3. Забота В. И. Ленина о советском судебном законодательстве

С именем Владимира Ильича Ленина связано воз­никновение, развитие и совершенствование всех основ­ных отраслей советского права. Судебное законодатель­ство молодой советской республики также формирова­

лось под его руководством и при его непосредственном участии.

10 ноября 1917 г. проект по докладу П. И. Стучки обсуждался на заседании президиума ВЦИК. Вопросом о суде занимался и СНК, который обсуждал его на четырех своих заседаниях: 15, 16, 19 и 22 ноября. В част­ности, в повестке дня второго из этих заседаний интере­сующий нас вопрос был сформулирован так: «О револю­ционном суде и Министерстве юстиции».

Предвидя затяжку в рассмотрении проекта ВЦИКом (21 ноября было вновь отложено принятие решения) и учитывая необходимость немедленного учреждения но­вых судов, СНК «дерзнул» сам узаконить проект. Вот что говорится по этому вопросу в резолюции Совнарко­ма, принятой 22 ноября на заседании под председатель­ством В. И. Ленина:

«Принимая во внимание, что отсутствие революци­онного суда создает для Советского Правительства со­вершенно безвыходное положение, делая правительство беспомощным против преступного контрреволюционного саботажа.., Совнарком видит себя вынужденным при­нять в сегодняшнем заседании закон о революционном суде и немедленно ввести его в действие». К сожале­нию, проект декрета с пометками и вставками Ленина пока не найден.

О содержании и значении этого декрета можно судить по тому, что писалось о нем в газете «Правда» в дни первой годовщины Октября.

том вырван жестокий меч, и ее фальшивые весы сданы в музей революции. А на костре горят ее законы и се­натские разъяснения.»[82] Таково было краткое содержа­ние коротенького декрета № 1.

Примечательно, что среди различных законодатель­ных актов, рожденных в Смольном, Декрет о суде № 1 был в числе тех, которые получили восторженную оцен­ку Ленина. В значительной мере из-за этого декрета Комиссариат юстиции удостоился тогда высокой ле­нинской похвалы: Владимир Ильич, как вспоминал П. И. Стучка, назвал его самым боевым, самым рево­люционным наркоматом[83].

К сожалению, вопрос о законах, которыми должны руководствоваться только что созданные революцион­ные суды, решался в проекте не совсем правильно. Про­ект, по существу, исключал возможность применения новыми судами любых дореволюционных законов, что противоречило марксистскому положению о допустимо­сти, при известных условиях, использования пролета­риатом некоторых старых юридических форм, о праве пролетариата подчинить себе все формы — и новые и старые.

Ошибка, в основном, была исправлена, однако и в новой редакции ст. 9 проекта, определявшей условия применения норм дореволюционного права, вызвала сомнения. «Местные суды,— говорилось в ней, —решают дела именем Российской Республики и руководятся в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не от­менены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию».

Считая, что вопрос об отмененных революцией зако­нах может вызвать на практике разноречивое, а порой и ошибочное толкование, Владимир Ильич, по словам П. И. Стучки, снабдил ст. 9 примечанием, в котором разъяснялось, что отмененными признаются те законы, которые противоречат декретам ЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и Рабочего и

Крестьянского Правительства, а также программам-минумумам РСДР партии и партии эсеров.

Следует отметить, что в литературе до сих пор нет единого мнения о том, при каких обстоятельствах и кем написано это примечание. Утверждается, например, что оно было внесено по указанию или по предложению В. И. Ленина[84], или по его инициативе[85]. Во многих ра­ботах, анализирующих первые декреты о суде, вообще не упоминается о причастности Ленина к выработке тек­ста данного примечания.

Между тем имеется «показание» вполне заслужива­ющего доверия свидетеля, согласно которому автором спорного текста является В. И. Ленин и никто другой. Мы имеем в виду П. И. Стучку, фактического руково­дителя НКЮ, написавшего, как известно, полный текст проекта первого декрета о суде. В своих воспоминани­ях, хранящихся в Центральном партархиве, он без каких-либо оговорок указывает, что Владимир Ильич «лично поработал над проектом и прибавил свое зна­менитое примечание к статье IX»[86].

Важно отметить, что ни один из исследователей истории советского государства и права, в том числе вопросов судоустройства, не опроверг и даже не вы­сказал сомнения по поводу упомянутых воспоминаний Стучки.

Но как понимать слова из последней строки этого примечания?

Думается, что правильнее всего их трактует сам Стучка, по мнению которого В. И. Ленин хотел под­черкнуть ту мысль, что в начальный период революции суды обязаны применять вместо отмененных револю­цией законов свергнутых правительств статьи прог­раммы партии «как положительное право»[87].

В дальнейшем, по мере укрепления Советской власти и увеличения числа изданных ею 'декретов, Ленин в черновом наброске проекта Программы .РКП(б) поста­вил вопрос о запрещении ссылок на старые законы[88].

Большой интерес проявил В. И. Ленин-юрист к про­ектам второго судебного декрета — Декрета о суде № 2.

Сохранились бесспорные доказательства того, что Ленин по крайней мере дважды (15 (28) января и 30 января (12 февраля) 1918 г.) редактировал, исправлял и дополнял проекты названного декрета[89].

Сравнив их, можно легко заметить, что над ними серьезно потрудился В.

При чтении ст 5, определявшей основания отмены решений в кассационном порядке, Ленин заметил ляп­сус, допущенный, видимо, машинисткой: вместо «су­щественными» нарушениями было напечатано «сущест­вующими». Ленин зачер-кивает в этом слове последние шесть букв, а над ними пишет: «снпыми»[91].

Результатом его ознакомления со ст. 9, дававшей перечень дел так называемого охранительного судо­производства, рассматриваемых местным судом, было дополнение перечня указанием на «дела, оценке не подлежащие».

Заботой о лаконичности и точности языка закона продиктовано исправление, внесенное В. И. Лениным в ст. 11 проекта. В этой статье речь шла о порядке реа­лизации надписей, имеющих силу судебного решения. Проект вводил «принудительное исполнение» таких надписей. Считая более правильным говорить о «пону­дительном исполнении», Ленин в спорном слове зачер­

кивает вторую и третью буквы, заменяя их одной бук­вой «о». Заботой о том же можно объяснить и замену слов в ст. 14. Во второй части этой статьи объявлялось об отмене тайны торговых книг и о праве суда требо­вать их в отдельных случаях для обозрения. Вместо употребленных в проекте слов «по заявлениям», Ленин вставил более удачное, с его точки зрения, слово— «предъявление»[92].

Существенная по значению вставка сделана В. И. Ле­ниным в текст ст. 34 проекта. Статьей предусматрива­лось право сторон требовать пересмотра дел в суде той же инстанции, при условии, что решения или приговоры по этим делам были вынесены старыми судами после 25 октября 1917 г. Считая, что в этом вопросе должна быть полная определенность и ясность, Ленин допол­няет статью указанием на то, что такое право принадле­жит сторонам лишь до дня «введения в жизнь настоя­щего декрета»[93].

Очень серьезные замечания сделал Ленин и по вто­рому проекту того же Декрета, который был утвержден Совнаркомом 30 января (12 февраля) 1918 г. Внимание Ленина привлекли главным образом ст. 4, 6, 8, 24, 25.

В первой из них имелось примечание, провозглашав­шее право отзыва членов областных народных судов. Почему только этих судов? Считая правильным распро­странить эту норму и на высшую судебную инстанцию, Ленин после знака вставки между словами «суда» и «могут» в первой строке пишет: «равно и Верховного судебного контроля»[94].

В ст. 6 проекта, в которой речь шла о создании в Пет­рограде высшего в республике судебного органа в лице Верховного судебного контроля, Владимир Ильич за­метил два серьезных пробела: в статье не разъяснялось, кто вправе отзывать членов этой высокой инстанции и подлежат ли (и кем именно) отмене ее решения. В до­полнениях, внесенных в ст. 6, Ленин ответил на оба воп­роса. С его точки зрения, право отзыва членов Верхов­ного судебного контроля должно принадлежать и ниже­

стоящим (то есть окружным) судам и, что особенно важно,—Советам.

С учетом этого, он после слова «Ътзыва» в послед­ней строке первой части статьи пишет: «как со сторо­ны о. с, так и со стор. Сов.» (о. с.— окружных судов, Сов.— Советов — И. С).

Как известно, в соответствии со ст. 6 ч. 2 проекта Верховный судебный контроль был уполномочен выно­сить обязательные для нижестоящих судов «принци­пиальные решения», разъясняющие ошибки в толкова­нии законов различными кассационными инстанциями.

Учитывая значение этих решений и необходимость обеспечения стабильности и авторитета органа, вынося­щего их, В. И. Ленин дополнил статью новой, третьей частью. В ней содержалась норма о том, что «...отме­нять решения Верховного судебного контроля могут только законодательные органы Советской власти». Эти слова написаны Лениным внизу третьей стра­ницы проекта со знаком вставки.

Не менее существенной была поправка к статье S проекта, в которой устанавливались условия приме­нения судебных уставов 1864 г.

Выражение «революционное правосознание», как весьма неопределенное и расплывчатое, Владимир Ильич забраковал. На полях, слева от текста ст. 8, он пишет: «Правосознание трудящихся классов, свергаю­щих эксплуататоров». При повторном чтении своей вставки последние два слова в ней В. И. Ленин нашел нужным зачеркнуть.

Во избежание не оправданного игнорирования судо­производственных норм только из-за того, что они старые и «буржуазные», проект оговаривал условия неприме­нения их Советским судом. По проекту суд, признавая

данный закон противоречащим правосознанию трудя­щихся классов, должен, однако, мотивировать, почему он отклонился «от существующих законов». Последние слова, как неточно отражающие мысль законодателя и потому требующие комментирования (в самом деле, какие законы охватываются понятием «существую­щих»?), Ленин заменил другими. В ленинской редак­ции заключительная часть ст. 8 гласила, что в соот­ветствующих случаях в решении приводятся мотивы «отмены судом устарелых или буржуазных узаконе­ний»1.

Тщательной редактуре В. И. Ленина подвергся ряд статей части седьмой проекта, в которой регламенти­ровалась организация обвинения и защиты в уголовном процессе.

24 статья проекта провозглашала принцип так на­зываемого гражданского обвинения и защиты, согласно которому к участию в деле в качестве обвинителей и защитников допускались, «по выбору сторон», все граж­дане, пользующиеся политическими правами. Всю эту статью, как совершенно неудачную, Ленин перечеркнул. Но и следующая статья не совсем понравилась ему. Он изменяет и содержание ее, и нумерацию. Теперь, в ленинской редакции она значится как ст. 24. В ней предусматривается учреждение коллегий прдвозаступ-ников при судах.

Как Советская власть сможет контролировать эти коллегии, осуществлять государственное руководство их деятельностью? Ответа на этот важный вопрос проект не давал.

В целях обеспечения такого надзора и контроля Ле­нин вносит лишь одну маленькую, но весьма сущест­венную поправку. Зачеркнув слова «при судах», он над первой строкой ст. 24 проекта отмечает: при «Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» учреж­дается коллегия лиц, посвящающих себя правозаступ-ничеству.

Неудовлетворительной признал Ленин ст. 25 проек­та (в прежней редакции — ст. 26), поскольку преду­смотренный в ней порядок формирования коллегий пра­

возаступников («путем записи всех лиц, желающих оказать помощь правосудию...») мог* сделать эти орга­низации прибежищем враждебных революции элемен­тов.

Не видя возможности переделать статью, Ленин ре­шает составить текст заново. С этой целью на отдель­ной узкой полоске бумаги, озаглавленной: «К декрету о суде( поправка)», он формулирует два варианта ст. 25.

В первом из них говорилось: «В эти коллегии в ка­честве профессиональных правозаступников, т. е. беру­щих на себя за плату обвинение и защиту на суде (а равно выступающих по назначению суда), могут вхо­дить только лица по выбору Советов рабочих, солдат­ских и крестьянских депутатов».

Но и этот текст Владимир Ильич признал не впол­не удачным. Перечеркнув его, он на той же полоске бумаги, но несколько ниже излагает второй вариант статьи: «В эти коллегии вступают лица, выбранные Со­ветами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Только эти лица имеют право выступать на суде как профессиональные правозаступники и взимать плату за свою деятельность с частных лиц»[96].

Легко заметить преимущества второго варианта, из содержания которого явствует, что комплектование коллегий правозаступников производится путем избра­ния лиц, желающих работать в них, местными Советами и что только частные лица, а не организации трудя­щихся, оплачивают юридическую помощь.

В заключение отметим, что пункт о допуске защит­ника на предварительное следствие как в проекте пер­вого декрета о суде, так и второго, был включен по инициативе В. И. Ленина[97].

Следы почерка Ленина-юриста часто встречаются в проектах декретов, предусматривающих уголовную от­ветственность. В них он обращает внимание как законо­дателя, так и органов правосудия на обстоятельства, гарантирующие вынесение справедливых решений.

В числе их — вина. Во многих случаях она квалифици­руется как основание и главное условие судебной ответ­ственности. Этим самым как бы разъяснялось, что в условиях пролетарского государства не может быть места принципу объективного вменения, характерного для права и практики органов юстиции буржуазных стран.

При определении меры наказания, учит Ленин, суд должен исходить не только из факта установленной по делу вины субъекта преступления. Он обязан учесть также форму и степень ее, а также личность обвиняе­мого. Так, в § 3 проекта декрета «О борьбе с контррево­люционерами и саботажниками», составленного Влади­миром Ильичем, сказано: «Лица, виновные в неисполне­нии настоящего закона... наказываются... смотря по степени вины»1.

В. И. Ленин требовал от нормотворческих органов, чтобы законы, устанавливающие уголовную ответствен­ность, содержали четкое описание состава преступления, дабы всем, а не только юристам, было ясно, что счита­ется преступлением после октября 1917 года. В ряде высказываний и замечаний по проектам декретов Вла­димир Ильич раскрывает свое понимание преступления в условиях диктатуры пролетариата. Им он считает действие или бездействие, опасное для установленного революцией советского строя, причиняющее вред интересам трудящихся. Примером ленинской трактовки преступления в условиях диктатуры пролетариата мо­жет служить формулировка п. 3 Декрета о земле. Ка­кая бы то ни была порча конфискованного имущест­ва, принадлежащего отныне всему народу, говорится в этом пункте, объявляется тяжким преступлением, ка­раемым революционным судом.

Юридические познания особенно пригодились В. И. Ленину в тот период (1917—1918 гг.), когда еще не было кодексов, а органы, осуществлявшие борьбу с преступностью, остро нуждались в единых правовых характеристиках и оценках опасных для советского строя действий. Зная об этом, Ленин взял на себя труд по конструированию составов таких весьма опас­

пых преступлений, как контрреволюция, саботаж, взяточничество, хищение, спекуляция, присвоение вла­сти, вредительство, ложный донос, или по определению одного из элементов составов (например, объективной стороны) или пределов уголовной ответственности за некоторые общественно опасные деяния.

В дни подготовки проекта первого Уголовного ко­декса РСФСР (февраль 1922 г.) Владимир Ильич со­ставил два варианта понятия контрреволюционного преступления. Первый из них лег в основу ст. 57 Кодекса[98].

Тексты всех ленинских проектов поправок и допол­нений к декретам отличаются четкостью и ясностью, свидетельствуют о совершенном знании и соблюдении -автором требований законодательной техники.

Например, объективная сторона вредительства опре­делялась им как действие или бездействие должностно­го или частного лица, выразившиеся в саботаже (тормо­жение, подрыв) производства; в сокрытии или задержа­нии запасов (или грузов) хлеба и продуктов; в порче или расстройстве железнодорожной, телеграфной и теле­фонной связи; в сопротивлении делу мира, передаче земли крестьянам и организации рабочего контроля[99].

В «Наброске правил для служащих», написанных Лениным в конце октября 1917 г., раскрывается поня­тие саботажа в форме нерадивости и самовольного ухо­да с работы. Оставление служащим государственного учреждения или предприятий своей должности без осо­бого разрешения компетентных органов,— читаем мы в «Наброске»,— а равно «всякая нерадивость в сдаче дел и отчетности правительству и органам власти или в обслуживании публики и народного хозяйства, кара­ется...»[100].

Перо Ленина-юриста легко угадывается при чтении той части постановления ВЦИК от 3 января 1918 г., где речь идет об ответственности за присвоение власти: «...всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или

иные функции государственной власти будет рассматри­ваема, как контрреволюционное действие»[101].

Спекуляция определялась Лениным как «перевозка и купля-продажа продуктов без удостоверения от комите­тов снабжения»[102] в целях обогащения. Им же были сформулированы основания и рамки ответственности периодической печати за «связи с капиталом»[103]. Распро­страненные в то время случаи совершения групповых преступлений и известные Ленину факты разнобоя в разрешении дел о таких преступлениях побудили его сформулировать понятие уголовно-наказуемого соучас­тия[104].

Мы приведи лишь отдельные факты, штрихи из дея­тельности В. И. Ленина по созданию и совершенство­ванию советского судебного законодательства. В заме­чаниях, поправках, дополнениях, сделанных им на полях и в тексте многих законопроектов, легко угадывается почерк выдающегося марксиста-политика, человека бе­зупречной правовой культуры. Ленинская правка способствовала изданию эффективных законов, а послед­ние, в свою очередь, обеспечили активное участие органов новой юстиции в решении насущных задач социалистического' строительства, в укреплении рево­люционной законности, в надежной охране завоева­ний Октября, прав и законных интересов рабочих и кре­стьян.