Рубеж 1880-90-х гг.: сближение с коалицией власти
Возможность проявить себя как единое целое представилась Объединенной немецкой левой фракции уже в конце 1888 г. на обсуждении очередного проекта воинского закона, предполагавшего увеличение ежегодного рекрутского набора.
Хотя ранее большая часть либеральных группировок выступала против правительственных инициатив в этом вопросе, на сей раз их лидеры высказались в пользу нового проекта. Голоса фракции вошли в большинство, необходимое для одобрения закона на уровне цислейтанского парламента[186].То, что первым шагом немецких либералов после объединения стало голосование в поддержку правительственной инициативы - факт, симптоматичный для положения оппозиционных сил на рубеже десятилетий. Подходил к концу период деятельности рейхсрата, в который немецколиберальная оппозиция вошла под лозунгами противодействия политике правительства и достижения тем самым немецких национальных устремлений. Эта тактика, однако, не принесла успеха. Новая Объединенная немецкая левая фракция, после включения в нее Немецкого клуба ставшая крупным игроком в парламенте, все же взяла за основу программу умеренного крыла. Именно его депутаты составляли большинство как в организации в целом, так и в ее президиуме. Активнее зазвучали идеи компромисса с властью - немецкие либералы не хотели расставаться с намерением вновь стать системообразующим элементом австрийской парламентской жизни. Сближение с правящей коалицией могло, наконец, воплотить в жизнь этот план. Поддержка правительственных инициатив на исходе 1880-х годов и была одним из шагов в этом направлении. Другим проявлением этой тенденции было согласие немцев начать переговоры с чехами, проведенные по инициативе Вены в январе 1890 г.
Надо заметить, что в сближении были заинтересованы не только немецкие политики, находившиеся в невыгодном положении, но и сам премьер. После того как в июне 1889 г.
на выборах в богемский ландтаг младочехи триумфально завоевали 42 портфеля (при 55 у старочехов), стало ясно, что отступление старочешской партии - верного союзника Тааффе и важной составляющей его «Железного кольца» - на второй план и на общеавстрийском уровне остается лишь делом времени. В полной мере эти опасения проявились в 1890 г. после провала инспирированного Веной чешско-немецкого компромисса, против которого в числе прочих выступили именно младочехи. Проправительственное большинство нуждалось в укреплении, и поиск поддержки у немецких депутатов, по крайней мере, у их либерального крыла, стал одним из вариантов, рассматривавшихся в кулуарах Балльхаусплац[187].К концу 1890 г. стало ясно, что решения чешско-немецкой конференции по достижению компромисса не удастся беспроблемно провести в жизнь. Правительство приняло решение о досрочном роспуске парламента в надежде, что новый расклад сил даст возможность более эффективного законотворчества [188] . 23 января 1891 рейхсрат прекратил свою работу. Официальный комментарий, опубликованный в «Die Wiener Zeitung» вместе с императорским патентом, обосновывал необходимость скорейших перевыборов изменениями, произошедшими среди партий, и сложными и неоднозначными взаимоотношениями внутри коалиции большинства[189]. На следующий день последовала отставка министра финансов и одного из лидеров Польского клуба и консервативного лагеря Юлиана Дунаевского. Она была воспринята как знак грядущих перемен в большой политике[190].
Перспективы, открывающиеся перед Объединенной немецкой левой фракцией в связи с происходившими политическими перестановками, оценивались как сложные, но многообещающие в случае успеха. Такой взгляд преобладал как внутри самой партии, так и среди немецколиберальной общественности. «Neue Freie Presse» писала в связи с этим, что «немецколиберальной партии со времен ее основания, пожалуй, не предстояла столь роковая и решающая для ее будущего предвыборная борьба».
Издание положительно оценивало тот факт, что за прошедшее десятилетие правительство, изначально демонстративно отрицавшеенеобходимость сотрудничества с либералами, испытало на себе провальность
~ 191
такой тактики и теперь само просит поддержки[191].
Официальная позиция самой фракции по этому поводу была сформулирована в похожих категориях в воззвании к избирателям, увидевшем свет 8 февраля 1891 г. По воспоминаниям Пленера, большая часть его соратников по партии придерживалась мнения, что необходимо воспользоваться моментом и пойти на контакт с правительством, не отпугнув
~ ~ 192
его чересчур оппозиционной риторикой[192].
Отправным пунктом предвыборного воззвания была готовность поддерживать инициативы сверху при условии, что они будут, наконец, свободны от всякого «национального влияния». Впрочем, парадоксальным образом наряду с этим авторы программы выражали надежду на то, что немецкие интересы также начнут приниматься в расчет. Либеральная фракция, отстаивавшая, в первую очередь, государственные интересы, не отрицала при этом право не-немецких народов на национальное развитие. Она выражала готовность к продуктивной совместной работу при условии, что будет создано такое пространство для законотворчества, в котором в равной степени найдется место для всех национальных или политических групп[193]. Причина доселе неудовлетворительных результатов деятельности парламента виделась в том, что коалиция большинства вместо решения конкретных проблем была занята двусторонним обсуждением внутренних политических и национальных проблем с правительством[194].
Больше проблемы национальной политики в программе фракции не затрагивались. В остальном заявлялась ее нацеленность на реформы в социально-экономической сфере. Среди них были: реформа прямых налогов, защита интересов мелких производителей и крестьянства (создание профессиональных ассоциаций, меры, препятствующие подделке товаров, прямые выборы в сельские общины и так далее), реформы уголовного и гражданского права с максимально возможным снятием этих функций с общин[195].
Все это было возможно лишь при одном условии - сохранении единства фракции и недопущения ее дробления на отдельные клубы[196].22 февраля состоялся съезд немецких депутатов Богемии. Он был посвящен обсуждению прошедшего парламентского периода и перспектив на грядущий. По его итогам Франц Шмейкал [197] составил обращение к немецкоязычным избирателям [198] . В нем в целом повторялись тезисы воззвания 8 февраля. Особенностью этого документа, однако, был акцент на успехах немецкобогемской политики, главным из которых был чешсконемецкий компромисс 1890 г. Несмотря на то, что в феврале 1891 г. он все еще был далек от завершения, ораторы съезда настаивали на том, что это лишь дело времени. Основа для процветания национальных интересов немецких богемцев была уже заложена в нем. Окончательное претворение в жизнь зависело теперь от успеха немецколиберальной партии на грядущих выборах.
Внутри немецкого партийного спектра главными соперниками Объединенной немецкой левой фракции были Немецко-национальное объединение Штайнвендера и группа Венских антисемитов, лидером которых был Карл Люгер. Обе группы значительно укрепили свои позиции в течение нескольких последних лет. Кроме того, сама левая фракция была поставлена в несколько двусмысленное положение последними событиями в Богемии. Хотя и будучи проповедником австрийского патриотизма, при обсуждении чешско-немецкого компромисса и сопутствующих ему законопроектов она заняла позицию защитника немецких национальных интересов. Это вносило определенное непонимание в ряды потенциальных избирателей. Им становилось все сложнее уловить различия между традиционно более умеренной Левой фракцией и националистическим направлением, различие между которым до того четко прослеживалось в
~ ~ 199
прогосударственной и пронациональной позициях соответственно .
27 февраля 1891 г. начались выборы, полностью завершившиеся к 21 марта. Уже накануне просматривалась определенная перегруппировка сил, и результаты выборов подтвердили ожидания.
Наиболее заметные перемены коснулись чешского депутатского корпуса, среди которого старочехам удалось завоевать лишь 12 мандатов, тогда как младочехи получили 3 7[199] [200]. «Железное кольцо правых» окончательно разомкнулось. Что касается немецколиберального крыла, то оно потеряло лишь несколько мест в парламенте нового созыва. Объединенная немецкая левая фракция получила 107 мандатов, а Немецко-национальное объединение Штайнвендера - 19 мест. Показательно, что «старолибералы» обошли националистов в приграничных немецких областях Богемии, чем, по всей вероятности, были обязаны все еще теплящимся надеждам на национальный компромисс[201].Уже в середине марта, еще до окончательного завершения выборов по всей стране, внутри партий и со стороны премьера начались попытки определить новое лицо парламента. Пресса ежедневно публиковала заметки о том, что граф Тааффе проводит аудиенции с лидерами парламентских фракций. Разумеется, ни для кого не была секретом цель этих встреч, однако их содержание оставалось тайной. Отсутствие каких-либо официальных заявлений позволяло лишь сделать вывод о том, что позитивного результата эти переговоры не принесли[202]. Их подробности стали известны лишь позже.
Объединенную немецкую левую фракцию на этих переговорах представляли Пленер и Хлумецкий[203]. Они также были заинтересованы в том, чтобы не оказаться в бесперспективном положении оппозиции. В связи с этим любопытно замечание Рихарда Клам-Мартиница в частном письме наместнику Богемии Францу Туну, написанном на следующий день после встречи премьера с немецкими лидерами. Клам-Мартиниц полагал, что Тааффе надеется раздробить немецколиберальную фракцию,
204
воспользовавшись разногласиями ее лидеров на переговорах[204].
Этого, впрочем, не произошло. В то же время не был выработан и жизнеспособный сценарий сотрудничества. Либеральные политики предложили объединение на основе их фракции, Польского клуба, чешских консервативных землевладельцев и некоторых других мелких групп, однако эта идея была отвергнута премьером, которого не устраивало отсутствие представителей Партии права под руководством Гогенварта.
Сам Тааффе был заинтересован в объединении всех трех крупнейших партий (немецких либералов, Партии права и поляков). Такой вариант, в свою очередь, не устраивал либеральных лидеров. Эти переговоры не принесли успеха, и накануне открытия нового парламента на собрании членов Конституционной партии Эрнст Пленер объявил о воссоздании парламентского клуба Объединенной немецкой левой фракции, в который вошло 108 человек[205].Надо заметить, что Гогенварт, не пожелавший мириться с потерей статуса лидера проправительственного большинства, сам предпринимал активные попытки наладить сотрудничество с другими фракциями. В конечном итоге ему удалось создать консервативно-федералистский альянс немецких клерикалов, богемских крупных землевладельцев и южнославянских клерикальных политиков.
Вторая значимая группа немецких парламентариев рейхсрате - Немецко-национальное объединение Отто Штайнвендера, после выборов принявшее название Немецко-национальной партии - оставалась вне коалиций. Более того, она приветствовала сценарий, при котором Объединенная немецкая левая фракция пошла бы на сотрудничество с премьером. Такой шаг позволил бы ей укрепить свой оппозиционный имидж и тем самым привлечь больше сторонников. Для себя же партия избрала тактику нейтралитета. Сам Штайнвендер заявил по этому поводу, что его сторонники «будут рады, если смогут достичь согласия с министерством, но и не будут несчастны, если этого не произойдет»[206]. Комментируя идею Пленера и Хлумецкого о создании коалиции с польскими депутатами и богемскими крупными землевладельцами, Штайнвендер скептически замечал, что «такое большинство не будет ни немецким, ни либеральным, ни централистским, ни действующим в направлении экономических реформ»[207]. Кроме того, Немецко-национальная партия, оставаясь независимой, планировала консультироваться с Объединенной немецкой левой фракцией по национальным вопросам.
Неопределенность в процессе формирования коалиции в новом парламенте сохранилась и с началом его работы. Тааффе заявлял в частных беседах, что, так как создать очевидное большинство не удастся, в его планах - «плавающая» коалиция, в которую входили бы различные фракции в зависимости от вопросов, стоявших на повестке дня[208]. Эта ситуация была отмечена и кайзером в тронной речи, посвященной открытию нового парламента. Приветствуя депутатов, император высказал пожелание, чтобы политики предпочли государственные интересы партийным, поддерживая тем самым эффективную работу правительства и законотворческую
~ 209
деятельность рейхсрата как единого целого, а не отдельных групп[209] [210]. В ответ либералы заявили, что они с радостью последуют воле императора при условии, если со стороны правительства будут сделаны шаги им навстречу. В частности, они надеялись на законодательное оформление чешско-немецкого компромисса. Уже в июне 1891 г. немецколиберальная фракция заявила о готовности поддержать инициативу премьера по созданию дискреционных фондов, чего либералы не делали с 1879 г. Ход дебатов по этому вопросу и итоги первой сессии парламента оценивались ими положительно - по словам Пленера, «стало ясно, что без нас большинство будет невозможно, и в формальных вопросах мы, как правило, проводили в 210 жизнь нашу точку зрения» . Тааффе, в свою очередь, предпринимал разнообразные попытки не остаться в долгу у потенциальных союзников, коль скоро их главное требование оказалось столь трудновыполнимым. Попытки младочехов привлечь внимание к вопросу об историческом государственном праве Богемии оставались безрезультатными - правительство последовательно апеллировало, во-первых, к стремлению завершить оформление компромисса, и, во-вторых, к незыблемости статуса немецкого как внутреннего языка государственной администрации, необходимого для единства госаппарата всей империи. Знаком внимания к интересам богемских немцев стал также и визит императора в Райхенберг, произошедший в рамках его пребывания в Богемии во время Земской промышленной выставки в 1891 году[211]. Кроме того, в течение 1891-1892 гг. премьер предпринял ряд кадровых перестановок, на тот момент расцененных как очередной шаг к сотрудничеству с немецкими либералами. Назначение министром либерала графа Гэндолфа Кюнбурга было представлено премьером как знак улучшения отношений между ним и левыми. Однако они этот шаг восприняли двояко. С учетом того, что отставка Тааффе все еще была утопией, вхождение либерального министра в кабинет было первым знаком нового курса. При его укреплении либералы надеялись занять неоспоримо влиятельную позицию. «Доверенное лицо» в министерстве было гарантией того, что левая фракция может рассчитывать на осведомленность о планах кабинета, а немецкие интересы получат полноценного защитника. С другой стороны, это назначение ставило партию в двусмысленное положение. Она рисковала лишиться независимости и возможности проводить политику «свободных рук». Руководство Объединенной немецкой левой фракции подчеркивало, что назначение Кюнбурга нисколько не означает того, что партия становится проправительственной. Оно оставляло за собой право свободы действий по крайней мере до тех пор, пока не войдет в какую-либо ~ 212 устойчивую коалицию[212]. Следующая перестановка в министерстве также была своего рода реверансом в адрес немецких политиков. В августе 1892 своего поста лишился Алоис Пражак, и кресло чешского «земского министра» осталось вакантным[213]. В октябре того же года был назначен новый наместник в Крайне - на смену прословенскому чиновнику, деятельность которого с немецкой стороны вызывала упреки в подавлении немецкой культуры и славянизации региона, пришел внепартийный представитель немецкой знати барон Гейн[214]. Все вышеописанное не могло не качнуть маятник недовольства деятельностью премьера в другую сторону. Теперь настала очередь консерваторов и федералистов упрекать правительство в том, что оно находится в чересчур тесной связи с интересами оппонентов. Влиянию немецких либералов приписывались даже такие решения, которые не имели к ним прямого отношения - например, отклонение проекта поляков по децентрализации управления Галицией. Тааффе, впрочем, оказался способен балансировать между двумя полюсами, приглушив недовольство польских политиков назначением галицийского депутата Билиньского на должность генерального директора государственной железнодорожной сети - влиятельную и перспективную позицию. Таким образом, первые полтора года работы нового парламента, хотя и прошли под лозунгами сближения крупных партий и были ознаменованы определенными шагами правительства навстречу немецким устремлениям, так и не создали стабильных условий для законотворчества. Депутаты различных фракций хаотично блокировались при каждом голосовании, однако устойчивых коалиций так и не возникло. В рядах немецких парламентариев эта неопределенность порождала недовольство, и кульминация его разыгралась в конце 1892 г. в ходе осенней сессии рейхсрата и обсуждения бюджета на грядущий год.