ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРЕТИКО-МЕТОДИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ К ИЗУЧЕНИЮ ПОСЕЛЕНИЙ I ТЫС. Н.Э. НА ЮГЕ РОССИИ И ЗА РУБЕЖОМ
В предлагаемой вниманию читателей работе речь пойдет об эволюции системы расселения носителей аланской культуры, занимавших в течение I тыс. н.э. Центральное Предкавказье. Ключевым для изучения данной темы является один из уникальных микрорегионов Северного Кавказа - Кисловодская котловина, ставшая своеобразным полигоном в отработке и применении нового подхода к изучению поселенческих древностей раннего Средневековья в рамках ландшафтной археологии (рис.
1, 1). Поэтому представляется важным начать изложение с историографического обзора, посвященного развитию взглядов на поселенческую археологию эпохи раннего Средневековья на Юге России. Разумеется, в рамках данной работы невозможно полно охарактеризовать развитие средневековой поселенческой археологии на столь широкой территории, охватывающей к тому же несколько крупных ландшафтных зон (лесостепную, степную и предгорную/горную зоны). Поэтому я остановлюсь на наиболее изученных средневековых поселенческих памятниках рассматриваемого региона. Это прежде всего территория предгорий Северного Кавказа, где располагаются памятники I тыс. н.э., связываемые с аланскими племенами, и лежащая от них в 1000 км к северу территория степи и лесостепи между Волгой и Доном, где в VIII- X вв. находились древности салтово-маяцкой культуры, генетически связываемой с северокавказским регионом (рис. 1, 2, 3).Как и в отечественной историографии, в европейской археологической литературе проблемы поселенческой археологии эпохи раннего Средневековья поднимаются относительно недавно, с 1930-х гг., а количество работ, освещающих материалы поселений, намного меньше публикаций,
рассматривающих погребальные памятники этой эпохи (Halsall, 2005. P. 76). Тем не менее, поверхностное знакомство с зарубежной литературой показывает
неизменно растущий интерес к раннесредневековым поселениям и связанным с их изучением проблемам расселения и использования в хозяйственных целях окружающих ландшафтов, в особенности в последние двадцать-тридцать лет.
Поэтому достаточно сложно ориентироваться в весьма большом количестве публикаций на эту тему, тем более, что далеко не все материалы пригодны для сопоставления с используемыми в данной работе. Исходя из задач исследования, мною в первую очередь рассматривались поселенческие материалы из горных областей Европы (Швейцария, Северная Италия, Юго-Западная Германия, Южная Франция), где ландшафтные условия существования поселений относительно близки к условиям Кисловодской котловины.Однако при знакомстве с особенностями поселений альпийского региона становится очевидным существенное влияние на систему расселения варварских народов, которое оказала Римская империя на позднем этапе своего существования. В результате этого мощного влияния варварское население включается в прекрасно организованную инфраструктуру, которая продолжает свое существование позднее, в эпоху Великого переселения народов и в меровингское время, что делает данные с подобных поселений малопригодными для сравнения.
Гораздо больший интерес представляют материалы с поселений варваров Северной Европы, территория которой не была подвержена нивелирующему воздействию римской цивилизации (Северная Германия, Нидерланды, Скандинавия, Ирландия) или была затронута ею в наименьшей степени (Англия) и где сохранились присущие германским и кельтским народам особенности в организации поселений и в системе расселения. Эти материалы также активно используются для сопоставления с данными о поселениях Кисловодской котловины и поиска их места в системе поселенческих древностей раннесредневековой Европы.
Следует сразу отметить, что сам процесс изучения поселенческих древностей претерпел несколько основных этапов в своем развитии, характерных в целом для истории археологической мысли XX - начала XXI века, как в СССР и позже в России, так и за рубежом. Можно выделить несколько основных направлений, которые частично совпадают с общим поступательным развитием археологической теории, но представляют собой, по мнению Л.С.
Клейна, скорее последовательно возникавшие крупные научные школы, нежели хронологические этапы развития науки (Клейн, 2011. Т. 2. С. 474-477). Представляется возможным выделить четыре подобных направления в изучении поселений раннего Средневековья, связанных с тремя основными методологическими подходами к процедуре археологического исследования (Клейн, 2004. С. 381-386):1) культурно-историческое направление, к которому относится большинство исследователей средневековых поселений и для которого характерна традиционная индуктивная манера постепенного накопления полевого материала и обобщения его в виде крупных работ, посвященных историческим реконструкциям системы расселения разных народов Средневековья;
2) «школа пространственного анализа», возникшая в рамках «новой археологии» на рубеже 1960-х и 1970-х гг., для которой характерна дедуктивная процедура формирования гипотезы и ее последующей проверки, в том числе полевыми материалами;
3) палеоэкономическое направление, возникшее в начале 1970-х гг. в недрах ранее оформившейся экологической («энвиронменталистской» по Л.С. Клейну) школы (Клейн, 2011. Т. 1. С. 528-547), где также в основном используются дедуктивные процедуры археологического исследования;
4) возникшая в качестве развития экологической школы ландшафтная археология как особый мультидисциплинарный подход к изучению взаимодействия человека с окружающей средой, адептами которого с середины 1980-х гг. используются различные процедуры, в основном, проблемноустановочного характера, заимствованные или адаптированные из естественных наук.
За рамками настоящего обзора остается пост-процессуальный подход к изучению поселений и ландшафтов, например, феноменологическое направление, отрицающее в принципе возможность поиска закономерностей в особенностях пространственного размещения памятника и провозглашающее уникальность любого ландшафта (Tilley, 1994; 2008; Клейн, 2011. Т. 2. С. 345). Мне неизвестны работы подобного рода, посвященные поселениям Средневековья. Следует однако отметить, что подобный подход вызывает справедливую критику у исследователей (Bintliff, 1993; Fleming, 2006; Клейн, 2011. Т. 2. С. 375-381), о чем будет сказано ниже.