§ 1. Семья общего права

Учение о соучастии в общем праве восходит к XVII- XVIII вв., когда на основе более ранней практики и прецедентов предшествующих столетий в доктринальных трудах постепенно выстраивается достаточно стройная и четкая концепция ответственности нескольких лиц за совместно совершенное преступление.

Основные положения доктрины соучастия по общему праву в ее исходном облике могут быть изложены следующим образом.

Прежде всего, юридическое закрепление фактически разных ролей участвующих в совершении преступления лиц производилось только применительно к фелониям; в великой измене (high treason) и при совершении мисдиминоров все без исключения участвующие в совершении преступления лица de iure признавались «исполнителями» (principals). Соответственно в фелониях согласно общему праву могли наличествовать следующие соучастники: исполнитель первой степени (principal in the first degree), исполнитель второй степени (principal in the second degree), соучастник до деяния (accessory before the fact,

имеется в виду до совершения преступления) и соучастник после деяния (accessory after the fact, имеется в виду после совершения преступления).

Согласно «Дигестам» Джеймса Ф. Стифена, «всякий, кто непосредственно совершает или принимает участие в непосредственном совершении преступления, является исполнителем первой степени независимо от того, находится ли он на месте совершения преступления или нет; и если преступление совершается частью в одном месте и частью — в другом, каждый, кто совершает любую часть его в любом месте, является исполнителем первой степени. ...Всякий, кто помогает или способствует непосредственному совершению преступления как на месте его совершения, так и где-нибудь еще, является исполнителем второй степени в таком преступлении»[158]. Соучастником до деяния, в свою очередь, «является тот, кто прямо или подразумеваемо советует всякому иному лицу совершить любую фелонию или пиратство, добивается совершения всяким иным лицом любой фелонии или пиратства либо предписывает всякому иному лицу совершить любую фелонию или пиратство, которые совершаются как следствие такого совета, добивательства или предписания»[159].

С точки зрения наказания общее право не проводило исторических различий между соучастниками, однако точное определение роли в совершении преступления имело немаловажное значение как следствие господствовавшей в Средние века акцессорной теории соучастия. Говоря словами Уильяма Блэкстоуна, «ни один человек не может быть судим как соучастник до тех пор, пока исполнитель не будет осужден, или, по меньшей мере, судим одновременно с ним», или accessorius sequitur naturam principalis sui. Иными словами, исторически английское уголовное право рассматривало факт осуждения за фелонию исполнителя первой степени как необходимую предпосылку к осуждению соучастника до (или после) деяния (исполнитель второй степени мог быть осужден независимо от исполнителя первой степени).

Акцессорное™ соучастия в затронутом аспекте была окончательно отменена в 1848 г. Законом об уголовном процессе (Criminal Procedure Act, 11 amp;12 Vic., с. 46), ст. 1 которого было предусмотрено, что «если любое лицо будет являться соучастником до деяния относительно любой фелонии..., таковое лицо может быть обвинено, судимо, осуждено и наказано во всех отношениях так же, как если бы оно являлось исполнителем фелонии».

Положения закона 1848 г. в дальнейшем содержательно воспроизводятся в действующем по сей день Законе о соучастниках и подстрекателях 1861 г. (Accessories and Abettors Act, 24 amp; 25 Vic., с. 94), который принято рассматривать как заложивший основу современной доктрины соучастия в английском уголовном праве. Согласно ст. 8 этого закона «всякий, кто помогает, подстрекает, советует или добивается совершения любого преследуемого по обвинительному акту правонарушения, будь то правонарушение по общему праву или признанное таковым любым актом, принятым или долженствующим быть принятым, подлежит суду, обвинению и наказанию как исполнитель правонарушения».

В первые десятилетия после своего принятия Закон о соучастниках и подстрекателях 1861 г. рассматривался именно в отмеченных процессуальном аспекте и аспекте наказания, однако начиная со второй половины XX в. старое различие между четырьмя разновидностями соучастников стало постепенно уступать место различию между исполнителем преступления (т. е. тем, кто ранее именовался исполнителем первой степени) и иными соучастниками преступления (т. е. теми, кто, говоря языком Закона о соучастниках и подстрекателях 1861 г., «помогает, подстрекает, советует или добивается совершения любого преследуемого по обвинительному акту правонарушения» и кто ранее именовался исполнителями второй степени и соучастником до деяния).

Итогом отхода от старых разновидностей соучастников по общему праву стало решение Апелляционного Суда, вынесенное в 1975 г., в котором суд указал, что терминам, использованным в ст. 8 Закона о соучастниках и подстрекателях 1861 г., «должно придаваться, если то возможно, их обычное значение»[161], т. е. то значение, которое они имеют в разговорном английском языке. Тем самым четыре слова, которые составителями закона 1861 г. рассматривались всего лишь как более-менее полно объемлющие различные действия исполнителей второй степени и соучастников до деяния в их противопоставлении исполнителям первой степени, сами по себе заместили указанные две разновидности соучастников.

Что касается соучастников после деяния, то в настоящее время ответственность этой старой разновидности соучастников выведена за рамки соучастия (так что понятие «соучастник после деяния» сегодня являет собой исключительно исторический реликт, не имеющий никакого практического значения), и действия, ранее считавшиеся соучастием такого рода, образуют самостоятельные преступления.

Согласно доктрине английского уголовного права лицо для признания его соучастником преступления, во-первых, должно выполнить действия, характеризующие поведенческий аспект соучастия (actus reus соучастия), и, во-вторых, должно действовать с требуемой правом mens rea.

Actus reus соучастия описывается в Законе о соучастниках и подстрекателях 1861 г. с помощью четырех слов — «помогает (aid), подстрекает (abet), советует (counsel) или добивается (procure) совершения любого преследуемого по обвинительному акту правонарушения».

Указанным четырем словам Закона о соучастниках и подстрекателях 1861 г., как уже отмечалось, судебная практика склонна придавать, «если то возможно, их обычное значение». В свою очередь, четыре приведенных слова образуют две пары действий соучастника: с одной стороны, помощь и подстрека- тельство и, с другой, совет и добивательство. В литературе изредка встречается указание на то, что первая пара предполагает помощь во время совершения преступления (т. е. отчасти охватывает действия тех соучастников, которые в истории общего права именовались исполнителями второй степени), тогда как вторая пара ориентирована на действия до момента совершения преступления (т. е. на действия тех, кого можно было бы именовать соучастниками до деяния)'; тем не менее, это не безусловное правило и возможны обратные ситуации.

Помощь и подстрекательство. По определению Эндрью Эшворта, «подстрекательство подразумевает некое приободрение исполнителя относительно совершения правонарушения и обычно сопутствует или неотъемлемо включается в действие по помощи.

Совет или добивательство. Если следовать характеристике этой пары действий соучастника, данной Эндрью Эшвортом, то можно сказать, что «отличительный вклад советующего или добивающегося заключается в подстрекательстве, побуждении или совете исполнителю совершить правонарушение как таковое. ...Обычное значение «советования» можно связать с подстрекательством или побуждением к правонарушению, и охватывает оно такие действия, как совет совершить правонарушение и предоставление информации, требуемой для совершения правонарушения; тогда как обычное значение «добивательст- ва», как считается, заключается в «побуждении с усилием»[163], что идет дальше, чем простое побуждение»[164]. Как далее отмечается Эндрью Эшвортом, «формы советования и добивательст- ва, признаваемые английским правом, видятся простирающимися от дачи совета или информации через приободрение или попытку убедить другое лицо совершить преступление до таких действий, как угроза или предписание совершить правонарушение»[165]. В исключительных случаях совета или добива-

тельства непосредственный исполнитель преступления может даже ссылаться в свою защиту на принуждение (duress), и тогда подстрекатель de iure превращается в исполнителя, действующего посредством так называемого невиновного агента.

Как и в первой паре действий, образующих соучастие, перечень действий по советованию и добивательству открыт для пополнения жизнью и судебной практикой.

Следует также отметить существующее в английском уголовном праве достаточно древнее правило, связанное с ответственностью за действия так называемого невиновного агента и применимое и к действиям, выражающимся в помощи и подстрекательстве, и к действиям, выражающимся в совете и добивательстве.

На практике это означает, что действия лица, совершающего actus reus преступления без требуемой правом mens rea или могущего сослаться на какое-либо основание защиты в свое оправдание, вменяются тому его соучастнику, который инициировал совершение преступления, так что последний de iure становится исполнителем преступления.

И применительно к помощи и подстрекательству, и применительно к совету и добивательству для констатации actus reus соучастия хотя и не требуется факта осуждения исполнителя, но тем не менее требуется доказать, что исполнителем было совершено преступление или, как минимум, actus reus преступления, хотя бы исполнитель и не был виновен в последнем за отсутствием mens rea или наличием у него признаваемого правом основания защиты. Последнее следует из Закона о соучастниках и подстрекателях 1861 г., предполагающего, что действия соучастника способствовали именно совершению «любого преследуемого по обвинительному акту правонарушения».

Mens rea соучастия обладает двойственной природой: во-первых, соучастник должен намереваться совершить свои действия и быть осведомлен об их способствующей совершению преступления природе; во-вторых, соучастник должен быть осведомлен о существенных элементах, образующих преступление.

Пределы ответственности соучастников: отличные результаты действий исполнителя. То, что в российской доктрине уголовного права именуется «эксцессом исполнителя», в английском уголовном праве охватывается группой норм, объединенных под наименованием «общее дело» (joint enterprise).

В рамках доктрины «общего дела» судебная практика рассматривает три группы ситуаций: во-первых, причинение того же вреда (совершение того же преступления), что и планировавшийся, однако иным образом (в самом широком смысле последнего выражения); во-вторых, совершение исполнителем преступления менее тяжкого, чем планировалось; и в-третьих, совершение исполнителем преступления более тяжкого, чем планировалось.

Обращаясь к первой группе ситуаций, связанных с причинением того же вреда (совершением того же преступления), что и планировавшийся, однако иным образом, их исходно можно разделить на две подгруппы: во-первых, связанные с ненамеренным отклонением исполнителя от согласованных действий; и, во-вторых, связанные, напротив, с намеренным отклонением исполнителя от согласованных действий.

В случае ненамеренного отклонения исполнителя от согласованных действий ответственность соучастника определяется согласно принципу акцессорное™: ответственность исполнителя за совершенное преступление предопределяет ответственность соучастника. Таким образом, ошибка в развитии причинной связи, ошибка в личности потерпевшего и т. п. ошибки как не влияющие на ответственность исполнителя не влияют и на ответственность соучастника.

Иной подход (контракцессорный) используется в случаях намеренного изменения исполнителем преступного замысла: соучастник в таком случае не несет ответственности за совершенное преступление, хотя бы оно и было точно таким же, что и планировавшееся.

Что касается случаев совершения исполнителем менее тяжкого преступления, чем планировалось, то здесь также можно усмотреть отход от принципа акцессорное™: если ранее считалось, что совершение исполнителем менее тяжкого преступления не позволяет, по общему правилу, вменить соучастнику намеревавшееся им более тяжкое преступление, то в 1987 г. Палата Лордов решила, что совершение исполнителем менее тяжкого преступления не влияет на ответственность соучастника за планировавшееся им более тяжкое преступление.

Пожалуй, наиболее интересную трактовку в английском уголовном праве получают случаи из третьей группы, связанные с совершением исполнителем преступления более тяжкого, чем планировалось. Сегодня ведущим прецедентом по затронутому вопросу является объединенное решение Палаты Лордов по делу Пауэлла и др. и делу Инглиша, вынесенное в 1997 г.'

Согласно фактам дела Пауэлла и др. трое обвиняемых пришли к торговцу наркотиками с целью приобрести у него последние. Когда продавец подошел к двери, один из троих (кто конкретно, обвинение так и не смогло доказать с точностью) застрелил его. Обвиняя Пауэлла и его соучастника в тяжком убийстве, обвинение основывалось на том, что даже если допустить, что ни один из них не стрелял, то оба знали о том, что третий (остающийся единственно возможным убийцей) вооружен и может использовать оружие с целью убийства. Оба бьши осуждены за тяжкое убийство на основе традиционных норм общего права. В деле Инглиша обвиняемый и его соучастник напали на полицейского с деревянными дубинками, намереваясь избить его, однако соучастник Инглиша неожиданно выхватил нож и убил потерпевшего. Инглиш был осужден за тяжкое убийство на основе инструкций председательствующего судьи присяжным, который указал последним, что даже не зная о ноже, Инглиш, тем не менее, виновен в тяжком убийстве, если он осознавал серьезный риск причинения деревянными дубинками реально серьезного вреда здоровью или смерти, т. е. обладал mens rea тяжкого убийства.

Перед Палатой Лордов в обоих делах стоял вопрос о том, достаточно ли для осуждения соучастника установить, что он предвидел или ожидал совершения преступления, не являющегося целью изначально существовавшего в рамках «общего дела» соглашения и не входившего в намерения соучастника.

Сформулировавший основное мнение Палаты Лордов по обоим делам лорд Хаттон прежде всего отметил, что существующие прецеденты совершенно недвусмысленно указывают, «что когда две стороны предпринимают общее дело по совершению преступления и одна сторона предвидит, что в ходе предпринимаемого другая сторона может совершить с требуемой mens rea деяние, образующее иное преступление, первая несет ответственность за такое преступление, если оно совершается последней в ходе предпринимаемого». Формулируя это правило в несколько иной форме и прилагая его к казусам с тяжким убийством, находившимся на рассмотрении Палаты Лордов, лорд Хаттон указал, что «для осуждения за тяжкое убийство соучастника достаточно доказать, что соучастник представлял себе, что в ходе общего дела исполнитель может причинить смерть с намерением ее причинения или с намерением причинить тяжкий телесный вред».

Следует подчеркнуть, что для осуждения соучастника в разбираемой ситуации не требуется его уверенности в том, что исполнитель совершит другое преступление, — с его стороны достаточно простого предвидения (осознания, ожидания).

Апелляция по делу Пауэлла и др. была отклонена, поскольку инструкция, данная присяжным, по мнению Палаты Лордов, верно отражала действующее право. Напротив, апелляция по делу Инглиша была удовлетворена, и по обвинению в тяжком убийстве он был оправдан. Общее правило, сформулированное лордом Хаттоном, было таково: «...Если оружие, использованное исполнителем, отличается от оружия, которое, как соучастник ожидает, он может использовать, однако настолько же опасно по сравнению с последним, соучастник не должен избегнуть ответственности за тяжкое убийство из-за различия в оружии...». Поскольку в деле Инглиша деревянная дубинка являлась очевидно менее опасной, чем нож, постольку использование ножа (о котором он не знал) явно выводило содеянное соучастником за пределы «общего дела». (Соответственно, знай он о наличии ножа у своего соучастника, вопрос об ответственности Инглиша решался бы по правилу «предвидения в ходе общего дела».)

Соучастие: обстоятельства, исключающие ответственность соучастника. Одним из наиболее сложных вопросов в.судебной практике и доктрине уголовного права остается вопрос о том, в какой мере отказ соучастника может повлиять на его ответственность за совершенное исполнителем преступление.

В настоящее время признание отказа исключающим ответственность соучастника обстоятельством зависит, в целом, от стадии, на которой имеет место отказ: чем далее зашло преступление, тем более активные действия должен предпринять соучастник в рамках своего отказа. Общий принцип сформулировать достаточно сложно, и вопрос об отказе решается в зависимости от обстоятельств конкретного дела.

Исключает ответственность соучастника и принцип Тиррелл. Поводом к его появлению стало дело, разрешенное в 1894 г., в котором суд решил, что девушка младше 16 лет не может быть осуждена как соучастник в преступлении незаконного полового сношения, если сама являлась второй стороной в сношении. Как отметил один из судей, «невозможно предположить, чтобы закон... мог подразумевать, что девушки, для защиты которых он принят, должны наказываться в соответствии с ним за правонарушения, совершенные ими самими»'. В настоящее время смысл «принципа Тиррелл» сводится к тому, что не может быть осуждено как соучастник в совершении преступления лицо, если применительно к совершенному преступлению оно одновременно является потерпевшим (или объектом защиты со стороны нарушенного закона).

Соучастие по английскому уголовному праву: теоретические аспекты. Исторически доктрина соучастия по английскому уголовному праву носила строго акцессорный характер: accessorius sequitur naturam principalis sui. В настоящее время эта акцессорное™, как отмечают английские авторы, «ослаблена» Законом о соучастниках и подстрекателях 1861 г., хотя и не устранена совсем. Какие признаки акцессорное™ можно усмотреть в современном английском уголовном праве? Во-первых, это требование совершения преступления исполнителем или, как минимум, actus reus преступления: в отсутствие совершенного actus reus преступления (или покушения на последнее) лицо может быть осуждено при наличии к тому оснований только за сговор на совершение преступления или за подстрекательство к совершению преступления, каковые деяния рассматриваются в качестве самостоятельных, отделенных от соучастия разновидностей неоконченной преступной деятельности. Иными словами, английскому уголовному праву неизвестна ответственность соучастника за неудавшееся соучастие (т. е. за покушение на действия в качестве соучастника), при котором исполнитель не предпринимает по собственной воле или по независящим от него причинам реальных шагов к совершению преступления. Во-вторых, следы акцессорное™ можно наблюдать и в доктрине «общего дела», позволяющей вменить соучастникам более тяжкое преступление при наличии всего лишь предвидения того, «что в ходе предпринимаемого другая сторона может совершить с требуемой mens rea деяние, образующее иное преступление...»[167]. В-третьих, бесспорно акцессорна ответственность соучастников в плане наказуемое™ их действий: «Просто помогающий или подстрекающий подлежит тому же максимуму наказания, что и исполнитель...»[168] (хотя и не обязательно одинаковому по размеру с исполнителем наказанию).

С другой стороны, акцессорная природа соучастия по английскому уголовному праву сильно ослаблена и Законом о соучастниках и подстрекателях 1861 г., и судебной пракгакой: это проявляется и в независимое™ осуждения соучастника от осуждения исполнителя, и в юридической оценке ряда случаев отклонения от согласованного плана, и в увязывании некоторых строго акцессорных на первый взгляд аспектов отклонения от согласованного плана с mens rea соучастника.