§ 56. Продолжение: votepov яротєроу обоснования чисто логического через экономику мышления
ш
ІО
ч О
Видимость,, будто в лице принципа сбережения мы имеем дело с теоретико-познавательным или психологическим принципом, обусловливаете» главным образом смешением фактически данного с логически идеальным, которое незаметно подставляется вместо него.
Мьіс очевидностью признаем высшей целью и иде- 10 ально правомерЦрй тенденцией всякого объяснения, выходящего за пределы простого описания, чтобы оно подчиняло сами по себе «слепые» фа^ты (прежде всего факты понятийно описанной области) возможіІо более общим законам и в этом смысле возможно более рационально объединяло их. Здесь вполне ясно, что is означает это «возможно более» «объединяющее» действие: это есть идеал всеобъемлющей и всепостигающей рациональности. Если все фактическое упорядочено по законам, то должна иметься минимальная совокупность возможно более общих и дедуктивно независимых друг от друга законов, {из которых можно ю чисто дедуктивным путем вывести все прочие законы}1. Тогда эти «базовые законы» суть именно указанные насколько возможно наиболее объемлющие и плодотворные законы, познание которых обеспечивает абсолютно максимальное постигающее проникновение в ДаННуЮ облаСТЬ И ПОЗВОЛЯеТ объЯСНЯТЬ В НЄЙ ВСе, 25 [186]что вообще поддается объяснению (причем, впрочем, в идеале § предполагается безграничная способность к дедукции и подчине- 8 нию). Так геометрические аксиомы объясняют или объемлют в качестве базовых законов совокупность пространственных фактов, они с очевидностью сводят каждую общую пространствен- зоее последним основаниям.
Эту цель, или этот принцип, возможно большей рациональности мы, следовательно, познаем с очевидностью как высшую * цель рациональных наук. Очевидно, что познание более общих 35 g законов, чем те, которыми мы уже обладаем, есть действительно | нечто лучшее, ибо оно подводит нас к более глубоким и более ^ объемлющим основаниям.
Но это, очевидно, не биологический | принцип и не принцип экономии мышления, а, наоборот, чисто g идеальный и вдобавок нормативный принцип. Он никоим обра- 40 і зом не может быть сведен к фактам психической жизни или об- * щественной жизни человечества, и не может быть истолкован в g смысле таких фактов. Отождествлять тенденцию возможно боль- 5
шей рациональности с биологической тенденцией к приспособлению, или выводить первую из второй, и затем еще возлагать на нее функцию основной психической силы — это такая сумма заблуждений, сравниться с которой могут лишь психологистские искажения логических законов и их трактовка в качестве естественных законов. Говорить, что наша психическая жизнь фактически управляется этим принципом, — это также|здесь противоречит явной истине; наше фактическое мышленишкак раз не протекает согласно с идеалами — как если бы вообще идеалы были подобны силам природы. і
Идеальная тенденция логического мышлеийя как такового направлена в сторону рациональности. Сторонник экономии мышления делает из нее всеобъемлющую реальную тенденцию человеческого мышления, обосновывает ее посредством неопределенного принципа экономии сил и в конечної счете приспособления. При этом он полагает, что объяснил норму, в силу которой мы должны мыслить рационально, и вообще ріерит, что разъяснил объективную ценность и смысл рациональной науки. Разумеется, можно с полным правом говорить об экономии в мышлении, о сберегающем мышление «объединении» фактов посредством общих законов, низших обобщений — посредством более высоких и т. п. Но это правомерно лишь при сравнении фактического мышления с уясненной идеальной нормой, которая, таким образом, есть rcpoiepov ifj cpwei. Идеальная значимость нормы — это предпосылка всякой осмысленной речи об экономии мышления, следовательно, она отнюдь не возможный результат объяснения учения об этой экономии. Мы измеряем эмпирическое мышление идеальным и констатируем, что первое в некотором объеме фактически протекает так, как будто бы оно рационально направлялось идеальными принципами.
В соответствии с этим, мы справедливо говорим о естественной телеологии нашей духовной организации как о таком ее устройстве, в силу которого наши представления и суждения протекают в общем и целом (как раз в достаточной мере для усредненного содействия жизни) так, как если бы они регулировались логикой. Исключая немногие случаи действительно достоверного мышления, наше мышление не несет в себе самом гарантии своей логической значимости, оно само не упорядочено целесообразно с непосредственной очевидностью или косвенным путем через предыдущее очевидное познание. Но фактически ему свойственна некоторая видимая рациональность, она такова, что мы, исходя из идеи экономии мышления и размышляя о путях эмпирического мышления, можем с очевидностью показать, что подобные пути мышления должны вообще давать результаты, совпадающие в грубом приближении со строго логическими выводами, о чем мы и говорили выше.
Мы распознаем, следовательно/toxepov лротєроу. Еще до всякой экономики мышления мы должны знать идеал, мы должны знать, к чему в идеале стремится наука, чем являются и что дают в идеале закономерные связи, базовые и производные законы, только тогДа мы можем обсуждать и оценивать экономизиру- 5 ющую МЬішленіе функцию познания этих законов. Правда, еще до научного исследования этих идей у нас есть некоторые смутные понятия о Lix, так что об эконрмии мышления может идти речь и до пострАния науки чистой логики. Но научное положение дел этим по (жществу не меняется; сама по себе чистая логика ю предшествует всякой экономике мышления, и остается нелепостью основыватьІервую на второй.
Сюда присоеАняется еще одно. Само собой разумеется, что и всякое научное объяснение и понимание протекает согласно психологическим Лконам и в направлении экономии мышления. 15 Но ошибочно предполагать, что этим стирается различие между логическим и естеспіенньїм мышлением и что научную деятельность ума можно представлять как простое «продолжение» слепой естественной деятельности.
Конечно, можно, хотя и не совсем безопасно, говорить о «естественных» теориях наряду 20 с логическими «теориями». Но тогда нельзя упускать из виду, что логическая теория в истинном смысле отнюдь не совершает того же, что естественная теория, только с несколько большей интенсивностью. У нее не та же цель или, точнее: она имеет цель; в «естественную» же «теорию» мы цель только привносим. Как 25 указано выше, мы измеряем известные естественные (и это означает здесь: не обладающие очевидностью) процессы мышления логическими теориями, которым одним лишь по праву принадлежит это название, и называем первые естественными теориями лишь потому, что они дают такие психологические резуль- зо таты, которые таковы, как если бы они возникли из логически очевидного мышления и действительно были теориями. Но, называя их так, мы непроизвольно впадаем в ту ошибку, что приписываем этим «естественным» теориям существенные особенности действительных теорий и, так сказать, привносим в них 35 подлинно теоретический элемент. Пусть эти подобия теорий в качестве психических процессов и обладают каким угодно сходством с действительными теориями; но все же они в корне отличны от них. Логическая теория есть теория в силу господствующей В ней идеальной СВЯЗИ необходимости, между тем как 40 то, что здесь называется естественной теорией, есть поток случайных представлений или убеждений без осмысленной (ein- sichtig) связи, без связующей силы, но обладающий на практике средней полезностью, как будто в его основе лежит что-то вроде теории. 45
Заблуждения этого направления проистекают в конечном счете из того, что его представители — как и психологисты вообще — заинтересованы только в познании эмпирической стороны науки. Они до известной степени за деревьями не видят леса. Они 5 трудятся над проблемой науки как биологического явления и не замечают, что они даже совсем и не затрагиваю» теоретико-по- знавательные проблемы науки как идеального единства объективной истины. Прежнюю теорию познания, которая еще видела в идеальном проблему, они считают заблуждений, которое лишь в ю одном смысле может быть достойным предметом научной работы, а именно для доказательства его относительш) экономизирую- щей мышление функции на низшей ступени развития философии. Но чем больше такая оценка главных теоретиро-познавательных проблем и главных направлений грозит стат# философской мо- 15 дой, тем сильнее должно восстать против неугрезвое исследование, и тем более, вместе с тем, необходимопосредством возможно более многостороннего обсуждений спорных принципиальных вопросов, и в особенности посредством возможно более глубокого анализа принципиально различных направлений мыш- 20 ления в сферах реального и идеального проложить путь тому очевидному разъяснению, которое является необходимым условием для окончательного обоснования философии. Предлагаемый труд рассчитывает хоть немного содействовать этому.