Узаконения после Мономахова устава.
За Мономахо- вым уставом в Русской Правде помещен новый законодательный памятник. Кем он издан - неизвестно. Относительно времени можно сказать, что он издан или во 2-й половине XII или в 1-й половине XIII века.
Новый устав состоит из 17 статей, его можно разделить на три отдела. В первом говорится о преступлениях против собственности, во 2-м - о преступлениях против лица, а в 3-м - о судопроизводстве; о преступлениях же против жизни в этом памятнике ничего не говорится, следовательно, они остались по прежним уставам. Узаконения о судопроизводстве хотя находятся в уставе Мономаха, в Правде XII века и в Правде сыновей Ярослава, но в настоящем памятнике мы находим значительные изменения этих узаконений, что указывает на самостоятельность этого памятника.Первый отдел о преступлениях против собственности может быть разделен на две половины. К первой принадлежат 5 статей, взятых из Правды Ярославовых сыновей, именно - о покраже ладьи, ястреба, сокола, голубя, курицы, утки, гуся, лебедя, журавля, сена, дров; в этих статьях против Правды сыновей Ярослава только изменены некоторые пени или продажи, а в иных прибавлен платеж хозяину за украденные вещи. Во 2-й половине помещены пять совершенно новых статей, не известных по прежним редакциям Русской Правды, они таковы: о подломе бортного дерева, о выдрании пчел из улья, о порче верви в перевесе, о зажжении чужого гумна или двора и о за- резании чужой скотины. Особенное внимание привлекают две последние статьи. Они, очевидно, взяты из Судного Закона, но переделаны на русские нравы, ибо здесь за поджог назначался поток и разграбление, а по Судному Закону - обезглавливание; за умышленное убиение чужой скотины назначалась пеня или продажа в 12 гривен и 1 гривна хозяину за убыток; в Судном же Законе за это преступление было положено телесное наказание и платеж вдвое за убыток.
Второй отдел говорит о преступлениях против личности.
Он состоит из 4 статей. Из них две первые следующие: «Аще смерд мучит смерда без княжа слова, то три гривны продажи, а за муку гривна кун», и вторая: «Аще огнищанина мучит, то 12 гривен продажи, а за муку гривна». Статьи эти взяты из Правды сыновей Ярослава, только здесь три гривны и 12 гривен, по Правде сыновей Ярослава назначенные в платеж за обиду, обращены в пеню или продажу, а обиженному назначено особенное вознаграждение по гривне кун за муку. Следовательно, здесь закон признает оскорбление против лица преступлением и требует, чтобы за него платилась пеня виноватым, и то, что прежде считалось частной обидой, считается теперь оскорблением общества. Здесь виден естественный прогресс общества. Первоначально каждый платил обидчику тем же, потом оскорбления стали оплачиваться деньгами, но продолжали считаться частными оскорблениями, пока наконец в них не стали видеть оскорбление целого общества. Следующие затем две статьи представляют узаконения, совершенно не известные в прежних законодательных памятниках. Впервой из них говорится о наказании за убийство женщины. В законе сказано: «Аще кто убьет жену, то тем же судом судити, якоже и мужа, аже будет виноват, то полвиры, 20 гривен»; вторая статья говорит об убийстве раба: «А в холопе и в робе виры нетуть, но оже будет без вины убиен, то за холоп, или за робу урок платити, а князю 12 гривен продажи». В прежних редакциях Русской Правды не было положено особой виры за убийство женщины; следовательно, вира тогда была одинакова, как за убийство женщины, так и за убийство мужчины, потому что нельзя думать, чтобы в свободном русском обществе не назначалось никакого наказания за убийство женщины; в настоящем же памятнике плата за убийство женщины убавилась - вместо 40 гривен за ее убийство назначается только 20 гривен. Но из этого не следует заключать, что при сыновьях Мономаха изменилось и само значение женщин в русском обществе, потому что в настоящем памятнике убавлена только судебная плата князю за убийство женщины, го- ловщина же за убийство ее оставалась прежней. Перед князем женщина стояла действительно ниже мужчины, так как она не платила податей и не отбывала военных и других повинностей, но в семье и обществе она имела значение, равное с мужчиной. Относительно второй статьи должно сказать, что она представляет для нас весьма важное юридическое определение о непризнании за рабом прав личности; закон прямо и ясно говорит: «...а в холопе и в робе виры нетут». Вира назначается только за лицо, а холоп, раб не лицо, а вещь - собственность господина; следовательно в убийстве холопа нарушается только собственность господина, за нарушение собственности назначается продажа и платеж за убыток.Третий и последний отдел настоящего памятника состоит из 3 статей. Одна статья говорит, как отыскивать татя, не пойманного на деле, и узаконяет, что для отыскания его должно идти по следу; след же вести с посторонними людьми или послухами; а если след вел к обозу или селу, то кому принадлежал обоз или село, если не отведут от себя следа или не пойдут на след, или отобьются, то должны будут заплатить продажу (т.е. пеню) и татьбу (цену вещи). А если след затеряется в пустом месте или на большой дороге, то иск прекращается. В основание этого правила было принято уже известное нам положение, чтобы все судебные иски производились при свидетелях. Но здесь видно развитие права, ибо по настоящей статье достаточно не отвести след, чтобы быть признанным вором (вести след и идти по сводам до конечного татя в основании своем одинаковы, но тем не менее вести след указывает уже на развитие права, ибо по «сводам» можно было идти только тогда, когда есть поличное). Здесь не нужно поличного, но довольно одного следа, чтобы начать иск о воровстве. Вторая статья этого отдела говорит, что все тяжбы, чтобы начинать иск, требуют свободных свидетелей, а не рабов; в законе сказано:
- «тяжи все (т.е. тяжбы) судят послухи свободными, будет ли послух холоп, то холопу на правду не вылазити. Но оже хо- щет истец иметь и (холопа) река тако: по сего речи из емлю тя, а не холоп, и емлет и на железо, оже обинит и то емлет на нем свое, не обинит ли его, платити гривна за муку, за не по холопьи речи ял и». Здесь важно и ново то, что раб мог быть свидетелем, если того требует истец, но не иначе, как от лица истца (поречи холопа аз емлю тя, а не холоп). Вследствие этого истец принимает на себя и последствия, ежели свидетельство холопа окажется ложным (не обинит ли платити ему гривна за муку, за не по холопьи речи ял). Следовательно, закон не признает личности у раба, но позволяет истцу свидетельство раба перенести на свою личность и требует испытания железом, чего не нужно, когда свидетелем является свободный человек. Если ответчик отвергал свидетельство холопа, то по закону подвергался испытанию железом. В третьей статье изложены правила о сборе пошлин, когда судебным доказательством будет испытание железом. В законе сказано: «А железнаго платити 40 кун, а мечнику 5 кун, а полгривны детскому; то ти железный урок, кто си в чем емлет. А еже имет на железо, по свободных людей речи, любо ли запа нань будет, любо про- хожение нощное, или ким любо образом, оже не ожьжется, то про муки не платити ему; но едино железное кто и будет ял». Во второй половине этой статьи определяется, когда за испытание железом истец платил только железное князю, но не платил ответчику за муку; в ней представляются два таких случая: 1) когда ответчик подвергнут был испытанию железом «по свободных людей речи»; 2) когда ответчик «не ожжется, любо ли запа нань будет, любо прохожение нощное, или ким любо образом», т.е. если кто незаметно для других загородится (запа значит загородка), или отведет глаза, или обманет, или вообще каким-нибудь образом не обожжется. Испытание железом производилось с разными церемониями в присутствии княжеского мечника и отрока, причем расходы лежали на том из тяжущихся, который требовал подвергнуть испытанию другого. Расходы эти состояли в уплате 40 кун князю, 5 кун мечнику и полгривны отроку, гривны подвергнутому испытанию и, вероятно, определенной платы в церковь. Испытание железом было крайним средством, вроде судебного поединка на западе. Церемонии при этом испытании доказывают, что средство это распространялось все более и более. В прежних Правдах нет и помину о железном.
Закон этот, очевидно, чужой, взятый с запада. Но испытание железом отличается от этого же испытания на западе. Это испытание имеет характер религиозный - это ордалии, суды Божии. Там испытуемый утверждал, что он не ожжется, если он прав: Бог ему поможет. У нас же церемонии введены, быть может, для того, чтобы при испытании не произошло мошенничества, а само испытание имеет характер не ордалии, а простой пытки.