 г.). Мемнон, постигая со свойствен­ной ему проницательностью положение вещей, был того мнения, что следовало, не вступая в решительное сражение, медленно отступать и истреблять запасы, так что Александру при его наступлении пришлось бы встретить одну пустыню; в тылу же флот должен был отрезать путь к отступлению.

462

Третий период (от Кира до Александра) бы в величайшей опасности. Но сатрапы, не доверяя греку, полагались на численность своих сил, между тем как Александр рассчитывал на превосходство своего войска. На совет Пармениона не переходить реки на виду неприятеля Александр ответил, что «ему, перешедшему без труда Геллеспонт, было бы стыдно остановиться перед переходом через этот маленький ручей».

Затем, построив с обычным искусством свои войска, с громким, ра­достным криком двинулся Александр на неприятеля. Конница овладе­ла переправой, а следовавшие за ней фаланги довершили победу, в особенности над храбрым греческим наемным отрядом. Александр сам участвовал в атаке крутого берега, сражаясь в передних рядах, но едва не погиб в сражении. В то время, как он сшиб с коней Митридата, зятя Дария, и Ройсака, пробившего ему шлем, Спитридат замахнулся мечом, чтобы поразить Александра сзади. Но в эту самую минуту «чер­ный» Клит одним взмахом меча отрубил Спитридату руку, — и Алек­сандр был спасен. Взятых в плен греческих наемников в наказание за то, что они сражались против него в рядах варваров, Александр отпра­вил в цепях в Македонию. В память двадцати пяти своих всадников, павших при первом нападении, повелел он Лизиппу воздвигнуть мед­ные статуи, а родственникам прочих убитых даровал свободу от всех податей. В Афины Александр послал в дар богине Афине 300 полных воинских вооружений; они были повешены на стенах крепости со сле­дующей надписью: «Александр, сын Филиппа, и греки, исключая ла­кедемонян, отняли сие оружие у варваров Азии».

Последствием этой победы было завоевание всей Малой Азии. Дас- килий, главный город фригийской сатрапии, отворил ворота Парме- ниону, а лидийские Сарды — самому Александру. Большая часть гре­ко-азиатских городов приняли своих соотечественников с радостью. Чтобы обеспечить себе их верность, Александр учредил во всех сдав­шихся ему городах народное правление, потому что аристократиче­ская партия большей частью была предана персам.

Два важных города, Милет и Галикарнас, из которых в по­следнем начальствовал Мемнон, оказали сильнейшее сопротивление, и их пришлось брать приступом. Мемнон, имевший в своём распоря­жении многочисленный флот, составил план отрезать Александру вся­кое сообщение с Европой и возбудить в Греции против Македонии восстание. Но он умер во время осады Митилены. Теперь у Дария не оставалось ни одного сколько-нибудь достойного и искусного полко­водца. В начале зимы Александр отпустил на родину женатых воинов, приказав им вернуться к нему весной с новыми войсками. Сам же он пошел через Ликию и Памфилию к пограничному греческому городу Сиде, отбросил воинственных писидиян в их горную область, обуздал непокорных аспендиев и через город Перге направился к северу, в ве­ликую Фригию. В Гордионе он соединился с Парменионом, кото­рый выступил к нему навстречу из Сард во Фригию с прибывшими к нему из Македонии войсками. В крепости Гордиона с незапамятных

Александр в пилу битвы.

С мозаичной картины, открытой в Помпее.

Македонская монархия Александра Великого

времен находилась пользовавшаяся необыкновенным почитанием святыня. Мидас, которому позднейшее предание приписывает «ос­линые уши», сын бедного фригийца Гордия, избранный впоследст­вии фригийцами в цари, принес в дар Зевсу и поставил в городе Горди- оне колесницу, на которой отец его Гордий въехал в этот город. Ремни для запряжки коней были привязаны к дышлу таким искусным узлом, что концов этих ремней нельзя было видеть. По народному верованию, тот, кто развяжет этот узел, «должен был сделаться властителем всей Азии». Александр рассек узел мечом и сказал при этом, что узел теперь развязан.

Для Александра было особенно важно завладеть узким проходом в Киликию, прежде чем персидский царь успел бы достаточно укрепить его. Достижение этой цели было значительно облегчено доброволь­ным подчинением Пафлагонии. Затем Александр выступил из Фригии со всем своим войском к этому проходу, взял его приступом, после чего овладел Тарсом, главным городом Киликии.

Вследствие трудностей этого похода, а по другим сказаниям, отто­го, что он выкупался в прозрачной и холодной реке Кидне, протекаю­щей через Таре, Александр внезапно заболел. Болезнь была опасная; врачи не надеялись спасти его. Один лишь его придворный врач, Фи­липп из Акарнании, обещал приготовить питье, которое должно изле­чить царя. Но как раз в это самое время Парменион написал из лагеря Александру, что «он не должен доверять Филиппу, так как он, подкуп­ленный Дарием, обещал отравить его». Но Александр не потерял дове­рия к своему врачу, взял от Филиппа чашу, отдал ему в обмен письмо Пармениона и в то время, как Филипп читал письмо, выпил принесен­ное им питье. Невинность врача подтвердилась быстрым выздоровле­нием царя. Вскоре Александр при радостных кликах своих воинов вы­ступил из лагеря, чтобы продолжать свой поход против Дария.

Между тем Дарий собрал войско силой в 600 000 человек, в числе ко­торых находилось 30 000 греческих наемников. С этим войском он рас­положился на гористой позиции, по берегу реки Иссы (в восточной Ки­ликии), весьма невыгодной для его многочисленной конницы (333 г.) Александр двинулся к нему навстречу. Напомнив своим войскам их прежние блестящие подвиги, указав, что наградой за победу послужит обладание всей Азией и вдохнув в них этим величайшее мужество, он отдал приказание к наступлению.

Сам Александр напал на центр неприятельского войска, где нахо­дился Дарий на колеснице. Здесь произошла самая горячая схватка. Увидев вокруг себя множество павших благородных персов, Дарий в страхе за свою безопасность обратился в бегство. Это послужило сиг­налом ко всеобщему расстройству. Фессалийская конница бросилась преследовать неприятеля. Все лощины и овраги переполнились трупа­ми. Преследуемый по пятам Александром, Дарий бросил свою колес­ницу. Колесница эта, лук, верхняя одежда царя, весь лагерь с неисчис­лимыми сокровищами (1000 талантов) и даже царская палатка сдела­

лись добычей победителя. Найденная при этом одна драгоценная шкатулка была назначена Александром для хранения сочинений Го­мера, для того чтобы «прекраснейшее творение человеческого гения заключалось в прекраснейшем хранилище». В числе пленных находи­лись мать Дария (Сизигамбия), жена его (Статира), малолетний сын и две дочери. Успокоив предварительно через Леонната обеих женщин насчет участи Дария, Александр, по словам Арриана, посетил их на другой день после битвы в сопровождении Гефестиона. Сизигамбия преклонила колена пред Гефестионом, приняв его за Александра, так как тот был выше царя ростом. Когда Гефестион указал ей на Алексан­дра, то Александр сказал: «Мать, ты не ошиблась, и он также Алек­сандр». Дарий еще до сражения отправил в Дамаск огромные сокрови­ща и много драгоценностей, но вместе с этим городом все попало в руки Пармениона, посланного туда именно с целью захватить их.

Александр наградил своих воинов по-царски. Хотя он сам был ра­нен в бедро, но на другое же утро посетил раненых, велел торжественно похоронить убитых, сам присутствовал при погребении их во главе своего победоносного войска и поименно отличил при этом всех, кто каким бы то ни было образом доказал свое мужество и искусство.

Этой победой была сокрушена сила Персидской монархии и унич­тожена вера в ее страшное могущество. Дарий, бежавший за Евфрат, писал к Александру, жаловался на несправедливое нападение, просил об освобождении своего семейства и предлагал свою дружбу. Но Алек­сандр, преисполненный горделивого сознания только что одержанной им блистательной победы, отвечал ему, что в звании вождя всех греков он пришел для отомщения за те бедствия, которые некогда персы на­несли Греции, а как сын Филиппа должен отомстить за оскорбления, нанесенные ему царем Артаксерксом, который поддерживал врагов отца его. «Впрочем, — присовокуплял Александр, — Дарий может на­писать к нему, как к царю Азии и своему повелителю и явиться сам, чтобы получить обратно свое семейство». Однако Дарий не считал себя еще павшим так низко. Он написал вскоре еще раз к Александру и предлагал ему за свое семейство большой денежный выкуп, руку своей дочери и Азию до берегов Евфрата. Но Александр ответил ему в том же духе, как и в первый раз. Таким образом, царское семейство осталось в плену у македонского царя, который, впрочем, обходился с ним с ува­жением и кротостью.

в) Александр в Тире и Египте (332—331гг. до Р.Х.)

Прежде чем преследовать разбитого Дария в Евфратской равнине, Александр решил покорить Финикию и Египет для того, чтобы при последующих действиях против Востока не оставить на Западе ни од­ного врага. Последствия вполне оправдали такое решение царя. Когда

он пошел вдоль финикийских берегов, то тамошние небольшие госу­дарства, более заботившиеся о своей торговле и своих богатствах, чем об интересах Персии, подчинились ему добровольно. Некогда могу­щественный Сидон также покорился ему. Только один Тир, знаме­нитый своей морской торговлей и промышленностью, оказал сопро­тивление и отказал Александру, когда тот потребовал впуска в город

под тем предлогом, что он хочет принести жертву местному национа­льному божеству, так называемому «тирскому Геркулесу». Тиряне тем более надеялись на успешную оборону, что город их был расположен на острове, отстоявшем от материка на тысячу шагов, и был окружен

Александр в образе Юпитера Аммонского. С античной серебряной монеты.

за свое мужественное сопротивление. 8000 тирян были убиты во время

осады и штурма, 2000 человек были распяты на крестах, а 20 000 прода­

высокими стенами. Александр прика­зал соорудить через пролив плотину из дерева и камня. Но тиряне сделали вы­лазку, сожгли плотину и уничтожили осадные машины. Была проведена но­вая плотина, достигавшая стен города. На плотине были вновь установлены осадные орудия, и затем были упо­треблены все средства тогдашнего осадного искусства для овладения го­родом. Наступательные действия осаждающих были поддержаны со сто­роны моря киликийским и кипрским флотами. После восьмимесячной оса­ды удалось наконец сломить упорство защитников города. Тир был взят при­ступом и должен был дорого заплатить ны в рабство.

На пути в Египет, в то время как Иудея покорилась добровольно, Александра задержала только осада старинного филистимского города Газы, которую упорно обороняли защищавшие его под начальством Батиса наемные арабские войска. После падения и этого города Алек­сандр без всякого труда покорил Египет. Персидский сатрап не оказал ни малейшего сопротивления, так как сильно опасался при этом взры­ва народной ярости, которая при недостаточности имевшихся в его распоряжении войск могла оказаться для него гибельной. Александр беспрепятственно достиг Мемфиса и принес здесь жертвы египетским богам, а также и Апису. Выказанные им уважение к религии и снисхо­дительность к нравам и обычаям снискали ему доверие египтян. Они приветствовали его как избавителя от ненавистного ига персов, кото­рые относились к их религии лишь с насмешкой и презрением. Управ­ление страной Александр передал частью македонянам или эллинам, а частью египтянам; военная же власть была сосредоточена в руках нача­

льников македонских гарнизонов, помещенных в Мемфисе, Пелузиу- ме и других городах.

Политические же причины побудили царя совершить трудный по­ход в оазис Сивах, к знаменитому капищу и оракулу Юпитера Аммон­ского в Ливийской пустыне. Путь пролегал по бесплодной, песчаной пустыне; часто песчаные ураганы настолько заметали дорогу, что вой­ско заблудилось бы, если бы, как рассказывает Арриан, два ворона не указывали ему дорогу. Наконец удалось достигнуть столь пламенно желанной цели, оживить усталые члены в прохладном источнике и от­дохнуть от ужасного утомления под тенью пальм и оливковых деревь­ев. Жрецы приняли Александра самым радушным образом, а верхов­ный жрец приветствовал его, как «сына Юпитера». Этим Александр достигал своей цели — окружить себя в глазах суеверных жителей Вос­тока известным таинственным ореолом и тем внушить к себе большее уважение. Сам он к такому своему мнимому божественному проис­хождению относился шутливо. Так, однажды, когда из полученной им раны брызнула кровь, то, выражаясь слогом Гомера («Илиада», V, 340), он сказал:

«Это кровь, а не влага, какая струится у жителей неба счастливых».

В Египте Александр основал город, названный им в честь своего имени — Александрией. Местом для нее он выбрал косу между Среди­земным морем и прибрежным Мареотидским озером с такой удивите­льной прозорливостью, что город этот сделался важнейшим торговым центром и связующим звеном между Востоком и Западом, каковым он остался и до настоящего времени. Ни в каком другом городе не слился так тесно в последующие времена дух Греции с духом Востока.

г) Битва при Гавгамеле. Вавилон и Персеполь (Ноябрь 331 г. до Р. X.)

Благодаря завоеванию Египта и Финикии Александр получил в свое распоряжение огромные морские силы, которых теперь не было у Персии. Вследствие этого он получил возможность бблыпую часть их отправить на помощь к Антипатру в Пелопоннес для подавления неприязненных движений спартанцев, которые под начальством царя своего Агиса' постоянно действовали враждебно против Алек­сандра (в 330 г.). Получив морем же подкрепления из Греции и Маке­донии, сам Александр выступил из Египта и направился через Фини-

¹Поддержанный греческими наемниками, бежавшими с поля сражения при Иссе, царь Агис II поднял восстание и с 20 000 пехоты и 2000 конницы выступил против дру­жественного македонянам Мегалополя. Антипатр пошел против него с 40 000 войском, освободил сильно стесненный Мегалополь и разбил лакедемонян наголову. Агис пал, весь покрытый ранами, спартанцы потеряли 5000 человек убитыми.

кию к берегам Евфрата для отыскания Дария. При Фапсаке он пере­шел Евфрат выше нынешнего города Мосула — Тигр и на равнине этой последней реки встретился с войском царя Дария. Решительная битва произошла между Гавгамелой и Арбеллами. Под нача­льством Дария собралась все воинственные племена восточной поло­вины Персидской монархии от албанцев, живших между Черным и Каспийским морями, до индусов и от скифов до обитателей берегов Красного моря. Парменион советовал напасть на неприятеля ночью врасплох. Но Александр возразил: «Стыдно красть победу; Александр должен побеждать открыто и без хитрости». Бывшее под начальством Пармениона левое крыло долгое время было сильно теснимо началь­ником персидской конницы Мазаем. Сражение решено было на пра­вом крьые Александром. Дарий, увидев, с какой стремительностью совершил Александр нападение во главе своей конницы, а своего воз­ничего повергнутым на землю, обратился в бегство. Наступило все­общее замешательство; все пустились бежать. Более 100 000 неприя­телей пало, македоняне же потеряли только 500 человек. В то время как Дарий бежал на северо-восток, в Экбатану, Александр направил­ся в Вавилон, где был принят с восторгом, а оттуда — в главный город Сузу. Здесь он нашел 50 000 талантов, большей частью золотом и се­ребром в слитках, и увезенные Ксерксом медные статуи Гармодия и Аристогитона. Затем Александр прошел горным проходом, защищае­мым 40 000 персов под начальством Ариобарзана, и вступил в древ­нюю столицу Пер се Поль, где нашел 120 000 талантов серебра. Царский замок с дворцами в этом священном для персов городе и царскими усыпальницами он велел, по предложению, как уверяют, афинской гетеры Таисы, предать пламени «в отомщение за злодея­ния, совершенные Ксерксом в Греции». Сдался также и богатый го­род Пасаргада. Устроив в завоеванной стране гражданское и военное управления, из которых первое было вверено знатным персам, а по­следнее македонским и эллинским полководцам, Александр высту­пил из Персеполя для преследования Дария.

д) Смерть Дария. Александре Северо-Восточной Персии.

Филот и Клит

(330—328гг. доР.Х.)

В Экбатане, столице Мидии, Дарий снова собрал войско. Но, полу­чив известие о наступлении Александра, он с 9000 отрядом и с своими сокровищами бежал далее к северу, чтобы спастись в лежавшей на вос­токе от Каспийского моря Бактриане. Александр оставил все захвачен­ные им сокровища в крепком замке Экбатаны, назначил Гарпала хра­нителем их, Пармениона начальником города, а сам с отрядом благо­родных всадников и лучшей частью легковооруженной пехоты пустился в погоню за Дарием. Но во время этого преследования до

II. Греция____________________________________________________________ £71

него дошли известия о том, что между лицами, окружавшими царя, со­ставился заговор, что Бесс, сатрап Бактрии, и другие вельможи взяли Дария в плен и везли его, заключенного в оковы, в колеснице. Вместе с тем он узнал, что Бесс захватил уже главное начальство над войском в свои руки, был признан своими приверженцами царем и что оставши­еся верными Дарию и бывшие под начальством Артабаза греческие на­емники и некоторые отряды персов отделились от войска Бесса. Вследствие всех этих обстоятельств Александр решил со всевозмож­ной поспешностью преследовать заговорщиков. Без отдыха, день и ночь спешил он вперед по непроходимым местностям и, заметив, что пехота не может более поспевать за ним, приказал 500 всадникам спе­шиться, отдать своих коней под начальников пехоты и самых вынос­ливых пехотинцев и с этой конницей всю ночь продолжал преследова­ние. Кутру настигон при Гекатомфиле, в области Гиркании, отступав­ших в беспорядке варваров. Лишь немногие из них оказали слабое сопротивление, ббльшая же часть обратилась в бегство. В это время Набарцан и Борзоент напали на Дария, нанесли ему несколько смерте­льных ран, оставили его в колеснице, а сами с Бессом и несколькими сотнями всадников ускакали дальше. Когда македоняне подошли к ко­леснице, Дарий был уже мертв. Александр снял с себя пурпуровую одежду, покрыл ею труп, отправил его в Персеполь и велел похоронить в царской усыпальнице.

После смерти Дария Александр был признан всеми персидскими вельможами законным государем Персидской монархии. Он напра­вился против Бесса через лежавшие в нынешних Персии, Афганистане и Туране области — Гирканию, Парфию, Ариану, Дрангиану, Арахо- зию, перешел через Паропамиз, завоевал сатрапию Бесса Бактриану и, перейдя Оксус (Аму-Дарью), преследовал его до Согдианы. Бесс меж­ду тем провозгласил себя царем под именем Артаксеркса ΓV и собрал значительное войско. Но изменник сам погиб от измены. Несколько знатных вельмож решились выдачей его снискать себе благосклон­ность Александра, заключили Бесса в оковы и выдали его людям маке­донского царя. Александр приказал отвести Бесса в Бактру и собрал там местных вельмож, которые должны были судить его. Как государ­ственный изменник, он был приговорен к смерти, и после того как ему, по персидскому обычаю, отрезали нос и уши, он был распят на кресте. Затем, вступая в многочисленные и часто упорные битвы, Александр дошел до пограничной реки Согдианы — Яксарта (Сыр-Да­рьи) и перешел через нее, чтобы покорить скифов. Хотя он несколько раз и счастливо сразился с ними, но сам был ранен и, заболев от чрез­мерных трудов, был отнесен наконец в стан. Затем Александр заклю­чил со скифами, отправившими к нему посольство, мир. В ограждение от скифов он построил на их границе «Александрию Эсхату» (крайний город Александра).

Затем Александру пришлось подавить восстания в Бактриане и Сог- диане и взять приступом несколько сильных крепостей. При взятии

одной из них он пленился отличавшейся необыкновенной красотой Роксаной, дочерью князя Оксиарта. К величайшему удовольствию местных князей, он сочетался с ней браком. Александр сделал это так­же и из политических соображений. Как видно из всех его распоряже­ний, для него было очень важно не только не казаться персам чуждым царем-притеснителем и завоевателем, но, напротив, убедить их в том, что он не смотрит на них, как на порабощенный народ. Для этого он окружил себя азиатским двором, принял персидские обычаи, в осо­бенности бывшее в употреблении коленопреклонение перед царем, сам носил царскую повязку на голове, принял в свою свиту знатных персов, доверил им важные должности и приказал обучить 30 000 пер­сидских юношей греческому языку и македонскому военному искусст­ву. Слить Запад с Востоком, открыть и подчинить Западу богатые со­кровища последнего, связать их обоих узами эллинской образованно­сти — вот в чем заключались стремления Александра. Но привыкшие к республиканским учреждениям греки и гордое македонское благород­ное сословие смотрели с презрением и негодованием на персидский образ жизни Александра и не хотели и слышать о коленопреклонении. Они называли его неблагодарным за то, что он после того, как они от­служили ему свою службу, предоставил следовавшие им в награду от­личия побежденным. Лишь немногие из друзей Александра, как на­пример, Гефестион и Кратер, не только не сердились на него, но с самоотвержением разделяли его планы, хотя в то же время и не могли скрывать от себя, что подобное настроение македонян могло повести к серьезным столкновениям. Александр сам дозволил себе такие по­ступки, которые набросили значительную тень на его блестящий геро­ический образ.

Первым прискорбным поступком подобного рода была казнь Ф и - лота — сына престарелого прославленного Пармениона. Филот, ко­торый сам пользовался большим уважением царя и командовал почет­ным отрядом, был обвинен в том, что, зная о составленном в стане при Проффазии, в стране дрангов, заговоре на жизнь царя, не открыл его. По македонскому обычаю, обвиненный царем перед войском, он был признан виновным и пронзен копьями. Смерть его повлекла за собой и смерть Пармениона. Он был действительным главой недовольных. В свое время Парменион советовал согласиться на предложенные Дари­ем условия, ибо сам желал возвратиться в отечество и сумел возбудить в войске страстное желание окончания тягостного похода. В описыва­емое время он начальствовал в Экбатане значительным военным отря­дом, охранявшим собранные в этом городе сокровища. Александр мог опасаться мщения этого могущественного полководца, почему и ре­шил отделаться от него. К находившимся на службе у Пармениона двум военачальникам, Клеандру и Мениду, был послан гонец с прика­занием умертвить Пармениона. Они тотчас же исполнили повеление. В то время, когда Парменион, ничего не подозревая, спокойно прогу­ливался по саду, они приблизились к нему, передали письмо царя, и

когда Парменион стал читать, Клеандр нанес ему смертельный удар. Голова Пармениона была отослана к Александру.

Другая, не менее ужасная сцена разыгралась в Мараканде (Самар­канд). На одном празднестве, когда вино разгорячило головы пирую­щих, льстецы стали уверять, что деяния Александра превосходят под­виги Геркулеса, Кастора и Поллукса и царя Филиппа. Клит с гневом объявил, что без деяний Филиппа Александр никогда не достиг бы той высоты, на которой он находится. Затем, изливая на Александра це­лый поток бранных слов, он воскликнул: «Эта рука спасла тебя». Клита увели из комнаты, но он снова вернулся другой дверью и продолжал браниться. Воспаленный гневом Александр воскликнул, что его по­стигнет участь Дария, выхватил у одного из телохранителей копье и, прежде чем кто-нибудь успел удержать его, поразил Клита. Но в то же мгновение гнев и опьянение Александра прошли. Поступок его пока­зался ему вдвойне ужасным, ибо Клит спас ему жизнь при Гранике, а сестра его была его воспитательницей. Три дня он не хотел ни есть, ни пить и, плача и вздыхая, лежал на одре своем. Только утешения друзей и занятия делами рассеяли его горесть.

Одним из самых низких льстецов царя был софист Анаксарх из Абдеры. На одном веселом пиру он завел речь о том, что Александру за совершенные им подвиги следует при жизни еще воздать божеские почести, под которыми он подразумевал боготворение и коленопрек­лонение. Но против этого предложения сильно восстал философ Каллисфен из Олинфа, ученик и зять Аристотеля. Он доказывал, что этим будет нанесено оскорбление богам и греческой свободе. Ма­кедоняне присоединились к его мнению, но Александр глубоко оскорбился поступком Каллисфена, и скоро ему представился случай отплатить философу жестоким образом. Между македонскими благо­родными юношами составился против царя заговор. Заговор был от­крыт, и так как главный руководитель заговорщиков, друг Каллисфе­на — Гермолай, казалось, был возбужден к тому его речами, то и Кал­лисфен был замешан в дело и вместе с ним подвергся наказанию. Гермолай был побит камнями, а Каллисфен, закованный в цепи, сле­довал за Александром в Индию, где под конец и умер от дурного обра­щения.

е) Александр в Индии (327—326гг. до Р.Х.)

Весной 327 г. до Р. X., призванный на помощь одним из индийских царей Таксилом, Александр решил совершить поход в Индию. С вой­ском из 120 000 человек он снова выступил из области реки Оксуса на юг, перешел Паропамиз, прошел нынешний Кабул и вступил в Пяти- речие, ныне Пенджаб. Покорив страну, лежащую между горами Гин­дукуша и рекой Индом и взяв приступом многие горные укрепления,

он в 326 году перешел Инд, через который Гефестион, посланный кратчайшей дорогой, построил мост на судах. При вступлении в Так- силу, столицу царя Таксила, Александр получил от последнего богатые подарки и был встречен перед самым городом блестящим образом. Многие из соседних князей прислали ему подарки и искали его друж­бы. Отсюда Александр направился к реке Гидаспу против могущест­веннейшего из владетелей Пенджаба — Пора, который выступил против него с многочисленным войском, с 300 слонами и таким же числом боевых колесниц и расположился на восточном берегу реки. На виду неприятеля перешел Александр полноводную реку по мосту, устроенному на судах, напал на войско царя Пора и после жаркой бит­вы разбил его, а сам Пор был взят в плен. «Как хочешь ты, чтобы с то­бой обращались?» — спросил его Александр. «Как с царем», — после­довал ответ. «Хорошо, я на это согласен, — возразил Александр, — проси, чего ты еще желаешь!» — «В словах «как с царем» заключается и все остальное», — отвечал Пор. Александр оставил его владеть царст­вом в качестве вассала и прибавил к его владениям еще большой учас­ток пограничной области.

После этой победы войску был дан тридцатидневный отдых, были совершены блестящие жертвоприношения, убитые погребены с почестями и устроены состязания. Два вновь построенных города должны были увековечить собою память о совершенных здесь дея­ниях. Один из них, построенный на самом поле битвы, был назван Никеей (городом победы), другой — Буцефалой в честь царского верного боевого коня, павшего в битве от истощения сил. Затем Александр перешел через реки Ацезин и Гидраот, разбил индийское войско при Сангале, овладел этим городом и покорил всю страну до Гифазиса, пограничной реки Пенджаба. Но когда Александр захо­тел продолжать поход еще далее на восток и завоевать страны по реке Гангу, то воины, сильно пострадавшие от тропических дождей на реке Гифазисе и изнуренные непрерывными походами, отказа­лись идти дальше. Тщетно старался Александр представить им этот новый поход с самой блестящей стороны. Страстное желание мир­ной жизни на родине и спокойного пользования полученными со­кровищами было так велико, что даже изображенная самыми за­манчивыми красками будущность не была в состоянии изменить их решение.

Один старый воин и начальник телохранителей Цен высказал от имени воинов единодушное желание возвратиться на родину. Царь покинул собрание. На следующий день Александр снова собрал вои­нов и строго объявил им, что он пойдет дальше с теми из храбрых, кто согласится следовать за ним добровольно, остальные же могут отпра­виться домой и сказать своим соотечественникам, что они оставили своего царя среди врагов. Затем он удалился в свою палатку и не пока­зывался три дня в надежде, что воины устыдятся и изменят свое реше­ние. Но и это средство оказалось недействительным. В стане царство­

вала глубочайшая тишина, воины жалели об огорчении царя, но не обнаруживали желания переменить свое решение. На четвертый день Александр приказал совершить жертвоприношения перед переходом через реку; но так как предзнаменования не были счастливы, то он воспользовался этим и объявил, что он, уступая не желанию войска, а лишь воле богов, намерен возвратиться. Всеобщий клик радости раз­дался по всему стану. Между царем и войском вновь установилось доброе согласие.

Пред выступлением в обратный поход, в ознаменование того, как далеко он прошел победоносно, Александр приказал воздвигнуть две-

надцать жертвенников; высотой своей они были равны величайшим крепостным баш­ням. Тут были принесены жертвы богам и устроены воинские игры. Потом Алек­сандр установил порядок в покоренных го­сударствах, устроил связь их со своей все­мирной монархией и присоединил к ней и другие государства в качестве союзных. После этого Александр выступил обратно к Гидаспу и спустился по нему вместе с фло­том, который находился на этой реке под начальством Неарха. Другая же часть вой­ска, предводимая Гефестионом и Крате­ром, пошла берегом.

Александр — завоеватель Индии.

С античной монеты.

Весьма серьезное сопротивление встретил Александр у столицы маллов — племени, прославившегося своей воинственностью. Город был занят, но расположенную над ним крепость приходилось брать приступом. Александр сам приставил штурмовую лестницу, первый взошел по ней и с тремя товарищами, в числе которых были Певкест и Леоннат, вскочил на крепостную стену. Окруженный неприятелем, он был тяжело ранен стрелой в грудь. Оба его друга защищали его до тех пор, пока воинам царя не удалось наконец взобраться на стены, про­гнать неприятеля и отнести лишившегося чувств царя в его палатку. По всему войску распространился слух, что царь умер и что смерть его скрывают от воинов. Но уже на седьмой день Александр мог снова предстать перед войском.

При дальнейшем следовании вниз по Инду ему покорились все жившие по берегам его народы. Во все проходимые области Александр назначил наместников. Из города Патталы, имевшего важное значе­ние по своему положению у начала дельты Инда, он направился в Эрифрейское (Аравийское) море, где принес жертвы греческим мор­ским божествам. Весть о восстаниях в Бактрии и других областях заста­вила Александра поспешить своим обратным походом. Против мятеж­ников он послал вперед с частью войск Кратера, сам же решил продол­жать поход через Гедрозию (Белуджистан), а Неарх должен был следовать вдоль берегов Персидского залива.

ж) Возвращение и смерть Александра (326—323гг. до Р.Х.)

Путь, по которому Александр предпринял обратный поход свой, был затруднителен и опасен, потому что всю южную часть области Гедрозии составляла песчаная пустыня, и только изредка по берегам рек попадались населенные места. Александр избрал дорогу через пус­тыню с той целью, чтобы быть ближе к выступившему несколько по­зже сухопутного войска флоту, который должен был собирать необхо­димые для него запасы. Но на этом пути ему пришлось бороться с труд­ностями, непреодолимость которых он и не предвидел.

Повозки, на которых, по приказанию царя, везлись для войска и флота съестные припасы, лошадей, большую часть пожитков — все это пришлось бросить в глубоких, едва проходимых песках. Летучий пе­сок, носимый ветром, заметал всякий след, и немало людей, отстав вследствие усталости и изнурения, не находили более никакой дороги. Почти всех бывших при войске животных: лошадей, верблюдов и му­лов пришлось убить, а больных с повозками оставить на произвол су­дьбы. Жажда при нестерпимой жаре причиняла страшные мучения. Встречались ли источник или река, все кидалось туда, и многие плати­лись жизнью за неумеренное употребление воды. Наконец, после 60- дневного похода, потеряв три четверти людей, войско достигло Пуры, столицы Гедрозии. После восьмидневного отдыха, в изобилии снаб­женный съестными припасами царь пошел в Караманию, где соеди­нился с Кратером, который пришел севернее, через Арахозию и Дран- гияну и таким образом обошел Гедрозию. Туда же прибыл и Неарх, представил царю доклад о своем морском плавании и затем поплыл да­лее к Персидскому заливу.

В то время как Гефестион выступил в Сузу с главным войском, царь с конницей и легко вооруженными войсками поспешил туда же вдоль берегов, через Персеполь и Пасаргаду. Прибыв в Сузу, царь учинил строгий суд над сатрапами, которые во время его пребывания в Ин­дии, — откуда он, думали они, уже не вернется, — позволили себе со­вершить много несправедливостей или нарушить верность. Даже гроб­ница Кира, почитаемая персами как святыня и постоянно охраняемая магами, была разломана и ограблена. Александр приказал разыскать виновных и восстановить гробницу. Гарпал, чтобы избегнуть наказа­ния за чрезмерную расточительность, бежал с 5000 талантов в Грецию. Афиняне по совету Демосфена не впустили его в Пирей. Они позволи­ли ему пристать только с одной триремой и, не выдавая Антипатру, не­смотря на требования последнего, решили заключить Гарпала в тюрь­му, а сокровища его хранить в Акрополе впредь до получения на их счет приказания Александра. На место смещенных сатрапов Алек­сандр большей частью назначил местных уроженцев; только намест­ничество в Перейде передал он Певкесту, единственному из македо­нян, который принял персидские образ жизни и одежду.

Стараясь теснее слить греков и македонян с персами, Александр устроил между ними множество браков. Сам он женился на Статире (по другим источникам, на Роксане), старшей дочери Дария, аза Гефе- стиона выдал его младшую дочь Дрипетис. Затем он соединил браком 80 своих сподвижников со знатными персиянками и около 15 000 ма­кедонских воинов с персидскими женщинами, награжденными при этом богатейшим приданым. Все эти свадьбы были устроены в Сузе и сопровождались празднествами. В это же время индийский подвиж­ник Калан, который следовал с войском царя и заслужил своим умом и благочестием всеобщее уважение, заболел и приказал сжечь себя на костре перед всем войском.

Для того, чтобы уничтожить всякое различие между победителями и побежденными, Александр собрал вокруг себя тридцать тысяч юно­шей одного возраста, избранных из различных завоеванных областей, обученных и вооруженных по-македонски. С этой же целью знатные молодые люди и храбрейшие воины из Арии, Парфии и Персиды были включены в отряд македонских всадников, называвшийся дружиной друзей (гетерия); азиатские князья были приняты даже в число самых приближенных царя. Так начал Александр осуществлять идею: унич­тожить неприязнь, существовавшую с незапамятных времен между Европой и Азией, заполнить разделявшую их пропасть взаимным сближением и таким образом создать великую эллинско-македонско- персидскую всемирную монархию, граждане которой по возможности были бы сходны между собой в одежде, вооружении, нравах и образо­вании.

Македоняне далеко не были довольны всеми этими переменами. Они опасались, что Александр, удалив их мало-помалу полностью, окружит себя почти исключительно азиатскими войсками, которые таким образом пожнут плоды их трудов. Узнав об этом, Александр стал укорять их в недоверии к себе и при этом сказал, что царь должен дей­ствовать всегда откровенно. Затем он велел расставить в различных ме­стах стана столы с деньгами, и каждый воин, не называя своего имени, получал немедленно по предъявлении долгового счета показанную в нем сумму. По показанию Арриана, таким образом было истрачено до 20 000 талантов (36 с четвертью миллионов рублей). Хотя поступок этот и возбудил радость и любовь воинов, но не уничтожил ропота и неудовольствия на выказанное царем презрение к древним македон­ским обычаям. Неудовольствие это в городе Описе перешло в откры­тое возмущение.

Занятый своими торговыми предположениями, Александр из Сузы отправился на корабле вниз по Тигру, осмотрел море и устье этой реки и затем вновь поднялся вверх по течению реки к Опису. Сюда же при­казал он идти и остальным войскам, бывшим под начальством Гефе- стиона. Здесь созвал он воинов и объявил им, что намерен отпустить домой всех, кто от старости и от ран сделался неспособным к военной службе. Но македоняне, столь нетерпеливо желавшие в Индии возвра­

щения на родину, теперь далеко не были обрадованы таким предложе­нием, усматривая в нем презрительное к себе отношение. Поднялся общий ропот, и все войско шумно требовало своего увольнения. «В нас уже не нуждаются более, — кричали некоторые, — пускай же царь с от­цом своим Аммоном и новыми солдатами из персов ведет войну».

Это раздражило царя в высшей степени. С выражением сильнейше­го гнева указал он собственной рукой телохранителям на главнейших крикунов и приказал их, в числе 13, отвести на казнь. Затем он взошел на приготовленное для него возвышение и, обратясь к остальным вои­нам, приведенным в ужас его решительным поступком, произнес си­льную и полную достоинства речь. «Не для того, — начал он, — говорю с вами, чтобы удержать вас от возвращения на родину; по мне, вы мо­жете идти, куда хотите; я желаю только напомнить вам, чем вы были прежде и чем стали теперь». Затем он указал на то, что сделал для них его отец, Филипп; как он их из бедного, одевавшегося в звериные шку­ры пастушеского народа, с трудом защищавшего себя от соседних вар­варов: иллирийцев, фракийцев и трибаллов, обратил в граждан хорошо укрепленных городов и наконец во властителей Фессалии, Фокиды, Фив и Афин. «И когда мой отец, — продолжал Александр далее, — был признан в Коринфе неограниченным предводителем греков против персов, то он приобрел эту честь не столько для себя самого, сколько для всего македонского народа». Потом он перечислил собственные свои дела, перенесенные им труды и полученные им раны, изобразил свои победоносные походы и приобретенные им для них сокровища, почести и отличия. «Вы сатрапы, вы полководцы и начальники, — присовокупил он, — а мне от всех этих трудов не осталось ничего, кро­ме этой порфиры и диадемы. Многие из вас украшены золотыми вен­ками, как знаками своей храбрости и моего уважения. Умирал ли кто из вас, тот был с честью погребаем. Многим поставлены на родине медные статуи. Ваши родители пользуются особыми почестями и освобождены от всех податей и налогов. А теперь ступайте домой, — заключил он, — и скажите там, что вы оставили царя вашего Александ­ра после того, как он победил персов, мидян, бактриян, перешел Тана- ис, Оксус и даже сам Инд и вернулся в Сузу через пустыню Гедро- зии, — что вы покинули его там и предоставили охранение его побеж­денным варварам. Этим, без сомнения, приобретете вы славу у людей и сделаете угодное богам. Ступайте!»

Сказав эти слова, Александр быстро сошел с возвышения, отпра­вился в свой дворец и два дня не показывался. На третий день он велел прийти к себе избранным персам, роздал им места военачальников, разделил войско персидское на отряды по образцу македонскому и вы­брал из них, по обычаю, существовавшему при прежнем персидском дворе, несколько человек, которые назывались родственниками царя и имели к нему свободный доступ. Сильное впечатление речи и эти но­вовведения царя произвели полнейшую перемену в настроении маке­донян; они толпами осадили ворота дворца, умоляли царя сжалиться

IL Греция____________________________________________________________ 479

над ними и просили его показаться им. Наконец Александр вышел, и зрелище такого множества воинов, с печальным видом стоявших пе­ред ним на коленях, тронуло его до слез.

Тут выступил вперед один из воинов по имени Каллин и сказал Александру: «Македонян огорчает только то, что ты персов сделал сво­ими родственниками и позволяешь им целовать себя, какой чести не удостаивался прежде сего ни один македонянин». — «Так я всех вас признаю моими родственниками, ответил ему Александр, — и с этих пор буду всегда звать вас этим именем». Затем поцеловал его Каллин, а за Каллином все, кто хотел. Воины ликовали, а царь устроил большое пиршество, в котором участвовало 9000 македонян и персов.

Ветераны, числом до 10 000, согласились вернуться в Македонию. Но они должны были оставить всех детей, прижитых ими с азиатскими женами для того, чтобы не произошло никаких несогласий в их семей­ствах; Александр же, со своей стороны, обещал им позаботиться о том, чтобы дети эти воспитаны были как македоняне. Кроме жалованья, которое выдано было ветеранам по расчету до прибытия их в Македо­нию, каждый из них получил в подарок по таланту. Сверх того Алек­сандр предоставил им то преимущество, что они получили право зани­мать на всех общественных празднествах и играх почетные места. На­чальство над отправившимися на родину ветеранами приняли Кратер и Полисперхон. Кратер должен был заменить в качестве правителя Македонии Антипатра, который находился в постоянных раздорах с матерью Александра Олимпиадой; Антипатр же получил приказание привести в Азию свежие войска.

Александр также послал повеление и о том, чтобы всем греческим изгнанникам, число которых простиралось до 20 000, было дозволено вернуться в свои государства. Этой мерой он составил почти в каждом городе довольно значительную приверженную к нему партию. Еще многое думал совершить Александр. По его творческому замыслу Вос­ток снова должен был возродиться и подняться на высшую ступень ци­вилизации. Были проложены дороги, основаны города, устроены гава­ни. Торговля составила предмет особой, всесторонней заботы; были задуманы отдаленные путешествия с целью новых открытий. Центра­льным пунктом монархии в умственном и коммерческом отношении был избран Вавилон. Но этой животворной, великой деятельности внезапно был положен предел. Сначала в Экбатане среди празднеств, устроенных Александром в честь Дионисия, смерть похитила люби­мейшего и вернейшего из друзей царя — Гефестиона. Скорбь царя была так велика, что он три дня не хотел принимать ни пищи, ни питья и отвергал все утешения. Он чувствовал себя осиротевшим в своем огромном государстве. Десять тысяч талантов, употребил он на соору­жение костра, на котором труп Гефестиона был сожжен в Вавилоне; костер этот представлял собой верх искусства.

Великие планы, как например: исследование Каспийского моря, замышляемый поход в Аравию, заботы о всемирной торговле — зани-

мали царя в Вавилоне. Но здесь от невоздержной жизни и в особенно­сти вследствие пристрастия к вину он внезапно занемог. На пиру у од­ного из самых дурных своих приближенных, у фессалийца М е д и я, он заболел смертельной лихорадкой. Болезнь развивалась с неимоверной быстротой. Воины желали еще раз его увидеть. В то время как они по­одиночке проходили перед ним, он прощался с каждым из них взгля­дом и едва заметным киванием головы. На вопрос, кому он оставляет государство, царь отвечал: «Достойнейшему». Александр скончался в июне 323 года, 32 лет и 8 месяцев от роду, после почти 13-летнего мно­гославного царствования. История не знает другого героя, более вели­кого, чем он. Только по прошествии двух лет (в 321 году) состоялось его погребение, и прах Александра на роскошной колеснице был пере­везен в Александрию, где наместником Египта Птоломеем и был по­гребен в сооруженном для этого храме.

23.