ФОНЕТИЧЕСКИЙ звуко-буквенный разбор слов онлайн
 <<

ЗАКЛЮЧЕНИ

«Трепетное» отношение к своей национальности и к своей родной стране представляет собой безусловную константу русского этнического сознания, а концепт Родины является ключевым в русской языковой картине мира – это дает определенные основания утверждать даже, что «мы отравлены Россией, любовь к родине – это у нас в своем роде алкоголизм» (Пьецух 2006: 12).

Как установлено, значимость какого-либо концепта для лингвокультуры проявляется в «семиотической плотности» средств его манифестации, и русский язык отличается здесь наличием «патриотической триады»: присутствием в его лексической системе единиц «Родина», «Отечество» и «Отчизна», на долю которых выпадает основная нагрузка в вербализации идеи патриотизма.

Исследование этой идеи в текстах русской лингвокультуры позволяет, как представляется, сделать следующие основные выводы.

Введение термина «лингвокультурная идея» является еще одним шагом в направлении «синтезации» категориального аппарата лингвоконцептологии и позволяет «вывести из тени» многочисленные «антиконцепты», остающиеся, как правило, вне сферы исследовательских интересов. Другое преимущество лингвокультурной терминологизации «идеи» представлено отсутствием у неё в русском языке этимологического дублета – её ближайший синоним «мысль» исторически никак не калькирует «внутреннюю форму» последней и не создает препятствий для её переводимости. И, наконец, подведение лингвоконцептов высшего уровня – универсалий духовной культуры – под категорию лингвокультурной идеи позволит исключить из лингвистической номенклатуры «*идеи березы, черемухи, матрешки» и даже «России», которые все охватываются «идеей патриотизма или любви к родине».

В обыденном сознании «нация» – «умное» слово для обозначения родины и народа. Если нация – некая культурно-психологическая общность людей, основанная на общности определенных признаков, то родина – аксиологический рефлекс носителей этой общности, что дает основания предполагать существование единого концепта «родина-нация», получающего различные ипостасные реализации в научном и обыденном (языковом) сознании.

Наблюдения над вербализацией представлений о родине и любви к ней в русской этической мысли в русском обыденном сознании показывают, что эти представления в достаточной мере смутны и с трудом поддаются дефинированию в дискурсивных терминах. В своей предметной части они практически совпадают с семантическими признаками нации/этноса, отличаясь от последних «встроенностью» эмоциональной привязанности.

Родина для носителей русского языкового сознания персонифицируется в образе любимой женщины; любовь, отделяющая родину от просто страны, пристрастна и в ней гипертрофирован «каритативный момент»: готовность все прощать в соответствии с платоновским «абсолютным принятием». В аморфность и раздвоенность российского морального сознания, где воровать нехорошо, но можно, а закон противостоит совести, вполне вписывается наметившееся разделение «большой родины» на родину гражданскую, отождествляемую с государством, и родину этническую, отождествляемую с народом и его культурой.

В русском языковом сознании преобладают этнические, примордиалистские представления о родной стране: Родину мы противопоставляем государству, наша любовь к ней, как и любовь к женщине, отличается пристрастностью и амбивалентностью; от любви по крови к русскому патриотизму перешла в наследство убежденность в неразрывности духовной связи со своей страной. Мы любим свою родину любовью-жалостью, готовы ей прощать все грехи и идти ради неё на любые жертвы.

Любовь к малой родине в значительной мере более идеалистична, чем любовь к большой, она явно смотрит на свой предмет через розовые очки. Из классической блоковской формулы «страсть и ненависть к отчизне» здесь напрочь уходит ненависть, остается одна любовь. А если и есть в жизни малой родины минусы, то они приписываются большой Родине.

Сопоставление результатов опроса респондентов относительно содержания единиц «патриотической триады» с данными основных лексикографических источников свидетельствует о возврате ситуации с «малой» и «большой» родинами где-то к середине 19-го века, когда «малая родина» в лексикологическом представлении стояла на первом месте.

В то же самое время стилистические характеристики «родины», «отечества» и «отчизны» остались неизменными: наиболее маркированной из них остается «отчизна», наименее – «родина».

Сопоставление этих результатов с представлением идеи патриотизма в русской и советской гражданской лирике показывает, прежде всего, что в своей базовой части любовь к Родине как одна из основных русских этнических констант существенных изменений не претерпела. Из содержания большинства ответов следует, что русский патриотизм по-прежнему носит преимущественно «примордиалистский» характер – Родина воспринимается как нечто существующее извечно, до человека и после него, связь с ней неразрывна, а любовь и готовность прощать – «встроены» в семантику самого слова. Никуда не исчезла и лермонтовская «странность» русской любви к родине: разделение последней на этническую (народ и землю) и гражданскую (государство и правительство). Хоть и в ослабленном виде, идея патриотизма сохраняет свою мобилизующую силу, однако чувство гордости за свою страну в значительной мере ослабло. Наиболее же значимым «новообразованием» здесь представляется требование взаимности со стороны своей «гражданской Родины» и зачатки трансформации патриотизма в лояльность по отношению к ней.

Исследование функционирования лексем «патриотической триады» в тексте Национального корпуса русского языка еще раз показывает, что концепт Родины в русском языковом сознании представляет собой результат двойной метафоризации: в первом шаге расширения метафоры дома, во втором – персонификации сообщества близких по духу людей. «Орфография родины» в тенденции свидетельствует о манифестации прагматической части идеи патриотизма в написании имени родной страны с прописной буквы («Родина», «Отечество», «Отчизна») и о манифестации предметной части этой идеи в написании этого имени со строчной буквы («родина», «отечество, «отчизна»). В тексте Корпуса единый концепт родной страны выступает в двух ипостасях: Родины этнической, «примордиальной», являющей собой высшую ценность в аксиологической области патриота и отделяемой им от государства и его институтов, и Родины гражданской, отождествляемой с государством и обществом.

Представления об этнической Родине, обозначаемые преимущественно именем «Родина», в русском языковом сознании явно превалируют над представлениями о Родине гражданской, обозначаемыми именем «Отечество».

В конечном итоге, родина – это продукт метафорических преобразований семантики «родного», от которой к первой перешла в наследство, прежде всего, многомерность признакового состава: наличие, как минимум, двух смысловых рядов: 1) предметного, отправляющего к объектам, образующим среду обитания (географическую и символическую) народа/нации – «круг родного»; 2) прагматического, отправляющего к чувствам, эмоциям и моральным обязательствам, порождаемым отношениями «кровной» и духовной близости членов любимого сообщества и их привязанностью к «родному» окружению.

«Карнавальное» разоблачение патриотической идеи в конечном итоге не меняет нашего общего отношения к ней и нашего выбора, основания для которого лежат где-то глубоко в области бессознательного и зависят от так называемых «этнических констант».

В русской лексикографии прагматическая составляющая имен родины вынесена в иллюстративную часть. О значимости идеи патриотизма для русской лингвокультуры говорит присутствие в лексической системе русского языка «патриотической триады» «родина-отечество-отчизна» и однословных синонимов патриотизма «отечестволюбие» и «отчизнолюбие». Появление выражения «эта страна», расширяющего смысловой ряд имен родины и в то же самое время функционирующего как их прагмоантоним, представляется свидетельством общего кризиса русской идеи патриотизма конца 20 века.

Уже стало признанным фактом, что исследование какой-либо лингвокультуры носит в том или ином виде сопоставительный характер и полностью реализует свой эвристический и прагматический потенциал лишь на фоне «другой» лингвокультуры. Тем самым перспективы дальнейшего изучения идеи патриотизма заключаются, очевидно, в сопоставлении соответствующей русской лингвокультурной идеи прежде всего с западными и восточными о ней представлениями, а затем с представлениями о ней в конкретных национальных лингвокультурах.

<< |
Источник: Воркачев С. Г.. Идея патриотизма в русской лингвокультуре:монография. Волгоград: Парадигма,2008. – 199 с.. 2008

Еще по теме ЗАКЛЮЧЕНИ: