70. А. И. Тургеневу. 1 мая 1835
СП II. М 53. В подлиннике год не обозначен, определен М. О. Гершензоном.
1 О какой конкретно рукописи здесь говорится, точно не известно. Не исключено, что речь идет об одном из вариантов ФП.
Подобную мысль высказывает и Мак-Налли: «...чрезвычайно важное значение имеет письмо Чаадаева от 1835 г. к Александру Тургеневу. В этом письме Чаадаев сообщал, что он переделал свои Философические письма и иросил Тургенева бросить „в огонь" его первоначальный набросок» [63] (McNally R. Т. Chaadayev and His Friends. Tallahassee, Florida, 1971. P. 29). С мепыней вероятностью можно предположить, что имеются в виду выдержки из письма Чаадаева к А. И. Тургеневу от 20 апреля 1833 г., которое Тургенев давал читать своим зарубежным знакомым (в том числе Баллан- игу) (см. примеч. 3 к № 60). Но пе следует совсем исключать и ту возможность, что имеется в виду «труд», о котором Чаадаев сообщает в письме к Луи-Филиппу (см. № 72 и коммепт. к нему).
2 Обоснование этой самохарактеристики философа дает Б. II. Тарасов. «Чаадаев называл себя философом женщин но только потому, что его „Философические письма" были обращены і» даме. В прочитанных им книгах немало следов внимательного изучения женской физиологии и психологии, позволяющих раскрыть содержание такой самооценки. Например, в книге Бернарде- на де Сен-Пьера (в библиотеке Чаадаева имеется Oeuvres completes de I. H. В. de Saint-Pierre. Bruxelles, 1820, в 8 т.- Каталог. jw 592.- В. С.) он отмечает для себя рассуждения о духовных особенностях „прекрасного иола", являющегося исключительно таковым лишь для „глазастых" людей. Для тех же, кто имеет еще п сердце, это и рождающий п кормящий пол, несущий своих младенцев к алтарям п вдохновляющий в пих религиозпые чувства, мирный пол, держащий в своих руках иголку и нитку, а не ружье и шпагу, утешающий больных, а не проливающий кровь ближних. В природной женской пассивности и сердечной предрасположенности к самоотречению автор „Философических писем" видел залог развития способности покоряться „верховной воле", чтобы лучше различать голос „высшего разума" и пропитаться „истицами откровения".
Женское для Чаадаева является в известной степени антропологическим преломлением религиозного и послушным орудием провидения» (Тарасов, С. 344).Чаадаев, действительно, проводил свою жизпь в окружении женщин. Так, в ноябре 1836 г. начальник московского жандармского округа генерал С. В. Перфильев доносил А. X. Бенкендорфу: «Чеодаев особенно привлекал к себе внимание дам, доставляя удовольствие в беседах п передавая все читаемое им в иностранных газетах и журналах и вообще вновь выходящих сочинениях с возможною отчетливостью, имея щастливую память п обладая даром слова. (...)Чеодаев часто бывает: у Екатерины Федоровны Муравьевой, Ушаковой, Нарышкиной, Пашковой, Раевской, и у многих других» (Лемке. С. 423-424).
К перечисленным жандармским генералом можпо еще добавить имена М. Бравуры, Е. А. Свербеевой, А. С. Норовой, Е. Д. Пановой, Е. Г. Левашевой и мн. другие (письма последних трех см. в «Приложениях» №№ XVIII-XX, XXXII-XXXV). Но следует отметить. что в отношениях Чаадаева с женщинами было много непонятного и загадочного. Его племянник и биограф М. И. Жихарев писал по этому поводу: «Чаадаев имел огромные связи и бесчисленные дружеские знакомства с женщинами. Тем не менее никто никогда не слышал, чтобы которой-нибудь из них он был любовником. Вследствие этого обстоятельства он очень рано — лет тридцати пяти — стяжал репутацию (мужского) бессилия, будто бы происшедшего от злоупотребления удовольствиями. Потом стали говорить, что он во всю свою жизнь не знал женщин. Сам оп (...) никогда ни от чего пе отказывался, ни в чем не признавался (...) и оставлял свободу всем возможным догадкам. Тогда я решился напрямки и очень серьезно сделать ему лично вопрос, на который потребовал категорического ответа: „Правда или нет, чго он во всю свою жизнь не знал женщины, и, если правда, то почему: от чистоты ли нравов, или по другой какой причине?" Ответ я получил немедленный, ясный и определенный: „Ты все это очень хорошо узнаешь, когда я умру". Прошло восемь лет после его смерти, и я не узпал ничего.
В прошлом году (написано в 1865 г.- В. С.), наконец, достоверный свидетель, (и без всякого сомнения из ныне живущих на то единственный) (М. Я. Чаадаев? - В. С.), которого я не имею права пазвать, сказывал мне, что никогда, пи в первой молодости, ни в более возмужалом возрасте, Чаадаев пе чувствовал (потребности и никакого влечения к совокуплению), что таковым он был создан (...). Тот же свидетель прибашіл, что будучи молодым офицером, (...) оп имел слабость иногда хвалиться интрижками и некоторого рода болезнями, на что все эти рассказы (...) ничем другим были, как одним хвастовством.(...) [Приведу один анекдот, (...) кажущийся мне очень милым и пикантным. Одно время Чаадаев паходился в особенно дружеских отношениях с одпой дамой, по происхождению нпостранкой, (...) крови полуденных стран Европы. (М. Бравура? - В. С.). (...) Связь их была дружеская, исполненная умственных наслаждений, (...) и, сколько я попнмаю, не лишеппая сердечной искренности. Несмотря па то пустоголовые глупцы (...) видели в ней другое п другое про пее пересказывали. Желала ли дама зажать рот дурацкой болтовне, пли просто хотела посмеяться, только в одно утро она сказала, заливаясь звопким смехом, одному недавно умершему, в тот день ее посетившему учепому:
- Вчера Чаадаев пробыл у меня до трех часов утра! Он был странным образом притязателен и требователен, до того что мне на минуту захотелось ему уступить.
- Для чего же это, сударыня?
- Да признаться вам, я непрочь была бы посмотреть, что бы он стал делать»] (BE. 1871, июнь. С. 183-184; слова в скобках опущены при публикации в ВЕУ восстановлены по рукописи, хранящейся в ГАГО, ф. 984, оп. 816, ед. хр. 15, л. 14 об., 15-15 об.).
К сказапному М. И. Жихаревым можно добавить, что прошло пе восемь, а уже больше ста тридцати лет после смерти Чаадаева, а мы - «но узнали ничего». Между тем, наметившееся в последнее время у авторов, пишущих о Чаадаеве, пренебреженне к этой стороне его жизни неизбежно влечет за собой преувеличение некоторых отрицательных черт его характера {эгоизм, самолюбие, малодушие и т.
п.), норождает формулы вроде следующей: «брезгливое отчуждение от чужой плоти», и все это нередко переносится иа его мировоззрение, что вольно пли невольно приводит к искажению личности и творчества Чаадаева. Недаром оп сам писал на склоне лет: «Если не ошибаюсь, то первое условие биографа есть знание человеческого сердца» (см. № 201).- В оригинале: assezdedesot. Следует, вероятно, читать: assezliesot.
- Имеется в виду книга Н. Ф. Павлова «Три повести». М., 1835 (куда входили повести: «Именины», «Аукцион», «Ятаган»). Повести Павлова высоко ценили В. Г. Белинский, С. П. Шевырев, К. И. Иадеждин, П. В. Гоголь, Ф. И. Тютчев. Николай I был удивлен, что повесть «Ятаган» пропустила цензура. Цензору И. М. Снегиреву был сделан строгий выговор. Переиздание книги было запрещено.
- Драма Н. Кукольника «Князь М. В. Скопин-Шуйский» (СПб., 1835), пропитанпая казенно-патриотическим пафосом.
- Статья без подписи, напечатанная в «Библиотеке для чтения» (1835, т. IX, март - апрель) и озаглавленная «Германская философия», заканчивается словами: «Германская философия наделала много вреда; она сбила с толку не одну умную голову и запутала все науки: пора ей в отставку,- и, по милости, освободите от нее русских, которые всегда славились своим здравым смыслом».
- Статья В. А. Жуковского «Две всемирные истории» в том же помере «Библиотеки для чтения».
- Это едва ли не первое по времени выступление Чаадаева по поводу формирующегося славянофильства, по отношению к которому он сразу же занимает критическую позицию.
71. А. И. Тургеневу. 1835
СП II. № 54. Датировано М. О. Гершензоном но связи с предыдущим письмом..
- См. примеч. 1 к N° 70.
- «Francelitteraire» - католический литературный журнал, выходивший с 1832 по 1843 г.
- Граф Адольф де Сиркур и его жена Анастасия Семеновна (урожд. Хлюстина) летом 1835 г. были в Москве, где и познакомились с Чаадаевым. 31 мая 1835 г. Ал-ра Н. Гончарова писала Д. Н. Гончарову из Петербурга: «Они (Сиркуры) уезжают в четверг в Москву, оттуда в Троицкое на лето, и затем возвращаются за границу» (Ободовская И., Дементьев М. Вокруг Пушкина. М., 1975. С. 277).
- Имеется в виду Н. И. Тургенев, который в это время жил в эмиграции во Франции.