ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«РОСКОШЬ ФЕОДАЛИЗМА»
Период, в котором оказалась наша историческая наука, не очень благоприятен для обобщений. Как выяснилось, категориальный аппарат обветшал, базовые понятия по многим причинам утратили свою эвристическую ценность, хотя бы потому, что вызывают разночтения.
При современных знаниях необычайно трудно подобрать какой-то термин, который характеризовал бы все общества Средневековья или хотя бы их значительную часть. Термин «феодализм» для этой цели мог бы подойти, если бы у исследователей сложился на сегодняшний день какой-нибудь консенсус по поводу его определения. Всякие строгие дефиниции, будучи приложены к реальному материалу, встречают бурное сопротивление с его стороны.И все же именно конкретные исследования показывают, насколько единым был мир Средневековья, насколько отдельные части средневековой Мир-Системы были взаимосвязаны, причем со временем эти связи имели тенденцию усиливаться, втягивая в «концерт» средневековых государств все новые территории. Процесс этот был полон противоречий и изобиловал неудачами: попытка распространения китайской сферы влияния на весь Индийский океан осталась без последствий; неудачей закончилась попытка скандинавской колонизации Гренландии; невостребованными оказались сведения, добытые Афанасием Никитиным в XV в., остывает интерес к внутренним областям Африки, издавна характерный для арабских географов. Однако к концу периода в водоворот большой истории, освещенной в той или иной степени источниками, оказались вовлечены огромные пространства, от карибских гуанчей до нивхов Приамурья, от ненцев и коми, крещенных Стефанием Пермским, до пигмеев тропической Африки. Ha этой громадной территории разворачивался обмен товарами, идеями и изобретениями. Распространялись сведения о китайском порохе, греческом огне и компасе («плавающей игле»), продолжали шествовать по миру сельскохозяйственные культуры, само название которых указывало на длительность их пути (таково, например, растение Fagopyrum, чья крупа именуется по-русски «гречкой», в украинских диалектах- «татаркой», по- французски и испански - «сарацинским зерном», по-немецки - «языческим зерном»).
То, что эти многочисленные регионы не существовали изолированно, влияли друг на друга, и влияние это оказывалось весьма значимым для их внутреннего развития, на современном уровне знания стало вполне очевидным. Ho помимо взаимообусловленности, имелось ли у участников средневековой Мир-Системы нечто общее?
Общим для них будет то, что ни к западным, ни к восточным, ни к южным, ни к северным обществам того времени нельзя применить термины, разработанные для Европы Нового времени, без угрозы впасть при этом в анахронизм. Прежде всего, речь идет о термине «собственность». Любопытно, что примерно в одно и то же время в 60-е годы XX в. два советских историка, не сговариваясь, пришли к термину «власть-собственность», для того чтобы подчеркнуть специфику исследуемых обществ. А.Я. Гуревич пытался таким образом показать специфику западноевропейского Средневековья, Л.С. Васильев - восточного (прежде всего китайского) традиционного общества. Оба исследователя стремились показать одно и то же. Изучаемые общества были другими, не такими, как то классическое общество, которое описывал К. Маркс.
А. Герро относил сказанное лишь к латинскому Средневековью, не ставя вопрос о том, насколько пара dominium-ecclesia имеет основания распространяться на другие регионы. Ho сказанное им, в принципе, вполне допустимо и по отношению к большинству средневековых обществ. Ecclesia при желании может быть успешно заменена на «умму», а тезис о том, что институт dominium, обозначающий власть-собственность, всегда эффективно функционировал именно на локальном (а не на государственном) уровне, может быть несколько смягчен.
Итак, имеем ли мы основания говорить о некоем типологическом единстве большинства оседлых обществ Средневековья? B свое время труды антрополога Э. Вульфа, пытавшегося указать на схожесть социального строя средневековой Европы с современными ему обществами, основанными на «данническом», внеэкономическом принуждении, вызвали сенсацию. Ho для советских историков, воспитанных на тезисе об универсальности феодализма, это совсем не явилось откровением, да и сегодня наличие общих черт организации традиционных обществ не выглядит для нас чем-то удивительным.
B большинстве регионов средневековой Мир-Системы общества отличались достаточной гомогенностью и не распадались на граждан и неграждан. Общество было связано взаимными обязательствами и расчленено на иерархию различных статусов. Повсеместно основой производства было индивидуальное крестьянское хозяйство с большей или меньшей ролью общины. Эксплуатация крестьянских хозяйств осуществлялась в основном путем внеэкономического принуждения. C крестьянских хозяйств взималась рента, поступавшая иногда непосредственно в частные руки, но чаще - в руки государства, с последующим перераспределением между различными группами элит. Еосударственное устройство имеет вид иерархии, и эта иерархия чаще всего основана на соподчинении военных чинов. B военном отношении Средневековье предпочитало иметь дело с воинами-профессионалами (желательно конными), на содержание которых и шла значительная часть изымаемой с крестьян ренты.
Сказанное ни в коей мере не противоречит ни тому, что в средневековой действительности во многих местах Старого Света существовали заповедники крестьянской свободы (различного рода сообщества горцев, например), ни тому, что существование кочевых народов Великой степи постоянно вносило свои коррективы.
B целом Средневековье в масштабах всей Мир-Системы предстает перед нами отнюдь не как застойное, невежественное общество. Сумма сделанных в этот период открытий ничуть не уступает Древности, причем повсеместно наблюдается тенденция к сохранению, систематизации и упорядочиванию накопленного культурного багажа. B большинстве регионов оседлые цивилизации так или иначе сумели наладить диалог с Великой степью и в результате этого добились существенных успехов на пути внутренней консолидации. Китай периода Мин, государство Великих Моголов, Сефевидский Иран, Османская империя, Русское государство постепенно ощущали себя более защищенными от угрозы со стороны Степи.
Bce крупные регионы Мир-Системы в XV-XVI вв. испытывали подъем, однако в большинстве случаев не происходило прорыва, который позволил бы выйти за пределы принятой модели развития. Они оставались аграрными странами, зажатыми в так называемую «мальтузианскую петлю», жестко увязывающую плодородие земли с возможностями демографического роста.
Если путь территориальной экспансии оказывался закрыт, то общество рано или поздно сталкивалось с серьезными кризисными явлениями, чреватыми гибелью данного социума.Европейские историки Нового и Новейшего времени не единственные, кто ставил вопрос о единстве законов развития народов Старого Света. B XIV - начале XV в. житель Магриба Ибн Халдун написал «Книгу назидательных примеров по истории арабов, персов, берберов и народов, живших с ними на земле» («Китаб аль-ибар»). Помимо богатейшего личного опыта, помноженного на наблюдательность, Ибн Халдун был эрудитом и опирался на богатую традицию, содержащую знания едва ли не обо всех народах арабской ойкумены. Достаточно сослаться на пример земляка Ибн Халдуна, Ибн Баттуты, который в середине XIV в. объездил множество стран, побывав в Волжском Булгаре, откуда хотел идти в «страну мрака» на Печору за пушниной, служил на Сейшельских островах, посетил Вьетнам и Пекин, Константинополь и Томбукту, оставив развернутое описание своих путешествий. Bce это вооружило Ибн Халдуна бесценными знаниями, на основании которых он сформулировал целостную социально-политическую теорию, изложенную во вступлении к своей «Книге примеров». Правда, филологи-востоковеды относятся к таким обобщениям скептически, призывая к большой осторожности в переводе и трактовке арабских терминов на язык современных политологов. Ho Ибн Халдуна продолжают активно цитировать исследователи, ориентированные на поиск исторических закономерностей и выдвижение «теорий истории».
Согласно «Книге примеров», народы, обладающие высокой степенью коллективной солидарности «асабийи», завоевывают ослабленную неурядицами страну. Победоносные суровые воины превращаются в правящую элиту и через определенный срок начинают сами ценить роскошь, их «аса- бийа» слабеет, они заботятся, в первую очередь, о своем собственном благополучии. Упадок «асабийи» - важнейшая, но не единственная причина разложения власти и государства. B сложную сеть причин у Ибн Халдуна включены также экономические, природно-климатические и демографические факторы.
Причем некоторые из этих зависимостей оказалось возможным даже эксплицировать в математических моделях, характеристики которых сопоставляются с известными современной науке историко-демографическими и историко-хозяйственными данными. Так, в основу базовой «ибн-хал- дуновской» модели американский исследователь русского происхождения Петр Турчин положил следующие положения. Пока доход от ренты, приходящийся на одного члена элиты, превышает минимально приемлемый (для «достойного существования» и воспроизводства представителя элиты), государство и знать живут в гармонии. Однако если численность представителей элиты вырастает до такого уровня, что их душевой доход падает ниже этого минимума, элита становится неудовлетворенной и начинает черпать недостающее из части казны, предназначенной на необходимые административные и военные расходы.Правящий слой, достигший полной монополии власти, с течением времени разрастается и увеличивает свои потребности, что снижает его способность адекватно реагировать на истощение общественных ресурсов, упадок хозяйственной активности, обнищание и деградацию населения, утрату могущества. B этих условиях попытки демонстрации мощи и благоденствия перед внешними соперниками и своим населением, приобретение путем подкупа новых сторонников могут отсрочить, но не способны предотвратить смену власти. Ибн Халдун, живший в странах, соседствовавших с племенами суровых горцев и обитателей Сахары, но также знакомый с реалиями Великой степи (он ездил с посольством к Тамерлану), предрекал скорую гибель таких государств в результате завоевания народами, обладающими высокой «асабийей».
Теория Ибн Халдуна, подкрепленная выкладками современных исследователей, неплохо описывает судьбы большинства политических образований средневековой Мир-Системы.
Ho из этого правила случались исключения, самое вопиющее из которых находилось на противоположном Ибн Халдуну берегу Средиземного моря. Впрочем, ему очень трудно было бы разглядеть в Европе, раздираемой войнами и восстаниями, опустошаемой эпидемиями, последовавшими за «Черной смертью», общество, сумевшее найти выход из порочного круга.
O том, как именно происходил этот «прорыв Европы», подробнее будет рассказано в следующем томе. Ho некоторые из причин этого можно назвать уже сейчас. O том, почему стало возможным «европейское чудо», написаны сотни книг. Справедливо указывают на географические преимущества Западной Европы. Здесь и благоприятный климат, обеспеченный «грелкой»- Гольфстримом, и исключительная изрезанность береговых линий, подкрепленная выгодным расположением рек, благодаря чему из любой точки Европы водным путем можно было быстро добраться до удобных гаваней открытого моря (а морские перевозки грузов обходились в десять раз дешевле речных и в сотню раз дешевле сухопутных). И не важно, что на первых порах жители латинской христианской Европы относились к посредственным мореходам (до той поры, пока в эту категорию не были включены викинги). Сама природа создала Европу максимально приспособленной для активной торговой экспансии, опирающейся на богатство внутренних зон.
Еще более важным было то, что латинский Запад, единственный из всех регионов старых цивилизаций, сумел избежать соседства с кочевыми империями.
B польском древнем Кракове с самой высокой колокольни ежечасно слышен звуковой сигнал - «хейнал», мелодия которого внезапно обрывается. Согласно легенде, на день Вербного воскресенья 1241 г. трубач увидел приближающиеся монголо-татарские войска и начал играть сигнал тревоги. Ho татарская стрела оборвала его жизнь. Он не окончил мелодию, но жители города услышали звуки тревоги и успели подготовиться к обороне - такова замечательная краковская легенда. Ho на самом деле смерть трубача не спасла город, он был взят монголами. Вскоре, 9 апреля того же года, объединенное польско-немецкое рыцарское войско было наголову разбито отрядом батыева полководца Байдара, прорывавшегося в Венгрию. Именно придунайские равнины с их пастбищами и служили целью похода, формально организованного в погоню за остатками разбитых половцев хана Котяна, укрывшихся в Венгрии. Ho Паннония всегда играла роль своеобразного