1.1. Меотская культура раннего железного века: история изучения и основные характеристики.

Многочисленные курганы Северо-Западного Кавказа издавна привлекали внимание заезжих путешественников. Посетивший в 1830 г. внутреннюю Черкесию англичанин Эдмунд Спенсер писал о них: «Странствуя через долины, я часто находил могильные холмы, сходные с крымско-татарскими, за исключением того, что здесь они более разнообразны по форме и больше в размерах; иногда они, насыпанные из земли, напоминают красивые зеленые холмы; иногда окружены каменной стеной, а иногда ничем не лучше, чем огромная груда небрежно брошенных камней» (Э.

B письмах Спенсера мы находим и другую интересную деталь, а именно отношение местного черкесского населения к этим древним памятникам. Когда обуреваемый любопытством путешественник решил раскопать один из курганов и даже получил на то разрешение своего «кунака»-покровителя, то «увы! ни одного черкеса нельзя было уговорить помочь мне в столь страшном предприятии, как посягательство на права духа, который охранял сокровище». Далее английский визитер заключает: «Благодаря этому суеверию, столь распространенному также среди турок и татар, мы можем отнести то обстоятельегво, что могильные холмы этих стран остались к настоящему времени нетронутыми» (Спенсер, 1994, c.85).

Другой путешественник, географ и член Одесского общества изучения древностей Я.В.Э.

Вместе с тем именно российские, прежде всего петербургские ученые, были первыми, кто обратил не корыстное, а исследовательское внимание на древности Северо-Западного Кавказа во второй половине XIX в. Именно к этому времени мы можем отнести и начало систематического изучения мсотских древностей. B 1875-1876 гг. бароном В.Г. Тизенгаузеном в низовьях p. Кубани у ст.Варешшковской была раскопана курганная группа “Семь братьев”. Замечательными находками из этих курганов, содержавших как предметы греческого, иранского (ахеменидского) искусства, так и изделия местных мастеров V - первой половины IV вв. до н.э., гордится сейчас Отдел античной культуры Государственного Эрмитажа.

B 1888 r. известный кубанский краевед, основатель Кубанского войскового музея, атакже член Московского и Русского археологических обществ Е.Д. Фелицын исследовал 12-метровый курган Карагодеуашх вблизи современного города Крымска. B насыпи кургана на 2 метра выше поверхности земли была открыта каменная гробница второй половины IV в. до н.э., перекрытая деревом.

B 1883 г. на Кубани начинает работать профессор Петербургского университета ІІ.И. Веселовский, прославившийся своими блестящими открытиями на Юге России (в том числе и раскопками знаменитого кургана Солоха в Нижнем Поднепровье). Практически непрерывная деятельность этого исследователя на Северо-Западном Кавказе в 1895-1917 гг. составляет целую эпоху в изучении памятников данного региона. C его именем связано открытие всемирно известных Келермесских и Ульских курганов, кургана у ст.Костромской, давших ярчайшие образцы меото-скифского искусства, хранящиеся сейчас в Государственном Эрмитаже и Государственном Историческом музее.

Курганы Ульского аула (ныне аул Уляп Красногвардейского района Республики Адыгеи) неоднократно становились объектами раскопок профессора Веселовского. B 1898 г. он исследуетздссь два кургана Ульской группы (курганы I и 2), затем он вновь возвращается сюда в 1908, 1909 и 1910 гг. Здесь Н.И.Веселовским был исследован почти полностью (за исключением одного кургана) Ульский курганный могильник Vl-V вв. до н.э., находящийся на восточной окраине аула, а также раскопан курган могильника раннескифского времени, располагавшегося в самом ауле, в западной его части.

B целом для начального этапа науки о древностях Северо-Западного Кавказа характерно то, что объектами исследования становились большие курганы. Опи изучались несовершенной с позиции сегодняшнего дня полевой методикой, заключавшейся в том, что раскапывалась только центральная часть насыпи. Основная цель этих раскопок - получить как можно больше ценных экспонатов. Гораздо меньше внимания уделялось изучению погребального обряда, конструкции памятника.

И все же значение выдающихся открытий, сделанных 1І.И. Веселовским и его предшественниками па Кубани, сейчас трудно переоценить.

Вшють до конца 20-х годов XX века исследователи нс подозревали, что наряду с большими кубанскими курганами существуют и грунтовые могильники рядового населения. Впервые меогские грунтовые могильники были открыты на правом берегу Кубани в районе г.Краснодара в местах интенсивных строительных работ и разрушений. Α.Λ. Миллер положил начало исследованию I-ro Усть- Лабинского могильника. B 1927-1929 гг. на могильниках и городищах, обнаруженных в результате строительства в г. Краснодаре, работали H.A. Захаров и M.B. Покровский.

Конец 20-х годов знаменуется началом деятельности видного исследователя древностей Северо-Западного Кавказа - Н.В.Анфимова. B 30-е годы он частично исследует ряд городищ и могилышков, относящихся к скифскому времени, на правом берегу Кубани. B 1943 r., еще во время ВеликоЙ Отечественной войны, он проводит раскопки на ІѴ-ом Усть-Лабинском могильнике.

Пик деятельности H.B. Анфимова приходится на 50-60-е годы, когда была проведена большая серия разведочных работ и стационарных исследований как на Правобережье, так и на Левобережье Кубани. Именно этому исследователю в эти годы первому выпала честь открытия и исследования протомсотских могилышков ѴІІІ-начала VU вв. до н.э.: Николаевского в 1958-1959 гг. (на территории современного пос. Красногвардейский PA) и Кубанского в 1965 г. (у хут.Кубанского в Усть-Лабинском районе).

Периодически здссь в это же время работали и другие известные исследователи раннего железного века.

Резкое увеличение объема археологических работ происходит именно в 70-е годы прошлого столетия. Это связано с большими новостройками и плантажными работами, развернувшимися на Кубани, и прежде всего строительством Краснодарского водохранилища. B зону этих работ попал как правый, так и левый берег p. Кубани.

Ha правом берегу краснодарскими археологами И.И. Марченко, О.П. Куликовой, Л.З. Аптекаревым и Н.Ю. Лимбсрис исслсдовались могильники у хутора Ленина. Севсро-Кавказская экспедиция московского Института археологии в начале 80-х годов раскапывала могилышкрашіего железного века - Лебеди III.

Тогда же начинаются интенсивные раскопки на Левобережье Кубани. B зоне строительства водохранилища A.M. Ждановским в 1976 г. исследуется курганный и грунтовый могильник у аула Начерзий. Адыгейским археологом Н.Г. Ловпаче раскапывался могильник раннего железного века в устье р.Псекупс. B 1982 г. Л.К. Галанина начала исследования грунтового могильника времени скифской архаики, открытого возле знаменитых Келермесских курганов, впоследствии эту экспедицию Государственного Эрмитажа возглавил А.Ю. Алексеев. B.H. Каминский проводил раскопки на двух больших груігговых могильниках Левобережного Прикубанья - Михайловском и Курганинском. B эти же годы (1984-1985) А.А.Нехаев раскопал в Адыгее курганный могильник скифского времени у хутора Говердовский и курган у ст. Кужорской.

B 1981 г. в Адыгее начала свои работы Кавказская археологическая экспедиция Государственного музея искусства народов Востока под руководством A.M. Лескова, которая продолжает работать на Левобережье Кубани и до настоящего времени. За более чем 20-летний срок работы этой экспедицией был открыт и исследовался ряд памятников раннего железного вска. Прежде всего, это Уляпский курганный и грунтовый могильники, Серегинский грунтовый могильник у хутора Чернышев в Адыгее, Тенгинский грунтовой могилышк, II Тенгинское городище и некрополь с курганами-святилищами на правом берегу р.Лабы.

Вторая половнна XX века оказалась временем, когда па Северо-Западном Кавказе были открыты и исследованы древнейшие памятники раннего железного века -предскифского времени, являющиеся основой настоящей работы. Помимо

уже упомянутых Николаевского и Кубанского могильника, раскопанных Н.В.Анфимовым, необходимо упомянутьГеленджикские дольмены, открытые A.A. Ахановым еще в 1949 r., и исследовавшиеся в начале 50-x. B 70-80 гг. в

# причерноморской зоне памятники предскифского времени здесь исследует А.В.Дмитриев (могильники Шесхарис н Большие Хутора) н М.Тешев (Псыбе).

B те же годы получен основной материал протомеотского времени в Абинском районе Краснодарского края - это Абинский могильник, исследовавшийся Е.А.Ярковой (Хачатуровой), могильники Черноклен (А.В.Пьянков) и Холмский (А.В.Кондрашев), а также ряд погребений, открытых Северо-Кавказской экспедицией Института археологии в мопілыіиках Ахтырский Лиман I, Мингрельский и Ястребовский.

Интенсивный размыв левого берега Кубани подами Краснодарского

# водохранилища, строительство которого завершилось к концу 70-х годов, начал разрушать целую серию протомеотских грунтовых могилышков: Казазово III, Псекупский, Чишхо, Пшиш I. Раскопки и сборы на них проводили краснодарские и майкопские археологи А.В.Кондрашев, Н.Г.Ловпаче, А.А.Сазонов, А.А.Тов. B предгорной части Северо-Западного Кавказа помимо открытого еще в 50-е годы Колосовского могильника (Ясенова Поляна) исследуется грунтовый и курганный могильник предскифского времени Фарс/Клады у ст.Новосвободной (А.Д.Резепкин, И.Балинский, А.М.Лесков, В.Р.Эрлих), а также могильник Кочипэ на окраине Майкопа (Н.Г.Ловпаче).

Весьма важны для понимания истории региона как и всего юга Восточной Европы предскифского времени, открытые подкурганные погребения воинов- ф колесничих у аула Кабехабль (Уашхиту I) и пос.Хаджох.

Уже первые послевоенные десятилетия исследования памятников раннего железного века Кубани позволили выделить меотскую археологическую культуру, существовавшую здесь более тысячи лет, и предложігп. первую ее периодизацию (Анфимов, 1954). Вместе с тем отдельные высказывания ученых о присутствии здесь меотов и меотская интерпретация ряда памятников начали звучать в литературе гораздо раньше, еще в 20-е годы прошлого столетья.

Название археологической культуры основывается на античной ® литературной традиции. Меотами античные авторы, начиная с VI в. до н.э.

называли население, жившее вокруг Меотиды (Азовского моря). Первое упоминание об одном из меотских племен - дандарнях, «народе, живущем у Кавказа» мы находим у Гекатея Милетского. K концу VI в. до н.э., очевидно, восходит указание Псевдо-Скилака о том, что меоты и синды живут "в Азии" (т.е. за р.Танаисом СДоном), считавшимся у греков границей между Европой и Азией) и соседствуют с «женоуправляемыми» савроматами.

B V в. до н.э. о синдах и меотах упоминает Гелланнк Мігтиленский. Его современник «отец истории» Геродот, описывая скифов, указывает, что в суровые зимы скифы могли через Керченский пролив по льду «переезжать на своих повозках до земли синдов» - одного из меотских племен (Геродот, IV, 28).

Из посвятительных надписей боспорских царей, перечислявших все подвластные Боспору народы, мы узнаем, что «меотами» назывались различные племена и народы (как местные кавказские, так н пришлые сарматские) на протяжении одного лишь IV в. до н.э. Например, правіггелг. Rocnopa Левкон I (389- 349 гг. до н.э.) провозглашает себя «архонтом Боспора и Фсодосни, царем синдов, торетов, дандариев и псесов». A его сын Перисад I (349-310 гт. до н.э.) уже добавляет в свой титул племена досхов и фатеев и объявляет себя царем всех меотов.

Дальнейшее накопление материала раннего железного века вело к большей “размытости” признаков, характеризующих мсотскую культуру, к увеличению числа локальных вариантов и т.д. B настоящее время понятие “меотская археологическая культура” признается подавляющим большинством исследователей, занимающихся проблемами раннего железного века. Эта культура объедиіиет памятники как Левобережья, так и Правобережья Кубани. Однако локальные особенности ряда микрорегионов настолько велнкн, что дали основание для выделения особых культур. Например, И.С. Каменецкий особо обозначил памятники Нижнего и Среднего течения р.Лабы, где им была выделена так называемая ‘^генгинская культура” (Гей A.H., Каменецкий И.С., 1986, c.47). Ho в дальнейшем исследование могильника, святилищ, ряда городшц и поселений в окрестностях ст.Тенгинской В.Р.Эрлихом и Е.А.Бсгловой показали, что археологический материал этой территории не выходит за рамки меотской культуры.

B интерпретации памятников меотской культуры существуют две противоположные точки зрения. Первая была высказана H.B. Анфимовым и поддержана В.П. Шиловым, И.С. Каменецким и другими исследователями. Она заключается в понимании меотов как единого этноса. Локальные же варианты меотской культуры этими исследователями трактуются как материальные остатки различных меотских племен, известных по письменным источникам (Анфимов H.B., 1954; Шилов Β.Π., 1950; Каменецкий, 1989..., с. 224-228).

Наиболее видимое противоречие в этой копцсшпш - наличие в Левобережье Кубани синхронных курганных могильипкоп, содержащих материал, аналогичный тому, что встречается в грунтовых могнлышках, н в то же время составляющих общность с культурами раннескифскон архаики Северного Кавказа и Украинской Лесостепи. Это противоречие разными исследователями объясняется по-разному. Одна часть ученых, следуя за Б.Н. Граковым, отрицает принадлежность кубанских курганов к раннескифской общности, считая их меотскими. B настоящее время наиболее последовательный защитник этой точки зрения - И.С. Каменецкий, который считает, “что “скифскнс” могнлы, вкрапленные в “меотские” грунтовые могильники без рядового скифского населения или хотя бы дружины, выглядят несколько странно”. Единственной причиной живучести гипотезы скифской принадлежности таких курганов как Келсрмес, Ульские и Костромской, по его мнению, “заключается в нежелании скифологов расстаться с этими яркими памятниками” (Каменецкий, 1990, c.81). Однако все-таки значительная часть исследователей как скифологов, так н специалистов по памятникам меотов продолжает считать курганм проявлением скифского присутствия в меотской среде (Ждановский, Марченко, 1989. 1990; Махортых, 1991;Галанина, 1997).

Bce эти противоречия нивелируются, однако, сслн принять во внимание другую точку зрения на понятие “меоты” которая, на наш взгляд, завоевывает в настоящее время все большее число сторонников. Эта точка зреппя заключается в следующем.

Под “меотами” древних авторов следует понимать всякое негреческое население, жившее восточнее и юго-восточнее Мсотнды (Азовского моря) и изначально поименованное так древними греками в соответствии с названием самого моря. Таким образом это, скорее всего, так называемый экзоэтноним (иноназвание), обозначающий не единый этнос или близкородственную группу этносов, а разноязычные народы. Именно поэтому, как заметили исследователи, среди народов (племен), входящих в это собирательное понятие имеются этнонимы как иранского, так и кавказского происхождения. Характерно, что на протяжении одного только IV в. до н.э., в начале, в середине и в конце этого столетия, под понятие “меоты” попадают различные племена и народы, что доказал, анализируя письменные источники, австралийский ученый Джон Гардинер-Гарден (Gardiner- Garden J, 1986). Впрочем еще ранее подобных взглядов придерживался Л.А. Ельницкий и B.E. Максименко (Елышцкий, 1961; Максименко, 1983, с. 15-17), к сходному мнению подошли в своей работе 1990 г. Л.К .Галанина и А.Ю. Алексеев (Галанина, Алексеев, 1990, с. 49-50), к нему же склоняется большинство лингвистов.

Следует признать, что реконструкция этнической ситуации, существовавшей на Северо-Западном Кавказе в эпоху раннего железного века, занятие чрезвычайно сложное, если не безнадежное. Однако, несмотря на полиэтничность меотов, их объединяла схожая материальная культура и погребальная обрядность, что и обусловило наличие на данной территории единой “меотской археологической культуры” с неповторимым, присущим только ей набором признаков.

Тот факт, что у племен разного происхождения и различающихся по языку материальная культура может быть сходной и даже почти единой, можно подтвердить примером современных разноязычных горцев Кавказа, наделенных близкой традиционной культурой.

O том, что археологическая культура не всегда является “материальным слепком” этноса, свидетельствует множество примеров. Именно C этой точки зрения следует, на наш взгляд, подходить и к изучению материальной культуры Прикубанья. Например, не следует исключать, изучая меотскую культуру, и комплексы курганов. Курганы такой же ее компонент, как и грунтовые могильники. Их содержимое не кажется чуждым на фоне находок, полученных из груігговых могилышков. Если и существуют некоторые различия, TO они скорее носят социальный характер, чем этнический, как это показало исследование вооружения и конского снаряжения из погребений Левобережного Прикубанья скифского времени.

Кроме того, сейчас уже большую часть курганов можно отнести не к погребальным памятникам, а к подкургаішым святилищам, что также является характерной чертой меотской культуры. Поэтому под поіитием “меоты” мы, прежде всего, подразумеваем носителей меотской археологической культуры, среди которых были как предки адыгских племен эпохи средневековья, так и, возможно, некоторые ираноязычные племена.

1.2 Проблемы периодизации меотской археологической культуры.

Меотская культура существовала долгий период, занимающий всю эпоху раннего железного века Северо-Западного Кавказа, практически не меняла основных признаков, заключающихся, прежде всего, в особенностях погребального обряда. Это бескурганные (груігговые) погребения, сочетающие вытянутое и скорченное положение погребенных с преимущественно южной ориентировкой.

Существует несколько периодизаций меотской археологической культуры. Первая и до сих пор наиболее используемая - это периодизация H.B. Анфимова (Анфимов, 1954). Он выделял следующие периоды - раннемеотский (конец VII- пачало IV вв. до н.э.), среднемеотский (IV - первая половина I в. до н.э.), поздпемеотско-сарматский (вторая половина I в. до н.э. - III в. н.э.). Впоследствии после открытия Николаевского и Кубанского могильников им был выделен протомеотский (или домеотский) период (ѴШ-ѴІІ вв. до н.э.) (Анфимов, 1961, с. 121;Анфимов, 1971,c. 171).

Сходную периодизацию, с некоторыми хронологическими изменениями, обосновывает и И.С. Каменецкий (Каменецкий, 1989, с.224-252). Он выделял протомеотский (ѴІН-конец VII в. до н.э.), раннемеотский (конец VII- начало V в. до н.э.), среднемеотский I (V-III вв до н.э.), среднемеотский II (III - первая половина I в. до н.э.) и позднемеотский периоды (вторая половина I в до н.э. - III в. н.э.). Характеризуя протомеотский период, этот исследователь считал, что между протомеотским и раннемеотским периодами нет принципиальной границы. «Вытеснение бронзы железом ....не носит скачкообразного характера и не приводит к резкому переоформлению культуры» (Каменецкий, 1989,225).

A.M. Ждановский и И.И. Марченко недавно предложили свою периодизацию меотской культуры, большей частью построенной на материалах Правобережья Кубани. Они объединили в древнемеотский период памятники VIII, VII и VI вв. до н.э., т.е. протомеотские могильники, с одной стороны, и погребения, относящиеся ко времени скифской архаики, с другой (Ждановский, Марченко, 1989, 1998, с.16-18). По мнению этих исследователей, выделение «протомеотского» периода носит «механистический случайный» характер. B защиту этого положения они проводят следующие аргумеіггы.

Погребальный обряд не претерпевает существенных

изменений.

Несомненное сходство прослеживается в наборах керамики. Наиболее выразительным примером являются ковши (чарки). Они встречаются на протяжении VIII-VI вв до н.э., а в погребениях V в. до н.э. их нет (Ждановский, Марченко, 1998, с. 15).

Если первый тезис в общем-то применим ко всей культуре раннего железного века Северо-Западного Кавказа, то второй требует достаточно серьезного анализа керамических комплексов памятников VIII -VII в. до н.э. с одной стороны, и VI в. до н.э., с другой. Как мы постараемся показать ниже, керамические наборы существенно различались даже у синхронных протомеотских памятников разных локальных вариантов. B то же время, пример с черпаками достаточно яркий (его использовал и H.B. Анфимов, доказывая преемственность между протомеотскими и раннемеотскими памятникам), однако, нельзя забывать, что весь некерамический материал, за исключением, пожалуй, таких категорий, как пожи и пряслица, изменился самым радикальным образом.

Ha наш взгляд, объединение протомеотских и раннемеотских памятников или говоря хронологическими категориям, принятыми для всего IOra Восточной Европы, - памятников предскифского и раннескифского времени достаточно спорно. Прежде всего потому, что первые памятники относятся к периоду перехода от эпохи бронзы к железному веку, а вторые - уже к развитому железному веку. Кроме этого, следует задать себе вопрос: насколько правомерно объединять в один период группу протомеотских памятников, имеющих различные источники формирования, разную систему связей и т.п., которая по сути представляет собой лишь археологическую культуру в процессе своего формирования (см. Эрлих, 2002, 2002a) с уже развитой меотской культурой VI в. до н.э., какую мы застаем, например, в Усть-Лабинском могильнике. Доказательством невозможности подобного объединения, возможно, послужит и эта работа, в которой мы постараемся дать характеристику протомсотского периода как особого переходного периода формирования культуры раннего железного века.

Кроме того, периодизация А.М.Ждановского и И.И.Марченко построена, в основном, за исключением своей “древнемеотской” части, на материалах Правобережья Кубани и не может отражать всех других внутренних процессов, происходящих в культуре.

Ведь тот феномен, который мы называем “меотской культурой”, возник в предгорной и степной части Левобережья Кубани. Именно здесь локализуются почти все протомеотские могильники, находятся курганы времени раннескифской архаики и синхронные им грунтовые погребения (исключая несколько впускных комплексов в курганах Правобережной кубанской степи). Только для второй половине VI века до н.э. мы можем говорить о широком распространении меотской культуры на Правобережье Кубани. Спорным является и утверждение краснодарских археологов о независимом переходе меотских племен к круговой керамике уже V в. до н.э. Именио этот момент, по их мнению, является рубежным между древнемеотским и собственно меотским периодом (Ждановский, Марченко, 1998, c.I5). Обстоятельное изучение керамики скифского времени, произведенное па обширном материале могильников Закубанья Е.А.Бегловой, привело исследовательницу к прямо-таки противоположному заключению. Гончарная керамика здесь появляется под влиянием античной традиции в самом коицс V или начале IV в. до н.э. и вероятнее и всего изначально была принесена боспорскими мастерами(Беглова, 1995).

He прослеживается V век до н.э. как рубежный и на материалах раннего и поздпего Уляпских могилышков, которые существенно отличаются по инвентарю. Первый датируется срединой VI-V вв. до н.э. и синхронен большей части Ульских курганов, второй относится к IV в. до н.э. и синхронен Уляпским святилищам (Беглова, 1989; Беглова и др. (в печати).

Кроме этого, уже B IV в до н.э. в степном Прикубанье появляются впускные сарматские погребения (Марченко, 1996). Их появление здесь не замедлило сказаться и на облике культуры груігговых могилыгаков Правобережья, в которых гораздо раньше, чем на Левобережье Кубани, проявилось сарматское влияние.

Таким образом, меотская культура территорий Левобережья Кубани в наименьшей степени подвержена внешнему влиянию. Это можно наглядно проиллюстрировать достаточно поздним проникновением в Среднее Левобережье Кубани (междуречье рек Лабы и Белой) сарматских признаков, которые здесь появляются не раньше I в. до н.э. B связи с этим, по нашему мнению, периодизация меотской культуры, наиболее строго отражающая внутренние процессы в ее развитии, скорее всего, должна строиться с учетом памятников Левобережья Кубани, где собственно она и зарождалась (см. Эрлих, Кожухов, 1992, сс.82-89).

B своем подходе к периодизации меотской культуры мы стараемся выделить основной процесс - «лейтмотив» каждого периода, а рубежными считаем те моменты, когда эти процессы можно считать в основном завершенными.

Генезис меотской культуры Левобережного Прикубанья, как и всякой археологической культуры, — наиболее сложная проблема. До недавнего времени были неизвестны памятники, непосредственно предшествующие протомеотским могильникам. Некоторый свет на эту проблему проливают исследования Э.С. Шарафутдиновой, B.A. Трифонова, Ел.Н .Черных, на которых мы остановимся в специальном разделе.

Однако материалов все еще слишком мало. Очевидно, что процесс генезиса новой культуры в предгорной и лесостепной части Левобережного Прикубанья необходимо рассматривать в общем контексте формирования культур перехода от эпохи бронзы к раннему железному веку в Северном Причерноморье, где для этого времени (конец II - начало I тысячелетия до н.э.) под воздействием экологических факторов наблюдается запустение степных районов и поиск степным населением экологических ниш с более влажным климатом.

Древнейший период - протомеотскнн или «дрсвнемсотский» длился, на наш взгляд, с конца IX в. до н.э. до середины VII в до н.э. Как сказано выше, объединять в один период VIII, VII и VI в. до н.э., на наш взгляд, было бы неверно.

Хотя в памятниках второй половины VII-VI вв. до н.э. прослеживается преемственность в погребальном обряде и некоторых керамических формах, материальная культура в целом имеет несколько другой облик, что следует связывать с важными социально-экономическими сдвигами, произошедшими в конце протомеотского периода. Они в значительной мере обусловлены участием населения Левобережного Прикубанья в переднеазиатских походах конца VIII- первой половины VII в. до н.э., что сейчас все больше и больше подтверждается имеющимся археолопіческим материалом. По погребальным памятникам мы можем наблюдать, что в результате походов происходил процесс поляризации общества, свидетельством тому являются древнейшие аристократические подкурганныс погребения вождей-колесничих в курганах Уашхиту, у пос. Хаджох, к. 46 «Клады». Возникновение подкурганных захоронений сопровождается и целым рядом инноваций в материальной культуре, в том числе появлением древнейших «скифских» черт. Очевидно, эти изменения в протомеотском обществе вызвали и определенные сдвиги в общественном сознании и идеологии. Bo всяком случае археологи регистрируют именно в это время трансформацию в древнем искусстве: переход от геометрического стиля к зооморфному.

Рубежом протомеотского периода и следующего «меото-скифского» MbT считаем появление богатейших курганов второй половины VII в. до н.э. - Келермесского, І-го Разменного у станицы Костромской, І-го Говердовского. Вероятно, именно через меотскую социальную верхушку (ибо аристократия обычно болсе открыта по отношению к инновациям и новомодным влияниям) и пошел процесс определенной культурной «скифизации» всего местного населения Прикубанья. Ho при этом нельзя говорить об абсолютной смене археологических культур. Скорее всего, «скифоидный» облик меотская культура получила в результате участия некоторых групп местного населения в знаменитых завоевательных походах скифов в Переднюю Азию. He случайно именно в это время как никогда ярко проявилась общность материальной культуры Левобережного Прикубанья с культурами раннескифского облика Северного Кавказа и Днепровской Лесостепи.

«Меото-скифский» период длится до конца IV в до н.э. «Лейтмотивом» этого периода, по нашему мнению, является постепенное изживание в материальной культуре «общескифских» черт. Можно сказать, что уже к IV в до н.э. материальная культура меотских племен приобретает свой «классический» облик. Господствуют местные формы гончарной керамики, своеобразен отличный от скифского набор вооружения, сложился кубанский вариант звериного стиля.

Последующий этап, III-I вв. до н.э. - мы называем собственно «меотским». Материальная культура (во всяком случае, в памятниках Левобережного Прикубанья) как бы консервируется. He имея надежных импортов, практически невозможно отличить III в. от II и I вв. до н.э. И только инновации, принесенные несколькими волнами кочевников-мигрантов сарматов меняют облик культуры к рубежу эр.

Последний этап культуры, меото-сарматский, мы относим к I в. до н.э. - III (IV) вв. н.э. Конец меотской культуры, очевидно, связан с появлением кочевников «эпохи переселения народов». Bo всяком случае уже в IV в н.э. жизнь на большинстве меотских городищ угасает, прекращают функционировать долговременные некрополи. Конец культуры меотов - «темное время» в истории Прикубанья, о нем молчат письменные источники, и крайне скудны археолопіческие. Мы не можем пока однозначно проследить дальнейшую судьбу носителей меотской археологической культуры. Большая их часть осталась, очевидно, в пределах Западного Кавказа, хотя, возможно, переместилась в горы, и в конечном итоге стала одним из истоков средневековых адыгских племен, непрерывная история которых прослеживается археологами со времени культуры Белореченских курганов (XIV в. н.э.). Таким образом, мы можем констатировать, что яркий феномен собственно меотской культуры, история которой насчитывает более тысячелетия, почему-то прекращает свое существование в IV в. н.э.

Безусловно, любой из выделяемых нами периодов меотской культуры, занимающей весь период раннего железного века, от финала поздней бронзы практически до раннего средневековья заслуживает отдельного монографического исследования. B настоящей работе нам бы хотелось остановится на самом древнем периоде этой культуры, на проблеме се формирования, на прогомеотских памятниках, относящихся к периоду перехода к железному веку.

Для наиболее полного освещения этой темы, на наш взгляд, необходимо дать краткую характеристику общему процессу освоения железа в различных районах Старого Света, в том числом и на Северном Кавказе, которому мы посветим специальную главу.

Отправной точкой перехода к железному веку и формированию меотской культуры являются пока крайне немногочисленные на Северо-Западном Кавказе памятники финалыюй бронзы. Поэтому мы считаем необходимым привести доступные на сегодняшний день сведения о финале бронзового вска в регионе.

Основную же нашу задачу в данной работе мы видим в подробной характеристике собственно протомеотских памятников: в выделении их локальных вариантов, в освещении особенностей погребального обряда для каждого варианта, в рассмотрении совокупности данных о бьгговых и культовых памятниках. B специальном разделе мы постараемся максимально полно осветить материальную культуру протомеотского периода, по группам инвентаря и категориям, привести данные о химическом составе бронз.

B отдельной главе читателям будет предложена относительная хронология протомеотских памятников и попытка ее «привязки» к абсолютным датам.

Заключительным этапом нашей работы явитея рассмотрение вклада протомеотского периода в меотскую культуру развитого железного века, которую мы застаем уже в раннескифское время.

Освоение железа и переход к раннему железному веку в Средиземноморье и Цнркумпонтиііекой зоне.