Образы — тело — медиа
Когда мы говорим об образах, то возникает вопрос, ссылаемся ли мы на внешние или на внутренние образы. В том факте, что понятие «образ» включает в себя обе возможности, находит выражение нечто характерное для образов.
Внешние образы восходят к внутренним, а внутренние — к внешним. Образы — это продукты силы воображения , укорененной в природности человеческого тела. В том же направлении движется Ханс Белтинг, когда он определяет тело как «место образов»Глава 11. Образ и воображение
195
и выводит из этого: тело «отдано на произвол им же самим созданных образов, даже если оно все время пытается ими овладеть. Но его образные порождения доказывают, что изменение — это единственная континуальность, которой оно обладает. Образы не оставляют никаких сомнений в том, как переменчиво его существо. Так получается, что образы, которые он выдумывает, он вскоре вновь отбрасывает, когда придает новое направление вопросам к себе и к миру. Неизвестность относительно себя самого создает в человеке склонность видеть себя как другого и в образе»4. Даже своими образами восприятия и созданными ими внутренними образами человек распоряжается лишь в ограниченной степени. То, на чем останавливается взгляд, что он вычленяет, что остается в памяти человека, чтобы он мог это вспомнить, — все это только отчасти зависит от его сознания. Не менее важно человеческое желание присвоить в виде образов других людей, ситуации, вещи. Ментальные образы управляют восприятием и определяют, что видит человек, что он упускает из поля зрения, что он вспоминает или забывает. Внутренние потоки образов обусловливает не только то, какие люди или предметы вовне становятся образом благодаря обращению внимания, но и то, какие образы, помимо внимания, внедряются в человека и укрепляются в нем. Люди находятся во власти внутренних образов, даже если они все время пытаются установить над ними контроль.
Эти образы флуктуируют и изменяются вместе с изменением человеческой жизни. Прежде важные образы теряют свое значение и замещаются новыми. Но общее для всех образов то, что человек узнает в них себя и с их помощью получает самоудостоверение.Внутренние образы в значительной мере следствие внешних образов, которые передаются человеку. Как продукт нашей культуры они есть ее выражение и отличаются от внешних образов других культур и других исторических эпох5. В своем пути от овеществленных форм во внешнем мире к внутреннему миру человеческого тела и благодаря наслоению на уже существующие там образы коллективный характер этих образов получает индивидуальное оформление. Многие из этих образов коллективного образного мира —это продукты (внутренних) образов людей, имеющих возможность сделать свои внутренние образы предметами или формами внешнего мира или передать их в медиа и распространить6. Овеществленные образы существуют при помощи медианосителей. Это верно и для ранней пещерной живописи, для которой посредником (медиумом) выступает камень, благодаря которому она существует7. То же самое происходит с посмертными масками Античности, в которых лик бренного тела как образ переводился
196
Проблемное поле Исторической антропологии
на другой носитель и таким образом смертное тело сохранялось среди живых8. Соответственно оно ведет себя и при фотографировании, кино- и видеосъемке. При фотографировании световой отпечаток человеческого тела переходит в негатив, который потом переводится на фотобумагу, на этом посреднике (медиуме) оно сохраняется и в качестве образа может иметь совершенно другую историю, нежели тело, от которого он произошел9. То же самое и при кино- и видеосъемке, при которых добавляется движение. Те или иные медиа не являются внешними по отношению к образам; они конститутивны для образов. Без посредника (медиума) не было бы образа, который мы можем воспринять, перевести в свой внутренний мир образов и инкорпорировать. «В медиуме образов заложена двойная связь с телом.
Телесная аналогия осуществляется в первом смысле из-за того, что мы понимаем медианосители как символическое или виртуальное тело образов. А во втором смысле связь в том, что медиа вписывают себя в наше телесное восприятие и изменяют его. Они в той мере управляют нашим телесным опытом через акт рассматривания, в какой мы практикуем по их модели свое собственное восприятие точно так же как предаем им свое тело»10. Это положение дел подчеркивает МакЛюэн в главе «Средство коммуникации есть сообщение»11. Медиа, в которых образы настигают нас, существенно определяют наш образный опыт. Как средства коммуникации они, независимо от того или иного образа, влияют на наш способ восприятия образа, который они несут. Есть качественная разница в том, воспринимаем ли мы образ в живописном, фотографическом или же цифровом виде; эту разницу упускает семиотика образов, когда сводит образы к знакам12.В качестве следующей точки отсчета человеческого опыта образов в игру вступают пространство и время. Тело, ставшее образом, как образ избегает бренности. И здесь доказательства представляют древние изображения мертвых. Даже отпечатанные на бумаге фотографии придают человеческому телу образ преодоления временности. Фотография дает повод к воспоминанию и возможность в виде образа сохраниться для общества в живых. Из-за своего медийного характера образы собираются и сохраняются и имеются в распоряжении в любой момент, то есть к ним можно обратиться в любое время, независимо от времени их возникновения. То же самое относится к пространству. Медийный характер образов делает их независимыми от пространства и позволяет внести их в любой пространственный контекст. Образы повсеместно представляемы. Телеобразы демонстрируют зрителям, находящимся у себя дома, место весьма удаленное от них, на которое
Глава 11. Образ и воображение
197
они в своем представлении «ступают». Где же тогда находится зритель? Дома ли он у себя или же он в далеком месте, куда привела его камера? Несмотря на то, что образы как медиа обладают пространственно-временной независимостью, все же они как образы не совсем независимы от контекста.
Скорее в зависимости от него изменяются не только их значения, но и их образный характер. В медийном характере образов заложены диспозиции для их употребления, которые дают указания, как их следует воспринимать. В каждом из возможных употреблений образов, связанных с их медийностью, дело идет о наслоении различных времен и пространств. Можно различать: время возникновения образа, время, на которое указывают его представления, время восприятия. То же самое верно и для пространства. К тому же различные формы пространства и времени относятся к различным историческим и культурным точкам отсчета, определяющим восприятие образов.Много примеров изменения таких точек отсчета и переинтерпретации образов в трансформирующемся коллективном воображаемом дает этнология13. Серж Грушински изобразил это в процессах, связанных с колонизацией и христианизацией Мексики14. Согласно его исследованию, испанские завоеватели направляли свои силы на то, чтобы разрушить коллективное воображаемое туземцев и тем самым насадить христианское воображаемое, чтобы на длительный срок закрепить колонизацию. В комплексных миметических процессах происходит постепенное, но значительное преобразование мира представлений индейцев; возникает амальгама фигур «языческого» и «христианского» воображаемого. Присоединение новых христианских точек идентификации в воображаемом индейцев служит их окончательному подчинению. Подобные процессы можно наблюдать в Индии и Африке15.
Тело выступает подспорьем человеку для воплощения в образе, в языке и в культурных исполнениях. Так же как и другие формы объективации, образы — исторически и культурно различные формы выражения и представления тела. Отношение человеческого тела к образам изменяется, причем на эту трансформацию оказывают влияния изменения в средствах информации. Уже зеркало позволяет человеку видеть тело там, где его нет, в стекле или в металле. Так же как в картине, здесь происходит перевод трехмерного тела в плоскость. Характер образа изменяет и медийность фотографии; в фотографии возникает световой отпечаток тела, который проявляется на плоской поверхности16.
Если вслед за МакЛюэном понимать новые медиа как протезы тела, то даже цифровые образы вступают в отношение с те-198
Проблемное поле Исторической антропологии
лом, хотя и весьма абстрактное. В общем, как кажется, мера опосредо-ванности мира средствами коммуникации растет17, и медийностъ человеческого отношения к миру вместе с сопровождающим ее самовыражением медиа играет все большую роль. Частью этой тенденции являются методы, создающие изображения (рентгеновские снимки, электронные микроскопы, компьютерная томография), без которых уже невозможно представить себе науку, но эпистемологическое и культурологическое значение которых только-только начинают осмыслять.
В образе неразрывно сливаются друг с другом отсутствие и присутствие человека и предметов. Как тело присутствует в таком информационном средстве как фотографии, так и одновременно его образ указывает на отсутствующее тело. «Мы считываем «здесь и сейчас» образа с информационного средства (медиума), которое нам его предъявило. Но различие между образом и информационным средством сложнее, чем может себе представить это описание. У образа всегда ментальное качество, а у информационного средства всегда материальное, даже если для нас в чувственном впечатлении оба связываются в единство»18. Фотография становится образом тогда, когда человек рассматривает ее и оживляет ее своим взглядом. При этом медийный характер фотографии остается на заднем плане. В случае кино и телевидения это приобретает еще более отчетливый характер. В обоих случаях зритель втягивается в мир образов, демонстрируемый информационным средством. И хотя он в принципе осознает медийный характер образов, но в процессе просмотра он об этом «забывает», тем самым образы, созданные медиа, соединяются с его собственными ментальными образами и возникают кино- и телеобразы как образы собственных переживаний человека. В этом процессе происходит наложение транслированных средствами информации актуальных образов на ассоциированные и имеющиеся в памяти зрителя образы.
Как актуальные кино- и телеобразы, так и собственные ментальные образы глубоко укоренены в воображаемом культуры и общества. Это глубинное измерение снова и снова «разыгрывается» и придает многим «актуальным» образам их смысл и значение19.В отличие от кино- и телеобразов цифровые образы имеют матрицу, которая уже не является образом20. Но проблематичным становится не только их изобразительный характер, но и их медийность. Их ме-дийность заключена в электронных, математически сгенерированных процессах, доступ к которым открыт лишь немногим, но которые гарантируют высокую степень манипулируемости. В синтетическом образе разрушается «традиционная связь между образом, объектом и
Глава 11. Образ и воображение
199
субъектом»21. Но даже если это так, все же синтетический образ отнесен к тому, что он изображает, даже если вид его отсылки новый и иной. Синтетический образ для своего представления нуждается в экране и тем самым в возможности стать «образом». Он отнесен к ментальным образам своего зрителя, с которыми происходит наложение и скрещивание. Проявление образов на экране внушает мысль, что ими распоряжаешься в обозримой и контролируемой рамке. Этой иллюзии способствуют размеры экрана, бывшие прежде меньше, эфемерный характер подвижных образов, появляющихся на нем, и стандартизация взгляда. В качестве движущихся образов синтетические образы создают двойную иллюзию у зрителя, иллюзию образа и иллюзию движения. Иллюзия движения возникает тем легче, что тело зрителя застывает в сидячей позе. Когда растущее распространение синтетических образов приведет к утрате веры в репрезентативный характер образов, тогда это может повлечь за собой изменения в установках относительно образов и их культурного употребления22.
В свете столь сильного столкновения с образами важное место занимает критика образов. Столкновение между иконопочитателями (поклонниками образов) и иконокластами (иконоборцами) имеет длительную традицию и тянется до сих пор23. Образы могут вводить в заблуждение, манипулировать, заключать в оковы воображаемого. Их достоверность оказывается под сомнением. Именно когда они волнуют и восхищают, возникает скептическое переспрашивание и сопротивление их магическому воздействию. Образы симулируют мир и становятся симулякрами, которые берут человека в оборот. Каковы воздействия этого размножения и ускорения образов —этих новых потоков образов? Способствуют ли они росту абстракции, дистанцированно-сти и потере жизненного опыта? Является ли поиск образов своего рода наркотиком, в котором мы ищем забвения, чтобы избежать страха пустоты, horror vacuil Или же образы теряют свое очарование, и возникает скепсис по отношению к ним и к зрению, приводящий к тому, что открывается значение других органов чувств и ищутся новые формы чувственного опыта?