Глава 1. Преступность в дореволюционной России и специфика ее развития на Дальнем Востоке

Реформы 60-х годов XIX века в России и, прежде всего, отмена крепостного права, способствовали ускорению социально-экономического развития страны. Этот процесс сопровождался распадом традиционных связей и отношений в обществе и, в первую очередь, в деревне, углублением социального расслоения, увеличением миграционных потоков, люмпенизацией части населения, что становилось основой для роста преступности.

Можно отметить, что для профессиональной (как и для организованной) преступности наряду со стремлением к извлечению дохода характерна длительность и устойчивость преступной деятельности. Следует согласиться с С.С. Остроумовым, что динамика рецидива свидетельствует о состоянии профессиональной преступности (при этом примем во внимание и его замечание, что показатели рецидива в русской уголовной статистике были значительно преуменьшены, так как согласно ст. 131 Уложения о наказаниях и ст. 14 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, под рецидивом предлагается понимать только повторение того же или однородного преступления, то есть повторение разнородных преступлений не учитывалось) [18].

Обратившись к работе Е.Н. Тарновского, можно извлечь следующие данные о рецидиве. В общих судах на 100 осужденных приходилось рецидивистов: в 1874-1878 - 18,8; в 1879-1883 - 20,8; в 1884-1888 - 22,1; в 1889-1893 - 23,8; в мировых судах: в 1874-1878 - 14,9; в 1879-1883 - 15,5; в 1884-1888 - 17,2; в 1889-1893 - 17,72.

Следует также обратить внимание на постоянный и значительный рост количества имущественных преступлений, несмотря на то. что для российского суда была характерна суровость в отношении имущественных преступлений. М.Н. Гернет отмечал, что число краж и грабежей обгоняло темпы прироста населения в два раза. С 1899 по 1908 годы число разбоев и грабежей в России увеличилось на 111 %[20].

Количество краж с 1909 по 1916 год неуклонно возрастало, и прирост составил 86 %, а среди рецидивистов в 1889-1894 гг. 51,6 % были осуждены именно за кражи[21]. По этим данным можно констатировать общий неуклонный рост профессиональной преступности в России в конце XIX века.

Борьба с профессиональной преступностью была непосредственно связана с выполнением внутренних функций государства по обеспечению общественного порядка. С момента создания в XVIII веке регулярной полиции на нее были возложены обязанности по обеспечению мер "безопасности от воров и разбойников, поимка оных и истребление их шаек". В течение длительного времени борьба с профессиональной преступностью была лишь одной из многих обязанностей общей полиции. Однако с изменением социальных, экономических, политических условий жизни общества реформировались структура, кадры, формы и методы, организационно-правовые основы деятельности полиции, постепенно концентрируясь на противостоянии профессиональной преступности, что, в конечном счете, привело к формированию системы органов уголовного сыска.

Кроме того, переход России в результате крестьянской реформы 1861 года от феодальных к буржуазным формам хозяйствования требовал демократизации общества, однако режим самодержавия препятствовал этому.

Все названные выше тенденции были характерны и для Дальнего Востока. Однако следует признать, что точную характеристику преступности на Дальнем Востоке России в дореволюционный период мешает дать два главных обстоятельства:

1. Отсутствие единой законодательной базы на протяжении всего этого периода (выделяются несколько этапов в развитии российского уголовного права, что затрудняет возможность единообразной статистики);

2. Отсутствие единой статистики преступлений (в силу фрагментарности архивных данных и несовершенства подсчета).

Целостных и хорошо сопоставимых данных в дореволюционный период не существовало[22]. Только в 70-е годы ХIХ в. стали издаваться официальные данные о состоянии преступности в сборниках «Своды статистических сведений по делам уголовным», однако по ним невозможно определить абсолютные размеры преступности в России конца ХIХ в.[23]

Тем не менее, на основе имеющихся данных вполне возможно дать общую характеристику преступности на дореволюционном Дальнем Востоке, уделив основное внимание выделению этапов ее развития, причин роста, криминогенной среды, наиболее распространенных и опасных видов преступлений, определению региональной специфики преступности, ее особенностей.

На условия формирования, характер и особенности преступности в дореволюционный период оказали влияние совокупность объективных и субъективных факторов, внутренних и внешних условий развития региона. В нестабильные и кризисные периоды развития страны закономерным явлением становился рост преступности. На условия развития преступности на Дальнем Востоке значительное влияние оказали не только особенности развития региона в условиях русско-японской и первой мировой войн, но и революционные потрясения, которые сопровождались тяжелым экономическим кризисом, жестокими условиями военной борьбы, многочисленными людскими потерями, потребовавшими огромного напряжения морально-психологических и физических сил людей.

Следовательно, к криминогенным факторам следует отнести: наличие в крае освободившихся с каторги преступников разной квалификации; массовая ссылка преступников из европейской России на Дальний Восток; иммиграция из Китая и Кореи; дезертирство из армии; пограничное положение края; наплыв массы беженцев и переселенцев; недостатки переселенческой политики; рост рецидивной преступности вследствие слабой экономической ситуации в регионе; репрессивная политика государства по отношению к различным слоям населения (рабочим, иностранцам и др.).

К основным причинам высокого уровня и резкого роста преступности на Дальнем Востоке в дореволюционный период автор относит следующее:

1) Трудности освоения и заселения территории. Недавнее присоединение и освоение территории Дальнего Востока, ее обширность, приводили к слабости полицейского надзора. Миграционные процессы способствовали пестроте населения, большой доли «неблагонадежного» элемента, развитию бродяжничества, огрублению нравов.

2) Благоприятные условия для развития контрабанды: близость границы, ее большая протяженность и слабая охрана, необеспеченность отечественными товарами, их худшее качество и дороговизна по сравнению с иностранными вели к контрабанде, засилью иностранцев, их экономической экспансии.

3) Бесконтрольность местных властей, их некомпетентность, произвол и злоупотребления, перегруженность полиции непрямыми обязанностями приводило к совершению должностных преступлений, конфликтам с населением, попустительству преступникам, распространению антисоциальных явлений, которые, в свою очередь усиливали преступность.

4) Внутренние социально-экономические и политические конфликты, военные конфликты в регионе отвлекали власти от правоохранительной деятельности, способствовали развитию у населения правового нигилизма;

5) Неблагоприятные условия, вызванные процессами ускоренной колонизации и заселения региона, концентрации здесь большого числа криминальных элементов, в результате чего происходит криминализация населения, нарастают тенденции анархии и правового нигилизма;

6) Ослабление на отдаленной осваиваемой окраине правоохранительных функций Российского государства, обусловленное также военными действиями, тяжелыми экономическими условиями, низким профессиональным уровнем полиции, нехваткой специалистов, тяжелым материальным положением сотрудников полиции, которая, к тому же, находилась в стадии формирования.

7) Сложные географические и климатические условия – большая протяженность практически открытой границы, наличие больших труднодоступных просторов (тайга, горы), что облегчало возможности для укрывательства преступников, большая распыленность населения на огромной территории;

8) Демографическая специфика – наличие большого количества лиц восточного, в первую очередь китайского, населения и перемещенных лиц, а также лиц, имевших криминальный опыт (каторжники и ссыльные).

Отсюда в целом закономерными были быстрый рост преступности, особенно доли опасных преступлений, формирование профессионального преступного мира в регионе, распространение криминальных традиций среди населения, правовой нигилизм как населения, так и государственных служащих.

На основе изученного статистического материала и оценок различных авторов удалось установить, что уровень преступности на Дальнем Востоке России, сравнительно низкий до середины XIX в., с началом активного освоения региона проявил тенденцию к значительному росту. Своего максимума (в заданных хронологических рамках) он достиг в конце XIX - начале XX в. Подтверждением этого вывода является наименее латентный показатель – количество убийств (см. Приложение).

Особо следует отметить, что в начале ХХ в. преступность в крае приобрела качественно новые характеристики. Это, прежде всего резкий рост, усиление позиций организованной преступности. В связи с военными и революционными событиями в южных районах Дальнего Востока повсеместно отмечался рост краж, грабежей, убийств[24]. В этот период, особенно в годы русско-японской и Первой мировой войн в край прибыло значительное число профессиональных преступников из западных районов страны. Уже после русско-японской войны преступники стали действовать хорошо организованными группами, их связи охватывали весь Дальний Восток, а иногда выходили и за его пределы[25].

Увеличение количества преступных деяний к концу ХIХ в. было связано с возросшей долей среди переселенцев обедневших выходцев из других регионов страны и зарубежья, а также с уменьшением возможностей заработать на жизнь легальным путем из-за быстрого истребления природных ресурсов и возросшей конкуренции.

В конце ХIХ – начале ХХ в. на Дальнем Востоке заметен значительный рост числа таких опасных преступлений как убийства, грабежи, кражи, мошенничества, побеги с каторжных работ и из тюрем, взломы тюрем, а также преступления и проступки против порядка управления, нарушения тишины, общественного спокойствия и порядка (хулиганство)[27]. Среди нижних чинов, призванных из запаса, недовольных отсутствием демобилизации после окончания русско-японской войны, имели случаи волнений и восстаний. Причем особенно тревожным явлением было то, что многие из этих преступлений совершались группами лиц, среди которых наиболее заметно было участие не только эвакуированных с Сахалина ссыльных и китайских хунхузов, но и военнослужащих – солдат, матросов и даже казаков[28].

В годы русско-японской и Первой мировой войн в дальневосточных городах обострился контраст между средоточием богатств и всевозможных благ на одном «полюсе» и лишениями многочисленных беженцев, семей призванных в армию, – на другом[29]. Конечно же, эта несправедливость также сыграла роль дополнительного криминогенного фактора.

Война вызвала небывалые до того перемещения масс людей внутри России. Уже после года военных действий (в августе 1915 г.) на Дальнем Востоке появляются беженцы из губерний, задетых войной. Среди беженцев было немало и явно криминального элемента, причем более высокого класса, чем местные преступники, и имевшего более разнообразную специализацию[30]. Второй поток составили тысячи военнопленных, пребывание которых на Дальнем Востоке способствовало усложению криминогенной обстановки в крае[31]. Стремительная концентрация неустроенных людей возбудила криминальную активность в масштабах, ранее небывалых. Причем активность эта исходила в большей степени от пришлого элемента[32].

В то же время следует отметить, что по уровню преступности и ее характеру сильно различались между собой север Дальнего Востока (Охотско-Камчатско-Чукотский край) и его южные районы (Забайкалье, Амурская область, Сахалин, Приморье, КВЖД). Наибольший уровень преступности был характерен для южных районов Дальнего Востока, более многолюдных, с крупными городами, с относительно развитой экономикой.

В северных же районах – Охотско-Камчатско-Чукотском крае – полицейская статистика фиксировала малое число преступлений, что объясняется не только несовершенством статистики и высокой степенью латентности преступности. Северные районы Дальнего Востока характеризовались не только малочисленностью населения и недостаточным развитием в них гражданственности, но и незначительным числом уголовных преступлений по причине честности, добросовестности, вообще высокой нравственности северян, и даже некоторой их апатичности, благодаря чему среди них «нет не только воров, мошенников и пр., но нет даже простых лжецов»[33].

Росту преступности способствовали также неразработанность правовых мер борьбы с ней, слабость паспортной системы, постоянная реорганизация полиции, отсутствие достаточного опыта у правоохранительных органов по борьбе с криминальной средой. Все исследователи этой проблемы обращали внимание на излишнее обременение полиции посторонними функциями. Полиция Дальнего Востока была перегружена (гораздо в большей степени и более длительный срок, чем в европейской части России) многочисленными обязанностями, не связанными непосредственно с охраной общественного порядка и борьбой с преступностью. Это касалось, прежде всего, сельской полиции, которая была малочисленной, а подавляющее большинство населения края проживало в сельской местности.

На Дальнем Востоке на органы полиции, кроме чисто полицейских функций, возлагался ряд дополнительных обязанностей по причине отсутствия или слабости других органов власти. В результате полиция была просто перегружена несвойственными ей функциями.

Полицейские учреждения Дальнего Востока «были обременены рядом дел, к прямым обязанностям их не относящихся. На земской полиции и в соответствующих случаях на городской полиции лежали не так давно еще обязанности взимать доход по продаже леса, за ловлю рыбы, за отдачу в аренду участков земли и другие, относящиеся до исполнительных чинов Министерства земледелия и государственных имуществ, обязанности. Затем полиция производила, до введения судебной реформы, по недостатку судебных следователей, не только дознания по уголовным преступлениям, но в большинстве случаев и следствия. Полиция же ведала и всеми крестьянскими делами, причем на становых приставов перешла власть мировых посредников, а на окружные полицейские управления права съездов мировых судей. Затем по недостатку техников возлагалось на полицейские управления и на исполнительных полицейских чиновников не только надзор за исправным содержанием дорог, но и постройка новых дорог, возведение школ и пр.»[34]; «масса труда… ложилась на их плечи даже в обыкновенное время, не говоря уже о том особом напряжении сил, которое вызывалось при чрезвычайных обстоятельствах, как например, при мобилизации войск, народной переписи, наводнениях или борьбы с эпидемиями и эпизоотиями»[35].

Эти причины определили специфику и основные направления деятельности полиции. Наряду с прямой работой по обеспечению общественного порядка, на органы полиции возлагался широкий круг обязанностей по содействию военной контрразведке в раскрытии и подавлении заговоров, борьбе со шпионажем, диверсиями, дезертирством, контрабандой, осуществлению санитарного контроля и т.д. Полиция обязана была выделять «наряды по охранению порядка и спокойствия при богослужениях и увеселительных местах»[36].

Тяжелое экономическое положение края серьезно отражалось на материальном положении служащих полиции и не могло не сказаться на эффективности ее работы. Крайне усложняло эту работу обслуживание огромных территорий, закрепленных за подразделениями полиции. Затруднял успешное функционирование полиции недостаток опытных кадров.

Естественно, что все эти обстоятельства сказывались на выполнении чисто полицейских функций.

В борьбе с преступностью, особенно бандитизмом, органы полиции испытывали большие трудности вследствие обширности территории Дальнего Востока и невозможности ее полностью контролировать при недостаточных штатах сотрудников. В среднем один сотрудник полиции обслуживал территорию, значительно превышавшую площадь, которую обслуживал полицейский в центральной части России. В увеличении же штатов правительство, как правило, отказывало, исходя не из величины обслуживаемой территории, а из количества проживающего на ней населения. Между тем, небольшая плотность населения на Дальнем Востоке при сложном рельефе и суровом климате, при плохих дорогах, а иногда и отсутствии таковых, сама по себе являлась благоприятным условием для развития преступности в регионе, т.к. полиция была зачастую просто не в состоянии добраться в течение целого года до некоторых «медвежьих углов».

По указанным причинам весь дореволюционный период наблюдался последовательный рост уровня преступности в крае.

Что касается характера преступности в регионе, то следует отметить большую долю преступлений корыстных и тяжких насильственных.

Например, в 1894 г. в Приморской области по числу осужденных преступников первое место среди преступлений принадлежало кражам (16,6%), за ними следовали преступления против постановлений, ограждающих народное здравие (8,7%), нанесение увечья, ран и другие повреждения здоровья (7%), угрозы (7%), личные оскорбления (5,2%), браконьерство, бродяжничество, смертоубийства, составление злонамеренных шаек давали примерно по 15%. В 1895 г. в той же области осуждены за кражу - 34,9%, за смертоубийство - 9,1%, за личные оскорбления - 7%, за взлом тюрем - 6,8%, за оскорбление чести - 4,8%, за нанесние увечья и другие повреждения здоровья - 3,7%, за нарушение порядка - 3,2%. По возрасту наибольшее число преступников (более 30%) приходилось на молодежь 21-30 лет[37].

В 1903 г. в Забайкальской области преобладающими были преступления против собственности частных лиц – 34,8% всех преступлений. Затем следовали «преступления против жизни, здравия, свободы и чести частных лиц» - 23,5%, преступления по «Уставу о ссыльных» (все побеги) - 13,7%, преступления и проступки против порядка управления – 8%, преступления и проступки по службе государственной или общественной – 7,6%, преступления по «Уставу о наказаниях» - 5,5% и т.д.[38]

Статистика преступности являлась, однако, неполной. Например, многие мелкие преступления, совершенные «инородцами», не вносились в официальные ведомости, так как были изъяты из ведения общих судов[39]. На основании V приложения к ст. 168 «Уложения о наказаниях» инородцы за преступления и проступки, совершенные ими в кочевьях, за исключением лишь «особенно важных», судились обычным инородческим судом, родовыми старейшинами и тайшами. В результате немалое число преступлений, совершавшихся «инородцами», оставалось неизвестным и не попадало в отчетность, уменьшая цифру общего числа преступных деяний в крае[40].

Уровень и структура общеуголовной преступности в крае почти всегда отличались в худшую сторону от соответствующих показателей в европейской части России, но особенно это стало заметно в начале ХХ в., когда в структуре преступности Дальнего Востока стали преобладать тяжкие преступления: убийства, грабежи, разбои, детоубийства и др.

Региональные особенности Дальнего Востока создавали условия для развития некоторых видов преступлений, не характерных для большинства других регионов страны, а именно: бандитизма, хунхузничества (китайский бандитизм), контрабанды, выращивания и торговли опиумом, незаконных производства и торговли алкогольными напитками, хищничества, браконьерства, конокрадства, тайной проституции, бродяжничества.

Причем на Дальнем Востоке особенно была заметна взаимосвязь различных правонарушений. Так, почти все конокрады принимали участие в контрабанде. Контрабанда спиртных напитков и наркотиков, в свою очередь, способствовала распространению пьянства и наркомании, притоносодержательства и тайной проституции. Наркобизнес, контрабанда, хищничество влекли за собой появление бандитов и хунхузов, стремившихся поживиться за счет незаконных предпринимателей.

По интенсивности сельская преступность была ниже городской. Однако в составе сельской преступности преобладали тяжкие виды преступлений: грабежи, бандитизм, убийства, тяжкие телесные повреждения и конокрадство. Городская преступность была менее опасной, но более развитой.

Наличие в структуре населения региона большой доли выходцев из соседних азиатских стран обуславливало частые преступления, совершавшиеся как этими иностранцами, так и против них.

Важной особенностью Дальнего Востока было наличие иностранной организованной преступности, которая была представлена главным образом китайскими преступными группировками (хунхузами). Они совершали убийства, грабежи и иные насильственные действия против своих же соотечественников. Иногда их жертвами становились и российские подданные. Китайская организованная преступность имела свои структуры и устойчивые связи как со своими сторонниками в Китае, так и на территории российского Дальнего Востока[41].

Как известно, основными признаками организованной преступности как наиболее опасной формы преступности являются: предумышленность; тщательное планирование преступной деятельности, носящей постоянный характер и становящейся своеобразной профессией; устойчивость преступных групп; отлаженная система связей их участников; рапределение между ними ролей; иерархическая система взаимоотношений; наличие в обороте огромных денежных сумм; коррумпированные связи; целенаправленная разработка мер защиты от разоблачения и противодействия правоохранительным органам; глубокая конспирация; наличие специфических правил, норм поведения[42]. Всеми этими признаками обладали организации хунхузов. Хунхузы эксплуатировали различные виды подпольного и полулегального бизнеса – игорный, проституцию, наркобизнес и т.п. Кроме того, они делали попытки (иногда удачные) установить контроль над крупными производственными объектами. Например, известны случаи обложения данью со стороны хунхузов лесных разработок русских предпринимателей в Маньчжурии[43]. Все китайские и корейские лодки в заливе Петра Великого платили дань морским хунхузам-пиратам[44].

Можно выделить общие закономерности, характерные для преступности всего края. Первое место по численности в составе преступности Дальнего Востока занимала группа преступлений имущественных, против порядка управления, оскорбления. К началу ХХ в. значительно возросло количество наиболее опасных преступлений: краж, убийств, грабежей и разбоев. Весь дореволюционный период наблюдался последовательный рост уровня преступности. По сравнению с другими регионами страны, преступность на Дальнем Востоке отличалась высокими темпами роста и более высокой интенсивностью. Результатом скопления на Дальнем Востоке каторжан и ссыльных был более высокий, чем в большинстве других регионов России, уровень рецидива преступности в крае[45]. В среде каторжных, ссыльных и их семейств, добровольно прибывших за ними, распространено было бродяжничество и нищенство[46].

Следовательно, особенности дальневосточной преступности в рассматриваемый период заключались в следующем:

1) Преобладание имущественных преступлений.

2) Большая доля наиболее опасных преступлений.

3) Значительный этнический оттенок. Для простоты анализа мы условно разделяем преступления и проступки неполитического характера на следующие группы: тяжкие преступления (убийство, разбой, грабеж, бандитизм и др.), имущественные и экономические преступления (браконьерство, контрабанда, занятие незаконным промыслом, фальшивомонетничество, кража, мошенничество и др.), нарушения общественного порядка (хулиганство, бродяжничество, нищенство, тайная проституция и др.). Кроме того, приходится выделять группу специфических преступлений, характерных в России того времени исключительно или главным образом для Дальнего Востока, – таких, например, как хунхузничество и наркобизнес.

Несмотря на широкие обязанности дальневосточной полиции, вытекавшими из указанных выше особенностей среды функционирования, главными ее задачами оставались охрана общественного порядка и борьба с преступностью.

Борьба с преступностью и антисоциальными явлениями включала в себя несколько факторов: уголовную политику, социальный контроль, деятельность правоохранительных органов. Органы полиции занимали особое место в системе предупреждения преступности, что вытекало из особенностей их функций и содержания компетенции. Из всех субъектов, ведших борьбу с преступностью (государство в целом, отдельные государственные органы, общество и отдельные социальные группы), полиции чаще других приходилось иметь дело с непосредственной реализацией мер по борьбе с преступностью. Связано это прежде всего с тем, что первоначальные сведения о преступлениях, как правило, поступали в полицию, которая выполняла основной объем работы по предупреждению преступлений.

Принятые в 1871 г. «Правила о порядке действий по исследованию преступлений» предоставляли полиции право производить дознание по государственным и уголовным преступлениям, право на осмотры, освидетельствования, обыски, выемки[47].

Особенно возросла роль полиции на Дальнем Востоке в конце ХIХ – начале ХХ в., когда усилилась социальная напряженность в обществе, обострились межнациональные конфликты, участились проявления экстремизма и массовые беспорядки. В это время были созданы специальные подразделения (сыскные отделения, полицейский резерв и др.).

Особое значение в предупредительной деятельности полиции придавалось взаимодействию ее с другими государственными органами, органами местного самоуправления и населением. Данную задачу серьезно облегчала сложившаяся в регионе военно-полицейская система, обеспечивавшая слияние почти всех функций управления в руках высших должностных лиц края и его отдельных частей, что особенно проявлялось в условиях длительного действия военного положения.

С укреплением аппарата правоохранительных органов на Дальнем Востоке была начата разработка организационных и профилактических мер по борьбе с такими специфическими для региона преступлениями как массовый бандитизм, хунхузничество, контрабанда, конокрадство, наркобизнес, хищничество, тайная проституция и др.