Интеллектуальная фабула «Пира». Аргументация и парааргументация
«Диалоги Платона, - пишет А.Ф.Лосев, — это настоящая драма человеческой мысли, так как поиски истины не менее драматичны, чем события практической жизни. Теория для Платона (греч.
theoria - созерцание) - в данном случае созерцание истины - так же важна, как и практика, т.е. действие, дело (греч. praxis)» (72, с. 198). Сказанное можно в полной мере отнести и к диалогу «Пир», с его контрастами и неожиданными поворотами мысли, которые читатель диалога проходит вместе с его героями.Интеллектуальная фабула философского текста, представленного в виде литературного произведения, отличается от фабулы литературной. Если литературная фабула «Пира» начинается со встречи Аполлодора (от лица которого ведется повествование) с Главконом, желающим узнать содержание речей о любви, произносившихся на пиру в доме трагического поэта Агафона много лет назад, то интеллектуальная фабула того же произведения начинается с «обнаружения» своеобразного противоречия-несправедливости. Это противоречие между величием бога Эрота и отсутствием посвященных ему гимнов или хотя бы похвальных слов. Ha данное противоречие обращает внимание один из участников пира, врач Эриксимах, цитируя присутствующего здесь же Федра. «Сколько раз Федр при мне возмущался, - говорит Эриксимах, - «He стыдно ли, Эриксимах, что, сочиняя другим богам и гимны и пэа- ны, Эроту, такому великому и могучему богу, ни один из поэтов - а их было множество, не написал даже похвального слова» (177b). Компенсировать эту несправедливость предназначена серия похвальных речей об Эроте, которые по очереди должны произнести участники пира.
Похвальное слово естественно предполагает перечисление достоинств восхваляемого. B этом духе и выдержаны речи, предшествующие Сократовой, - речи Федра, Павсания, Эриксимаха, Аристофана и Агафона.
B комментаторской литературе принято отмечать, что Федр не говорит об Эроте ничего нового.
Ставить под сомнение авторитет комментаторов нет оснований, однако это никоим образом не означает, что данная речь является всего лишь перечислением замечательных свойств Эрота, «поданных» с соответствующими словесными украшениями. Аргументационный анализ речи Федра показывает, что ее текст по своей логической стройности превосходит текст речи Сократа.Федр последовательно строит три элементарные аргументационные конструкции, тезисы которых служат основаниями для заключения речи. Прежде всего, он утверждает, что Эрот - древнейший бог и в этом - одна из причин, по которой люди восхищаются Эротом. B подтверждение своей мысли этот гость Агафона ссылается на источники, устные и письменные. Федр обращает внимание прежде всего на следующее. Во-первых, ни один рассказчик или поэт не упоминает о родителях Эрота. Во-вторых, Гесиод говорит, что Эрот родился вместе с Геей после Хаоса, и с ним согласен Акусилай, автор древних генеалогий. Наконец, Парменид говорит, что рождающая сила сотворила Эрота первым из всех богов.
Далее в речи Федра характеризуется поведение людей, одаренных любовью, и отношение богов к их поступкам. Утверждается, что влюбленный и возлюбленный - самое большое благо друг для друга, и в обоснование этого выдвигается суждение общего характера, гласящее, что любовь лучше, чем кто-либо, учит человека «стыдиться постыдного и честолюбиво стремиться K прекрасному». Ссылки на жизненные наблюдения и произведения литературы играют роль иллюстрации и обоснования одновременно. Утверждается, что при любимом труднее, чем при ком-либо другом, покинуть строй или бросить оружие - такому позору можно предпочесть смерть. Влюбленный не бросит возлюбленного на произвол судьбы, не откажется помочь в трудную минуту. B подобных случаях Эрот вдохнет доблесть и в тРУса, уподобив его прирожденному храбрецу. Федр говорит о готовности влюбленных и возлюбленных принять смерть друг за друга и о покровительстве богов, которым они награждаются в таких случаях. «Доказательной базой» таких положений служат произведения Еврипида и Гомера, повествующие о том, как Алкеста (героиня одноименной трагедии Еврипида) решила умереть за своего мужа, царя Адмета, и о том, как боги, восхитившись ее поступком, выпустили душу Алкесты из Аида, и о том, как погиб Ахилл, придя на помощь любящему его Патроклу, и был послан богами на Острова блаженных.
Похвала Федра Эроту заключается следующими словами: «Итак, я утверждаю, что Эрот - самый древний, самый почтенный и самый могущественный из богов, наиболее способный наделить людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти» (180b). Это заключение и становится тезисом аргументационной конструкции, в которую удачно «укладывается» речь Федра, поскольку оказывается, что наличие у Эрота каждого из качеств, перечисляемых в заключении, уже получило обоснование в предшествующих фрагментах текста. Основное положение речи Федра не отделено от предшествующих конструкций «логическим провалом», подобным тому, какой мы находим в речи Сократа, но является очевидным следствием из ранее обоснованных утверждений о том, что Эрот - самый древний из богов, о том, что он наиболее способен наделить людей доблестью и о том, что благодаря этому богу люди получают блаженство при жизни и после смерти.
Эту аргументационную конструкцию представляет Схема 6.
Схема показывает, что для обоснования основного тезиса T11 используются три вспомогательные аргументационные конструкции - с тезисами T21, T22 и T23 соответственно.
Схема 6
T11: Эрот - самый древний, самый почтенный и самый могущественный из богов, наиболее способный наделить людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти
OVT21=
Эрот - самый древний из богов
O12ZT22:
Эрот наиболее способен наделять людей доблестью
O13ZT23:
Эрот дарует людям блаженство при жизни и после смерти
0*i.i:
02
Никто не упоминает о родителях Эрота
1,2-
Гесиод говорит, что Эрот возник вместе с Геей за Хаосом
3,2-
Боги отпустили Алкесту из Аида
02
O2il3=
Парменид говорит, что рождающая сила сотворила Эрота первым из всех богов
O22 д:
Человек более всего стыдится совершить неблагородный поступок на глазах любящего или любимого
02;
зд-
Влюблённый и возлюбленный есть величайшее благо друг для друга
O23l3:
Боги послали Ахилла на Острова блаженных
Заметим, что первая из этих конструкций - - T21> компактно представлена в речи Федра (178& -с).
Использование в качестве оснований мифологических представлений выглядит вполне уместным как вследствие общекультурного контекста эпохи, так и с учетом «задания», выполняемого «автором» текста, Федром. Задание же состояло в том, чтобы произнести похвальное слово Эроту. Аргументационная конструкция здесь выполняет функцию логического упорядочения мифологических представлений. Фрагменты 178d - 179b и 179с - 180b содержат обоснование тезисов T22 и T23. B качестве оснований служат представленные здесь суждения о поведении людей, одаренных любовью, и об отношении богов к таким людям. B конце речи Федра сделанное ранее утверждение о том, что Эрот дает отвагу любящим, усиливается до утверждения, что именно Эрот наиболее способен наделять людей доблестью, и теперь во фрагментах 178d-179b легко обнаруживаются основания этого тезиса. Основаниями для тезиса T23 становятся не только суждения из 179с -180b (об отношении богов к Алкесте и Ахиллу), но и ранее сформулированное утверждение о том, что влюбленный и возлюбленный - величайшее благо друг для друга. Таким образом, во второй и третьей тематических частях речи Федра содержатся не готовые аргументационные конструкции, как в первой, но скорее то, что можно назвать аргументационным ресурсом, из которого очевидным образом в рамках того же текста создается аргументационная конструкция. Логическая связь суждений, образующих данный аргументационный ресурс, с основным тезисом текста легко обнаруживается после того, как этот тезис сформулирован.Речь Павсания характеризуется им самим как «прибавление» к сказанному об Эроте Федром. Ee основная идея - существование двух Эротов, небесного и «пошлого», то есть обычного, и особая ценность любви, вызываемой небесным началом. Здесь впервые в диалоге допускается мысль о том, что Эрот может не быть прекрасным. Правда, по мнению Павсания, не прекрасен лишь пошлый Эрот. Что же касается Эрота небесного, соответствующего Афродите небесной, Урании, то он наделяется всяческими достоинствами.
Здесь же появляется мысль об эротической иерархии: любовь к душе и нравственным достоинствам воспевается как более высокий, по сравнению с любовью к телу, вид любви. B речи Павсания возникает и тема постоянства - предшественница темы вечности - одной из основных в поучении Диотимы. Павсаний утверждает, что одно из преимуществ высокой любви - постоянство, ибо высокие нравственные качества человек сохраняет на протяжении всей жизни, в то время как красота тела быстро отцветает.Если у Федра преобладают мотивы доблести, то у Павсания - мотивы ума и добродетели, образованности и мудрости как дара любви. Любовь небесная, заключает Павсаний, «очень ценна и для государства, и для отдельного человек, поскольку требует от любящего и от любимого великой заботы о нравственном совершенстве» (185a).
Отмеченные выше особенности речей Федра и Павсания позволяют увидеть важную составляющую «убеждающего потенциала» платоновского диалога, ускользающую от исследователя, озабоченного прежде всего логикой (в любой из трактовок этого слова). Эта составляющая - не столько логическая, сколько психологическая, - предполагает использование разнообразных приемов подготовки читателя к восприятию основных идей диалога. Речь Сократа на фоне речей предшественников выглядит новой и неожиданной, однако сохраняет преемственность мотивов и предлагается вниманию читателя, уже подготовленного к восприятию этой неожиданности и новизны. Задолго до речи Сократа в диалоге появляются мотивы могущества любви, превосходства постоянного над быстротечным, связи прекрасного с умом и добродетелью, образованностью и мудростью. B речи Сократа эти мотивы получают новое оформление и звучат иначе. Свойства, о которых говорилось в речах, предшествующих Сократовой, теперь по-другому распределяются между объектами: красота оказывается свойством любви, а не Эрота, мудрость - присущей богам, но не людям и т.д.
Из речи в речь переходит мотив могущества Эрота. Врач Эриксимах видит подтверждение этого могущества в многообразии проявлений любви, а также в умеренности, согласии, рассудительности и справедливости.
Эрот, утверждает он, живет не только в порывах человеческой души, HO и во всем сущем, включая животных и растения. Тема двух Эротов, поднятая в речи Павсания, получает у Эриксимаха новую трактовку. Здесь различаются не только небесный и «пошлый» Эроты, но также Эрот здоровый и Эрот больной, соответствующие здоровому и больному началам в теле. Согласно Эриксимаху, именно здоровый Эрот, управляющий врачебным искусством, гимнастикой и земледелием (характеризующийся также как «умеренный»), ведет ко благу и обладает «могуществом поистине величайшим» (188e).Тема Эрота-целителя недугов получает неожиданное развитие в речи Аристофана. Здесь представлен сочиненный Платоном миф о разделении андрогинов (людей, сочетающих в себе мужское и женское начало), позволяющий объяснить любовное влечение стремлением каждой из образовавшихся половин к той, с которой они прежде составляли единое тело. Подобное слияние понимается как исцеление, а благо, даруемое Эротом, - как состоящее не только в том, что бог направляет одних людей к другим, им близким, сегодня, HO И C прекрасным будущим человека - его возвращением к первоначальной природе. Мотив перспективы, выраженный комедиографом Аристофаном в грубо натуралистической и эксцентрической форме, по-иному преломляется в поучении Диотимы, предрекающей прекрасное будущее тому, кто поднимется до созерцания прекрасного самого по себе.
B речи Агафона впервые ставится методологическая задача - отделить свойства самого Эрота от свойств его даров и описать вначале первое, а затем второе. Характеристика Эрота Агафоном - противоположность тому, что скажет вслед за Агафоном Сократ. Эрот Агафона - самый блаженный, самый красивый, самый совершенный из богов, к тому же он самый молодой и сохраняет молодость вечно. Это самый нежный бог, обладающий соразмерностью и гибкостью форм, благообразием и красотой кожи. Главная из множества добродетелей Эрота - в том, что он никого не обижает и никому не причиняет насилия. Эрот справедлив и рассудителен, умеет обуздывать свои желания и страсти, обладает храбростью и мудростью. Один из основных мотивов речи Агафона - мотив любви как любви к красоте и возникновения из любви к прекрасному благ для богов и людей. Заключительная характеристика Эрота в речи Агафона - апофеоз восхваления этого персонажа как бога, своеобразный итог всего, что было сказано об Эроте в ранее произнесенных речах. «Кротости любитель, грубости гонитель, он приязнью богат, неприязнью небогат, - говорит об Эроте Агафон. - K добрым терпимый, мудрецами чтимый, богами любимый; возды- ханье незадачливых, достоянье удачливых; отец роскоши, изящества и неги, радостей, страстей и желаний; благородных опекающий, а негодных презирающий, он и в страхах и в мученьях, и в помыслах и в томленьях лучший наставник, помощник, спаситель и спутник, украшение богов и людей, самый прекрасный и самый достойный вождь, за которым должен следовать каждый, прекрасно воспевая его и вторя его прекрасной песне, завораживающей помыслы всех богов и людей» (197d-e).
He случайно речь Агафона непосредственно предшествует речи Сократа. Характеристики Эрота Агафоном и Сократом во многом контрастны. Эрот из речи Сократа «совсем не красив и не нежен, а груб, малоопрятен, не обут и бездомен; он валяется на голой земле, под открытым небом, у дверей, на улицах и, как истинный сын своей матери, из нужды не выходит» (203d). Принцип контраста, реализуемый в этом диалоге Платона различными способами, проявляется в сочетании речей Сократа и Агафона, пожалуй, с наибольшей силой. Красавец Агафон произносит красивую речь о прекрасном боге Эроте. A далее некрасивый Сократ отказывается строить собственную речь об Эроте в соответствии со стандартами похвального слова, которыми пользовались его предшественники. Начало речи Сократа выглядит убого на фоне риторических красот, которыми блистает похвальное слово Агафона. Сократ начинает даже не с собственно речи, а с диалога, построенного с использованием знаменитого вопросно-ответного метода. Однако этот лишенный риторических украшений диалог приводит к весомому познавательному результату - сомнению в том, что Эрот прекрасен и добр. B дальнейшем Сократ доказывает также, что Эрот не является богом.
Кснтрает между способом построения речи Сократа и способом построения речей его предшественников способствует повышению внимания читателя к Сократовым рассуждениям и идеям. Интенсивность их воз- дейстчия не в последнюю очередь определяется неожиданностью поворотов мысли главного героя платоновских диалогов, необычностью его выводов. Использование принципа контраста во многом определяет эффективность воздействия на читателя текста платоновского «Пира» в целом, и, в частности, речи Сократа. Эта речь, нс являющаяся, вопреки общераспространенным представлениям, образцом логической стройности, оказывается чрезвычайно эффективной психологически.
Как отмечалось выше, содержанию речи Сократа свойственна не только новизна в сравнении с речами других участников, но и определенная преемственность мысли. Безусловно, характеристики Эрота как существа грубого и неопрятного противоречат общераспространенным представлениям, нашедшим отражение в словах предшественников Сократа. Однако наряду с этими, «неожиданными» качествами Эроту приписываются и такие, что позволяют установить связь Сократова Эрота с Эротом Агафона, Федра и других. Прежде всего, это связь с прекрасным. Эрот Сократа и Диотимы «тянется к прекрасному и совершенному, он храбр, смел и силен... он жаждет разумности и достигает ее». He является новой и мысль о содействии, которое оказывает Эрот человеку в благих устремлениях. Агафон говорит об Эроте как о вожде, за которым должен следовать каждый. Эрот Сократа и Диотимы - лучший помощник в стремлении человеческой природы к созерцанию прекрасного самого по себе, в восхождении к последнему от красоты тела через красоту души, красоту нравов и обычаев и красоту наук. Уместно вспомнить, что Сократ в определенном смысле принимает методологическую эстафету у Агафона - реализуя установку последнего на рассмотрение прежде свойств Эрота, и лишь затем - его дел. Напомним также, что уже Павса- нием допускается возможность для Эрота не быть прекрасным, правда, соответствующая характеристика относится лишь к «пошлому» Эроту. Сократ в этом отношении идет дальше - его единственный Эрот обделен красотой. Можно указать и на то, что широкому пониманию любви, вводимому Диотимой, предшествует описание Эриксимахом разнообразных проявлений любви - как в порывах души человека, так и в живой природе. B поучении Диотимы вновь возникает тема Алкестиды и Ахилла, впервые появившаяся в первой из речей «Пира» - речи Федра. Теперь подвиги Алкестиды и Ахилла «вписываются» в тему вечности, так как объясняются желанием обоих оставить бессмертную память о своей добродетели.
Сочетание новых поворотов мысли со знакомыми, «оживляемыми» в памяти читателя мотивами и темами обеспечивает психологические эффекты восприятия и способствует, кроме прочего, созданию впечатления логической последовательности. Психологические приемы и эстетические средства, используемые Платоном, создают мощную парааргументационную составляющую диалога, выполняющую порой и квазиаргумента- ционные функции.
Парааргументация (составляющие текста, «не охваченные» аргументационными конструкциями) нередко выполняет в «Пире» функцию своеобразного психологического противовеса тезисам этих конструкций. Так, характеристика Эрота как гения смягчает разочаровывающий эффект тезиса «Эрот не бог», предлагая в качестве компенсации статус гениальности этого существа. Привлекательность такого статуса гения подчеркивает указание на роль посредников между людьми и богами, миф о зачатии Эрота на празднике рождения прекрасной Афродиты, характеристика Эрота как философа, который находится между мудростью и невежеством, но стремится к мудрости.
Великодушие Платона-автора «Пира» (демонстрируемое далеко не во всех диалогах) проявляется и в том, как объясняются причины заблуждений собеседников Сократа. Заблуждение тех, кто считал Эрота прекрасным богом, объясняется связью предмета любви с любящим началом, побуждающей наделить начало свойствами предмета. Сам Сократ предстает перед собеседниками как ранее заблуждавшийся, подобно им, но затем приобретший правильное понимание вопроса благодаря беседам со жрицей. «Судя по твоим словам, - передает Сократ разъяснение Диотимы, - ты считал, что Эрот есть предмет любви, а не любящее начало. Потому-то, я думаю, Эрот и показался тебе таким прекрасным. Ведь предмет любви в самом деле и прекрасен, и нежен, и полон совершенства, и достоин зависти. A любящее начало имеет другой облик, такой, примерно, как я сейчас описала» (204e). (Напомним, что Эрот в описании Диотимы «не красив и не нежен, а груб, неопрятен, не обут и бездомен».)
Разъяснения понятий можно рассматривать и как момент аргументации в широком смысле, и как «находящиеся рядом» с аргументационной конструкцией. Например, Диотима задает широкий смысл понятия любви, охватывающий всякое желание счастья и блага. Абстрактные определения дополняются здесь столь широким использованием художественных приемов, что понятие любви воспринимается в конечном счете как понятие-образ. B «содержании» последнего - и охваченные любовной горячкой животные, и умственные упражнения, заставляющие вновь вспоминать забытые знания, и люди, одержимые желанием бессмертной славы, и душа, «вынашивающая» разум и прочие добродетели, и творцы - «родители» своих произведений.
Мастерство парааргументации во многом определяет настроение читателя, подготавливая его к восприятию идеи «прекрасного по природе». Речь Алкивиада, последняя из речей «Пира», представляет собой уже не похвальное слово Эроту, а похвальное слово Сократу. Восхваление достоинств главного героя платоновских диалогов выполняет здесь ряд функций. B их числе - дополнительная компенсация внешне неэстетичного начала речи Сократа (казалось бы, уже достаточно «возмещенного» пересказом вдохновенных монологов Диотимы), а также утверждение духовной красоты этого человека, скрывающейся за некрасивой внешностью, - утверждение, вполне закономерное в тексте, посвященном любви и прекрасному.
1.2.3.