ФОНЕТИЧЕСКИЙ звуко-буквенный разбор слов онлайн
 <<
>>

2. Некоторые основные ПОНЯТИЯ

В качестве исходного материала для обсуждения це­лесообразно принять семантическую схему Морриса (1938). В соответствии с ней мы будем считать, что язык является набором знаков, а речь предполагает ис­пользование этих знаков, причем обычно — в связи друг с другом.

Правила комбинирования знаков (грамматика) формулируются в терминах классов знаков (грамматиче­ских классов). Языки обладают знаками двух типов: одни знаки являются десигнаторами (designators), а другие — форматорами (formators) 1 (ср. 2.2). Десигна- тор состоит из имеющего физическую природу означаю­щего (sign-vehicle) и означаемого — десигната2; форма­тор состоит из такого же показателя и имплицитного указания на операцию, такую, как отрицание, обобще­ние и т. п. (см. ниже, 2.2). Десигнат может рассматри­ваться как некоторый набор условий; если какой-то знак употребляется по отношению к такой ситуации, ко­торая удовлетворяет всем соответствующим условиям, то можно сказать, что данное употребление этого знака означает (denotes) [то есть имеет денотат] (Morris, 1938, стр. 24) 3. Знакоупотребления (sign-tokens) иногда используются в связи с определенным денотатом, а ино­гда— нет (ср. 2.2.1.1 и 3.1.4). Во всех языках сущест­вуют также дейктические средства — это знаки, имею­щие референты, но не имеющие десигнатов (ср. 2.2.2). Далее, в языках обычно имеются десигнаторы и форма­торы, употребляемые в высказываниях о языке (то есть

♦ Автор считает своим приятным долгом выразить благодарность следующим лицам, прочитавшим первоначальный вариант настоящей статьи: Роберту Аустерлитцу, Ольге Сергеевне Ахмановой, Эдварду Бендиксу, Дуайту Л. Болинджеру, Джозефу Гринбергу, Бенджамину Грушовскому, Милке Ивич, Павле Ивичу, Гарольду Конклину, Ло­ренсу Крадеру, Джону Лотцу, Вите Равид, Майклу Рифатерре, Ру­лону Уэллсу, Фреду У. Хаусхолдеру (младшему), Чарлзу Ф.

Хоккет- ту, Карлу Циммеру и Роману Якобсону.

метаязыковые знаки, существующие наряду со знаками языка-объекта).

Анализ семиотических средств, которыми язык рас­полагает для дёсигнации, референции, сдвига уровней (shifting of levels) и т. п., составляет его семиотическое описание. Структура десигнатов знаков языка является объектом его семантического описания в узком смысле слова; мы можем также говорить о семантическом опи­сании в широком смысле слова и считать, что оно вклю­чает в себя семиотическое описание. Отношение семио­тического типа и десигната знака к форме означающего в основном произвольно; однако в ряде случаев обнару­живается семантико-фонологический параллелизм, пред­ставляющий собой интересный объект исследования. (Важная проблема звукового символизма выходит за рамки настоящей статьи; ср., однако, примечание 65.) Отношение семиотического типа и десигната знака к синтаксическому классу этого знака, напротив, часто оказывается внутренне обусловленным; семантико-грам­матический параллелизм заслуживает еще большего внимания, чем семантико-фонологический, — как приме­нительно к конкретным языкам, так и применительно к языку вообще.

Что касается вопроса исключения семантических соображений из грамматического описания, то решитель­ная позиция Хомского (1955; 1957, гл. 9) по этому воп­росу представляется мне совершенно правильной. Дан­ная работа исходит из предположения, что грамматиче­ское описание не только автономно по отношению к семантическому, но и предваряет его. Поэтому мы будем подвергать семантическому анализу лишь грамматиче­ски правильные высказывания, и притом татсие, для ко­торых указана их грамматическая структура. Таким об­разом, мы признаем разумным пытаться ответить, по­чему семантически неприемлемо такое выражение, как enter out, но не такое, как into out, которое отвергается как неправильное уже грамматически4. Анало­гично при различении разных значений слова fair

(а) ‘справедливый, беспристрастный’, б) ‘прекрасный’ и т.

д.) целесообразно прежде всего отметить, что fair

(б) в отличие от fair (а) принадлежит к особому под­классу прилагательных (см. 3.2.1) 5.

Итак, мы помещаем грамматическое описание перед семантическим. Это приводит к проблеме соответствия между единицами описаний того и другого типа. При грамматическом анализе приходится оперировать как значащими элементами (сегментными и супрасегмент- ными морфемами, а также факультативными трансфор­мациями), так и незначащими, обязательными. Блум­филд (1933, стр. 162, 166) удовлетворялся тем, что для каждой грамматической единицы постулировал единицу значения («семемы» — для морфем, «эписемемы» — для тагмем^факультативным трансформациям). Однако позже против отождествления грамматических и семан­тических единиц был выдвинут целый ряд возражений (например, Hjelmslev, 1953, стр. 28 и сл. и, в особен­ности, Bazell, 1954). Наиболее серьезные из них сле­дующие: а) некоторые морфы не имеют значения («пус­тые морфы», например to при инфинитиве в английском или -о- в drunk-o-meter ‘пьяномер’); б) нельзя допускать означающие без «сегментной» субстанции, например значащий порядок слов; в) существуют значащие сег­менты, меньшие, чем морфа («фоноэстемы», например //-ow ‘течь’, //-it ‘порхать’, //-у ‘летать’, //-oat ‘плыть’ и т. п.); г) «идиомы» грамматически состоят из многих морфем, а семантически должны рассматриваться как целое. И все-таки ни одно из этих возражений не пред­ставляется достаточно убедительным: а) «пустые» мор­фы— это искусственный прием дистрибутивной грамма­тики (Item-and-Arrangement grammar); с точки зрения «преобразовательной» грамматики (Item-and-Process grammar) такие морфы вовсе не являются «пустыми» — они представляют собой сегментные показатели тех или иных трансформационных процессов; б) допуская в качестве означающего процесс, мы нисколько не про­тиворечим семиотической теории (ср., например, исполь­зование в качестве сигнала троекратного поднятия руки); в, г) такие явления, как «фоноэстемы» и «идиомы», дей­ствительно предполагают много-однозначное соответ­ствие между грамматическими и семантическими едини­цами.

Но, поскольку тождество обоих планов оказывает­ся неполным, именно их сопоставление дает удобную исходную точку для описания их неизоморфизма. (См. также прим. 65; ср. С h о m s к у, 1957, стр. 102 и сл.)

В своей книге «Язык» (1921, стр. 13) Э. Сепир срав­нил язык с динамомашиной, по мощности способной об­служивать лифт, но обычно приводящей в действие все­го лишь дверной звонок. Языком чаще всего пользуются так, что его семантические возможности эксплуатируют­ся далеко не полностью. В его «фатической» функции, когда речь служит только для того, чтобы сигнализиро­вать о наличии сочувствующего собеседника, язык «де- семантизируется» в очень большой степени. В различ­ных церемониальных функциях («noncasual» language— ср. French, 1958) язык также может быть сильно де- семантизирован, хотя здесь это объясняется другими механизмами. Вообще, как только высказывания стано­вятся автоматическими симптомами состояния говоря­щего, как только они сцепляются друг с другом, обра­зуя последовательности с высокой условной вероят­ностью, короче говоря, как только они выходят из-под контроля воли говорящего, они перестают быть пред­ставителями языка как полноценного семантического ин­струмента. Разумеется, подобные «утечки», которые на практике часто снижают потенцию языка как орудия общения, являются вполне законной проблемой для пси­хологии, в решение которой лингвисты могут внести определенный вклад. Однако более насущной задачей для лингвистики, как мне кажется, является объяснение лифта, а не дверного звонка. Избегая примеров особо небрежной или особо церемониальной речи, мы должны рассматривать язык в условиях его полноценного ис­пользования, то есть в условиях, при которых потребно­сти общения удовлетворяются именно языком, а не дру­гими видами поведения.

Использование языка может также отклоняться от нормы и в обратную сторону, так что язык как бы ги- персемантизируется. Такое использование языка харак­терно для многих литературных произведений, хотя оно встречается и в повседневной жизни.

Можно указать по крайней мере два признака гиперсемантизации: 1) Зву­ковая сторона знака приобретает независимую символи­ческую значимость («импрессионистическую» — звуко­подражательную — или «экспрессионистическую», то есть синэстетическую); особое семантическое отношение

приписывается знакам, имеющим сходное означающее (рифмы и т. п.); короче говоря, зачаточные соотношения между содержанием и выражением активно эксплуати­руются, тогда как в «семантически нормальных» исполь­зованиях языка эти соотношения произвольны. 2) В рам­ках некоторого данного текста (стихотворения и т. д.) некоторым знакам приписываются значения, более бо­гатые, чем значения тех же самых знаков вне данного текста, или как-либо иначе отличающиеся от этих по­следних. Если при «стандартном» использовании языка получатель сообщения должен лишь декодировать его, но не дешифровать (то есть ему не приходится разгады­вать код), то в «гиперсемантизированном» языке общий код может изменяться ad hoc, и получатель сообщения должен сначала догадаться об изменениях кода, чтобы правильно декодировать сообщение. Вряд ли стоит зани­маться семантической теорией, которая окажется слиш­ком слабой, чтобы учесть эти явления (ср. 3.1.2); однако равным образом нецелесообразно сосредоточивать свое внимание на этих, весьма специальных вопросах (как это делали многие исследователи значения), не описав сна­чала, как функционируют семантические механизмы языка при его стандартном использовании.

<< | >>
Источник: Б. А. УСПЕНСКИЙ. НОВОЕ В ЛИНГВИСТИКЕ. ВЫПУСК V. (ЯЗЫКОВЫЕ УНИВЕРСАЛИИ) ИЗДАТЕЛЬСТВО „ПРОГРЕСС" Москва - 1970. 1970

Еще по теме 2. Некоторые основные ПОНЯТИЯ: