Заключение
Мы начали с самого естественного, самого животного чувства — желания наслаждаться. Мы взяли личность, одушевленную только этим чувством, но дали ей в помощь знание, которое постепенно развивается, и творчество, которое примиряет внутренние противоречия по мере того, как они возникают.
Самое наслаждение оказалось двояко.
Рядом с удовлетворением изменяющихся потребностей и желаний творчество поставило перед человеком постоянный идеал — его достоинство и сделало для личности необходимым развитие самой себя во имя этого достоинства.Преследуя достоинство, доставляющее наиболее наслаждений, человек поставил продолжительность благоразумного наслаждения выше мимолетности страстного желания, поставил ум и знания выше физических качеств; выше всего поставил силу воли.
Эгоистический идеал завершился. Саморазвивающаяся личность, физически сильная и прекрасная, с изворотливым умом, с обширными знаниями, с неуклонной волей, устремилась к подчинению мира во имя своего наслаждения.
Эта личность встретилась с существами низшими и сделалась их тираном. Нервы человека пробудили в нем сострадание. Творчество внесло в его достоинство милосердие.
Личность встретилась с существами сильнейшими и почувствовала страх. Но он был унизителен, и творчество облагородило его самоотвержением.
Человек в присутствии равносильных личностей увидел перед собой перспективу нескончаемой борьбы, вечного беспокойства. Творчество явилось и здесь примирительной силой. В нем нашел человек начало справедливости, возвысился до идеи права и обязанности. Он поставил высшим достоинством способность беспристрастного суда над своим и чужим достоинством, правило каждому свое.
Отняв сам у себя во имя справедливости эгоистическое стремление к подчинению других личностей, человек удовлетворил этому стремлению понятием чести, которое, как честь полезного и прекрасного дела, слилось со справедливостью.
Поставив выше всего справедливость и поглотив в ней эгоистическое стремление к расширению своей личности, человек поставил себе невольно и обязанностью распространить повсюду около себя начало справедливости.
Он этого еще не достиг не только на практике, но даже в идее.
В отношении к вещам он остался на точке эгоистического усвоения, что имело следствием противоречие собственности. Здесь для небольшого числа животных, ближайших к нему, он проповедует милосердие. Религия освятила его самоотвержение.Современный идеал существует только для человеческих отношений. Он требует человека, который свободно развивает в себе и в других физические качества, ум, знание, характер и сознание справедливости; человека, который уважает одинаково достоинство всякого ближнего, как свое собственное, и не только уважает мысленно,, но готов рисковать своей личностью, чтобы защитить личное достоинство и справедливые требования другой личности. Эгоистическое стремление наслаждаться на счет других в этом человеке преобразо- вывается в наслаждение собственным делом, полезным и прекрасным для других.
Нечего и говорить о том, что этот идеал весьма далек от осуществления на практике, что большинство личностей по случайному или органическому недостатку в своем развитии не может осуществить его, но он представляется нашему времени как цель нравственного развития, как образ, который каждый носит в себе, как требование, к которому приходит наука, и каждый из нас, останавливаясь по мере своего развития на различных действительных целях, переносит на эти низшие цели требования нашего несознанного идеала, требования права.
Этот идеал, как видели, не является для человека внешним законом, понуждением, обязательством, наложенным внемировой или общественной властью. Он есть обязанность внутренняя, обязанность относительно самого себя, свободно налагаемая личностью на себя вследствие логической оценки обстоятельств, в которых личность жибет, и вследствие естественного стремления к высшему возможному блаженству.
Но этот идеал справедливой личности, логически развившийся в человеке, представляется ему как необходимый и обязательный не только для него как отдельного лица, но для него как человека, а потому обязательный для всех людей.
Во имя этого идеала каждая личность сознает в себе и в других право судить действия и явления, признавать их справедливыми, хорошими, заслуживающими похвалы или несправедливыми, дурными, заслуживающими порицание. Еще более: этот идеал требует не только сознания справедливости, но ее воплощения в действительность, в жизнь; требует борьбы и жертвы за правое дело.Таким образом, справедливость является не только отвлеченным идеалом для личности, не только ступенью в развитии человеческого сознания, но еще побудительным началом деятельности, жизненного творчества.
В действительности человек сознает, что он окружен событиями, возмущающими его сознание справедливости. Явления природы противополагают на каждом шагу идеалу благого свою бессознательную инерцию. Топографические и климатические условия, болезни, смерть являются для человека великими диссонансами в его стремлении построить все сущее в одно гармонически справедливое бытие. Невежество и слабохарактерность окружающих личностей, собственная изменчивость представляют вторую, и едва ли не важнейшую, помеху воплощению справедливости. Личности чувствуют себя бессильными перед этими повсеместными препятствиями. Личное сознание, кажется, не представляет достаточного ручательства за справедливую деятельность человека даже в том случае, когда он сам желает этой деятельности. Тогда хранилищем справедливости в воображении человека являются высшие, собирательные личности; он ищет воплотить свой идеал в общественные формы. Личность преклоняется перед обществом сначала в его частных, разнообразных проявлениях, потом в его логическом идеале. Личная нравственность переходит в общественную. Личное сознание переходит в обычай, в закон, в положение общественного мнения.
Но, создавая себе новые орудия воплощения справедливости, поглощая в них свою самостоятельную личность во имя требований собственного достоинства, человек становится лицом к лицу с новыми существами, одаренными силой, превосходящей силу отдельных единиц.
В каком отношении отдельный человек находится к этим существам? В случае их столкновения между собой или с отдельными лицами где начало, примиряющее и разрешающее эти столкновения? Где суд и во имя чего произнесется суд в этих столкновениях? — Суд может быть лишь там, где есть сознание. Сознание присутствует только в живых, действительных личностях. Отвлеченные общественные единицы суть лишь формы, в которые отдельные личности вкладывают свое сознание. Они суть всегда орудия личностей. Итак, суд принадлежит личностям и может быть произведен только во имя высшего личного начала, во имя справедливости. Личность, сознавая в своей душе начало справедливости, сознает в то же время себя как справедливую личность, судьей, создателем и целью общественных форм. Вне личности нет ни блага, ни справедливости, и она вооружается критикой относительно форм, ею созданных, и анализом относительно самого понятия собирательной единицы — общества, относительно его обязанностей и необходимых условий. Теория личности становится не только ступенью в теории естественных, экономических, политических, духовных, общественных единиц, в теории общества вообще; теория личности ложится необходимым основанием, главным мотивом в построении всех самостоятельных человеческих групп. Многие теоретики и еще более практики ищут основание общественной деятельности в пользе, в успешности действия и т. п. Но более и более уясняется для современных мыслителей непреложное положение, что только в законе личной нравственности, в справедливости лежит оправдание политики. Все прочие побуждения действительны тогда, когда под их маской скрывается справедливость. Они бессмысленны, если ей противоречат.«Главный характер нравственного закона (говорит Симон) — это его всеобщность. Не будучи общим, он не был бы обязателен... Не оскорбительно ли для здравого смысла, для логики, для человечества представление закона, обязательного для человека, если он один, и необязательного, если человек соединился с другими людьми...
Пусть защитники начала государственной пользы скажут, скольким надо быть в обществе, чтобы иметь право смеяться над истиной и справедливостью» [§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§].
Развитие мысли и усиление характера были, как мы видели, необходимые условия развития справедливости, требование которой всегда одинаково. Отсюда сам собой следует исторический процесс постепенного расширения справедливости. Критика существующего, признание несправедливым того, что казалось справедливым, есть первый момент процесса. Он проявляется в отдельных единицах как мышление, сознание. Сознание мало-помалу распространяется, подготовляя почву для личностей, не только сознающих новое начало, но ода- ренных решимостью воплотить его. Это истинные герои человечества, истинные двигатели в развитии справедливости, соль земли, по выражению Милля. Они не создают, не открывают новой мысли, но они решаются воплотить ее, решаются вступить в борьбу с тем, что признают несправедливым. Как только борьба началась, независимо от ее успеха сознание справедливости расширяется более и более; пример решимости одних одушевляет других. Партия нового растет; критика преобладает; новый идеал становится господствующим. Старые начала после борьбы более или менее долгой падают, увлекая с собой партию, их поддерживавшую, и новое поколение принимает результат борьбы как само собою разумеющееся начало, чтобы начать критику на другой точке личных отношений, общественных форм или общественных начал [**********************************************************].
Как же должно поступать, спросят иные читатели. Дайте нам практическое правило личной нравственности. Как сделаться лучше? Как развить в себе личность в отношении к себе и к другим?
К чему теория личности, скажут другие. Бесчисленные проповеди нравственных философов не сделали слушателей совершеннее. Под влиянием физического устройства, обстоятельств жизни и общества личность развивается по необходимым законам и не может быть лучше, как она есть.
Те и другие могут вывести из предыдущих страниц результаты, для них пригодные.
Кто смотрит на личность с бесстрастием ученого наблюдателя, тому мы скажем: для вас это не практическое учение, но существование необходимого процесса. Это глава феноменологии духа. Мы проследили вместе процесс развития понятия о справедливости из естественного стремления к наслаждению. Но вы не имеете права сказать: к чему теория личности? Она есть необходимое явление в ряду явлений сознания; еще более: она есть одно из обстоя- тельств, действующих на личность в ее необходимом развитии; одно из обстоятельств, перерабатываемых личностью в мысль, в побуждение, в действие. Следовательно, теория личности имеет свое значение, и может быть немаловажное, в практической жизни общества.Для тех же, кто ищет поучения, мы скажем: поучать других совсем не наша цель; но всякий результат знания есть по необходимости начало поучения. Мы исследовали и получали факты. Вам угодно обратить эти факты в обязательство, в практические правила. Вы это можете сделать, если считаете это для себя полезным. Но в этом случае вы почерпнете обязательство не в прочитанной книге, не в чужом учении, а в собственном убеждении. В глубине своего духа при внимательном изучении его вы найдете обязанность не пренебрегай телом; развивай мисль; укрепляй характер; уважай в себе и в других человека.