Проекты Шувалова в области военного дела

Военные проекты составляют неотъемлемую часть идейного наследия графа. На сегодняшний день нам известно не менее 62 проекта П.И. Шувалова, из них армейским сюжетам посвящены 23.

Со времен Петра Великого Российская империя носила отчетливо выраженный милитаризованный характер. Заявленное основателем империи преимущество военной службы перед гражданской, полувоенные традиции Санкт-Петербурга, время в котором измерялось выстрелами из пушки, - все определяло особую значимость военной темы для всех государственных людей.

С другой стороны, на протяжении всей своей карьеры П.И. Шувалов был постоянно связан с военным делом. Как и все ближайшие сподвижники Елизаветы Петровны, он числился в лейб-кампании. Мы уже упоминали, что с 1746 г. он являлся генерал-адьютантом императрицы, то есть занимал должность наполовину военную, наполовину придворную.

Относительно серьезный военный пост он, однако, получил только в 1751 г., когда был назначен командиром дивизии. Подчиненные Шувалову части квартировали в Лифляндии и Эстляндии. В отличие от современных армий, дивизии XVIII в. были до некоторой степени условным объединением. Дивизия включала 2-3 бригады, в состав каждой входили 2-3 полка. Таким образом, в подчинение П.И. Шувалова попадали порядка 10 пехотных полков. Реальная власть в мирное время была сосредоточена в руках полковых командиров.

В задачи командира дивизии входил контроль за уровнем боевой подготовки и снабжением дивизии. Именно поэтому П.И. Шувалов мог успешно командовать дивизией, постоянно пребывая в Санкт-Петербурге и Москве.

Находясь на посту командира дивизии, Петр Иванович также сумел отличиться. В соответствии с нравами галантного века Петр Иванович стремился и подчиненные ему воинские части одевать согласно моде.

Не стоит думать, что Шувалов как командир дивизии уделял внимание только расцветке и фасонам мундиров. По мере сил он также стремился повысить боевую выучку подчиненных ему пехотных полков. При этом граф не мог примириться с мыслью, что его полки будут изучать давно апробированные строевые приемы.

Пытливый ум графа подсказал выход - Петр Иванович разработал собственные (усовершенствованные) правила строевой службы. Граф не был оригинален, многие крупные военные деятели этого времени стремились усовершенствовать правила строевого обучения[342]. Сам Шувалов вы-

тл

соко оценивал результаты своих изысканий в тактике. В записке о своей деятельности, поданной императрице, граф с гордостью отмечал, что «в 753 году, будучи в Москве, истребовал 230 человек, которых не токмо экзерцициею или маршировать, но и разные обращения делать обучил. 755 году по требованию моему дозволено мне в команде моей находящийся с. -петербургский полк взять в Петербург для установления и обучения новой экзерциции, марширования и эволюции; равным образом для кавалерии лейб-кирасирский полк, и как одним для инфантерии, а другим для кавалерии не токмо способнейшая экзерциция в состояние приведена, но эволюции и марши до такого состояния доведены, что по свидетельству Военной коллегии, всего генералитета и высочайшей апробации всемило- стивейшей государыни, всей армии потому исполнять повелено и печатные с планами книги для того выданы; мне же тогда повелено от всей армии всякого полку по штаб-офицеру в С.-Петербург взять и, их обуча, отправить к их полкам для скорейшего приведения в то ж состояние армии, как и сии полки, что мною и учинено»[343].

Таким образом, на протяжении своей карьеры Шувалов постоянно участвовал в жизни армейских структур и волей-неволей проникался их проблемами. Вершиной же военной карьеры графа, напомню, стал пост генерал-фельдцейхмейстера. В этом статусе Шувалов получил прекрасную возможность для проведения военных реформ.

Помимо таких культурологических и карьерных оснований, у военных проектов графа Шувалова были и более глобальные причины. В середине XVIII в. Россия располагала одной из крупнейших сухопутных армий в Европе, ее общая численность составляла 330 тыс. человек. Для сравнения мы можем привести такие цифры: численность прусской армии в 1755 г. оценивалась в 142-145 тыс. человек, австрийской - в 139 тыс. человек[344]. Кроме того, с конца 1740-х гг. Российская империя все активней втягивалась в открытое противостояние с Пруссией. В таких условиях любой государственный деятель должен был периодически обращаться к военным занятиям. Подтверждением наших слов являются следующие расчеты: львиная доля всех военных проектов П.И. Шувалова (16 из 23) была подана в период с осени 1756 г. по 1760 г. (69,5% от всех предложений военной тематики). Таким образом, наиболее активно граф занимался военными проектами в период напряженной войны с Пруссией.

Все военные проекты П.И. Шувалова были посвящены трем основным проблемам:

1. Комплектование армии личным составом, формирование и обучение новых подразделений.
2. Развитие военного образования.
3. Развитие военной техники.

Одной из главных проблем, которые стремился разрешить граф, было комплектование армии. С начала XVIII в. основным источником пополнения армии стали рекрутские наборы. Именно рекрутская система оказалась наиболее эффективной в России. В условиях крепостного права невозможно было регулярно находить необходимое для военной службы количество вольных людей. Перманентная нехватка денег не позволяла содержать армию из наемных солдат. В этих условиях именно принудительная поставка рекрутов податными сословиями оказалась самой эффективной мерой.

С другой стороны, в условиях крепостного права было невозможно временно отпустить солдат со службы. В рекрутскую армию Российской империи человек уходил навсегда. Солдат совершенно отвыкал от крестьянской жизни. Это означало, что российская армия мирного времени по своим размерам должна была приближаться к численности армии военного времени[345]. В силу этого было необходимо с определенной периодичностью проводить значительные по масштабам наборы на военную службу. В то же время огромная в мирное время армия «проедала» громадную часть казны - по расчетам С.М. Троицкого, в середине XVIII в. до 70% всех государственных доходов. Следовательно, все государственные деятели данного периода были вынуждены заниматься поиском средств на содержание армии.

Важной особенностью рекрутской повинности было то обстоятельство, что ее тяжесть, в первую очередь, ложилась на крестьян и горожан 10 великороссийских губерний, в то время как окраины несли военную службу на особых основаниях. Население Лифляндии, Эстляндии и Малороссийского гетманства было освобождено от рекрутской повинности. Таким образом, с точки зрения Шувалова, постоянно заботившегося о благе подданных, вопрос о рекрутской реформе являлся вообще одним из ключевых. Упорядочивание рекрутских наборов должно было в значительной степени облегчить жизнь российского крестьянства.

Рекрутский сбор, являвшийся тяжелой государственной повинностью, неизменно сопровождался различными злоупотреблениями. Взяточничество, поставка негодных рекрутов были постоянными проблемами для всех руководителей государства. Но даже после сбора рекрутов возникала громадная проблема бережного обращения с новобранцами и доставкой их в полк. В феврале 1756 г. в Сенате слушалось дело об отправке из Оренбургской губернии транспорта в составе 213 башкир, которых надлежало определить в различные службы (включая военную). Отправка из Оренбурга состоялась в середине октября 1755 г. и за время пути «из того числа, как из оной губ. Канцелярии в полученном рапорте значит, дорогою при разных наслегах померло 97 человек, да из отправленных в сенат.

Тяжесть условий армейской службы приводила к тому, что рекрутский набор воспринимался населением как чрезвычайное происшествие. Массовым явлением стали побеги крестьян в период проведения рекрутских наборов. Один только слух о начале набора увеличивал количество беглых. К примеру, когда в марте 1754 г. смоленский магистрат арестовал около 50 мещан для взыскания с них недоимок, это привело к появлению слухов о рекрутском наборе и бегству части населения губернии в Польшу. В связи с этим не вызывает удивление идея Шувалова, предложившего осенью 1753 г. отсрочить проведение рекрутского набора до тех пор, пока вдоль польской границы не будут выставлены особые воинские команды «для удержания побега людям». В том же проекте граф предлагал посадить под замок служителей сенатской типографии, печатавших указ о проведении набора, дабы избежать преждевременного разглашения ин- формации[347]. Этот проект получил одобрение Сената, проведение набора отложили до февраля 1754 г., а работники типографии просидели под караулом полгода, вплоть до марта 1754 г.[348]

К середине XVIII в. сложилась достаточно стройная система пополнения армейских рядов. За комплектование отвечала Военная коллегия, которая определяла потребность в рекрутах и представляла соответствующее доношение в Сенат. Именно Правительствующий Сенат издавал указ о проведении очередного набора и определял его размеры. Сам сбор рекрутов проводили армейские офицеры, командированные в ту или иную губернию.

Предложенный П.И. Шуваловым осенью 1757 г. проект должен был смягчить условия проведения рекрутского набора.

Важнейшей составляющей плана Шувалова было разделение всех губерний на 5 равных частей, с которых и предлагалось брать по очереди рекрутов раз в пять лет.

С другой стороны, разделение губерний должно было быть выгодно и дворянству. По словам графа, установление четкой очереди наборов необходимо, «дабы каждый [помещик. - С.А.], ведая о времени, когда ему с числа душ рекрута платить подлежит, всегда изготовится, и крестьян, или людей своих, которые к отдаче назначатся, толь удобнее от укрывательства удержать, и в том некоторую осторожность предпринять, а чрез сие понуждений в скорейшей отдаче, и убытков и разных из того приключений миновать могли»[349].

При этом предложенная П.И. Шуваловым пропорция сбора рекрутов по 1 человеку со 100 душ в российских условиях считалась высокой. Набор 1745 г. предусматривал сбор 1 рекрута со 170 душ, набор 1747 г. - 1 со 121 души[350].

Для того чтобы уменьшить тягость рекрутских наборов для российского крестьянства, Шувалов предлагал привлекать «рекрут из вольных людей, как из подданных Ея Императорскаго Величества, так и из чужестранных, однако по собственным вступающих в службу желаниям, а не с принуждения, и из таких, которые ни казенным платежем и ни помещикам ничем не обязаны, а имеют по законам право служить, кому сами пожелают, т.е. из малороссиянцев и тому подобных»[351].

В дополнение к своему проекту граф разработал подробную инструкцию с описанием всех действий назначенных для сбора рекрутов офицеров. Шувалов подробно описывал методы проверки рекрутов, способы их доставки в воинские части. Инструкция строжайше предписывала бережно заботиться о здоровье новобранцев, запрещались жестокие наказания. В значительной мере предложения Шувалова развивали и дополняли идеи, высказанные в предшествующие царствования. Первый указ, требующий бережного обращения с рекрутами, появился на свет еще в 1719 г.[352] Одной из мер, предложенных в 1730-е гг. и поддержанных Шуваловым, было выбривание волос на половине головы рекрута (спереди). Подобная мера представлялась графу более гуманной по сравнению с принятой практикой, поскольку с 1712 г. для удобства опознания беглых новобранцев им делалась наколка на кисти правой руки в виде креста[353]. Таким образом, именно Петр Иванович способствовал появлению известного российского выражения «забрили в армию».

В то же время некоторые из предложенных П.И. Шуваловым мер не могли привести к значительным результатам. Идея пополнять армию за счет «охочих» людей не являлась новой. В начале царствования Петра Великого в армию активно набирали вольных людей, в основном бывших и беглых холопов и «гулящих»[354]. Тогда же выяснилось, что в условиях крепостного права контингент таких людей, добровольно идущих на военную службу, крайне ограничен, в связи с чем рекрутский набор и превратился в главное средство пополнения армии.

Предложенный П.И. Шуваловым проект так и не был полностью принят к исполнению, поскольку не было проведено разделение губерний на 5 полос, а в 1766 г. предложенное графом «Генеральное учреждение» было заменено новым.

Попытки Шувалова добиться более бережного отношения к рекрутам дали только небольшой эффект. Генерал-поручик И.И. Костюрин, который весной 1759 г. инспектировал действующую армию, встретил близ Митавы команду рекрутов, следовавшую в Обсервационный корпус. Из 500 человек налицо оставалось только 373. Остальные новобранцы частично умерли от болезней (21 человек) либо были оставлены в госпиталях[355]. Несмотря на то, что его попытки сберечь рекрутов давали небольшой эффект, Петр Иванович продолжал их делать. В январе 1760 г. Шувалов попросил Конференцию подтвердить указ, согласно которому вернувшиеся беглые солдаты не должны были подвергаться телесным наказаниям. Это предложение было поддержано членами Конференции; в январе 1760 г. был издан новый указ, описывающий правила обращения с беглыми солдатами[356].

В то же время вплоть до екатерининского царствования предложение Шувалова служило одним из документов, регламентирующих порядок рекрутского набора. В делах Сената содержатся доношения с мест, в которых чиновники просят разъяснить некоторые спорные положения Генерального учреждения. Так, 5 сентября 1760 г. Правительствующий Сенат на доношение Смоленской губернской канцелярии ответил, что «с теми

отбывающими [уклоняющимися. - С.А.] от службы поступать в силу со-

620

стоявшегося генерального о ежегодном сборе рекрут учреждения» .

Несмотря на то, что «Генеральное учреждение» было введено в действие только частично, граф не утратил интереса к проблеме пополнения армии. Коль скоро рекрутские наборы представляют столь серьезную нагрузку для населения необходимо по возможности ограничить их масштабы, то есть количество забираемых в армию рекрутов.

В силу этих соображений Петр Иванович постоянно обращался к теме нерегулярных воинских формирований. В эти войска входили всевозможные гусарские части, слободские полки, казачьи части и конные инородческие команды[357]. Схожий статус «вспомогательных» и даже второсортных подразделений носили гарнизонные части и ландмилиция. Общая численность всех этих частей в 1755 г. составляла не менее 150 тыс. чел. С одной стороны, такие войска обходились государству гораздо дешевле - затраты на их жалованье, оружие и обмундирование были невелики. С другой стороны, со времен Петра Великого личный состав этих подразделений привлекался для пополнения полевой армии. Новобранцы проходили первоначальное обучение в гарнизонных полках, кроме того, из армейских полков в гарнизоны зачисляли престарелых ветеранов.

П.И. Шувалов стремился продолжить эту традицию. Графа привлекала еще одна особенность нерегулярных и гарнизонных частей - расположенные на окраинах государства, они могли быть использованы для строительства крепостей, хозяйственных операций - то есть способствовать выполнению излюбленной идеи Шувалова о «размножении государственного богатства». Об интересе графа к теме нерегулярных воинских формирований свидетельствует его предложение, поданное в марте 1757 г., об учреждении комиссии о нерегулярных полках. Это учреждение должно

было выяснить точное количество нерегулярных полков в империи, раз-

622

мер получаемого ими жалованья и имеющиеся привилегии[358].

В первую очередь внимание графа привлекала ландмилиция. Необходимо напомнить, что впервые формировать такие полки приказал Петр Великий. Данные части предназначались для несения гарнизонной и пограничной службы на Украине, от обычных армейских подразделений ландмилиция отличалась переменным характером службы - зимние месяцы солдаты и офицеры могли проводить в своих деревнях. С точки зрения строевых офицеров, ландмилиция по всем показателям (состав нижних чинов, уровень боевой подготовки, характер службы) была второсортной. В подтверждение приведем следующий факт: до 1736 г. у военнослужащих этих частей не было установленной формы, и они донашивали старые

623

мундиры разных полков . В 1756 г. численность ландмилиции составила 27758 чел.[359]

С точки зрения П.И. Шувалова, ландмилиция наилучшим образом подходила для несения гарнизонной службы в Сибири. Эта мысль проводится в проекте графа, поданном в Сенат в сентябре 1760 г. С одной стороны, размещение в Забайкалье ландмилиции позволяло отправить на борьбу с Пруссией расположенные там армейские части. С другой стороны, военнослужащие ландмилиции могли заниматься сельским хозяйством[360]. Граф также стремился использовать людские ресурсы ландмилиции в войне с Пруссией. В 1756 г. за счет солдат и офицеров ландмилиции был частично укомплектован и формировавшийся графом Обсервационный корпус.

Гарнизонные полки представляли извечную головную боль для руководителей государства в силу невысоких моральных и деловых качеств личного состава. Они были абсолютно необходимы для поддержания порядка на окраинах империи. Именно эти подразделения строили новые крепости, усмиряли недовольных, исполняли обязанности конвоя. В военное время часть гарнизонных полков использовалась для комплектования

полевой армии. К середине 1750-х гг. численность гарнизонных полков

626

составляла 74548 чел. В.Н. Татищев, ознакомившись с офицерами гарнизонных полков в Астраханской губернии, писал: «Так плохи, что едва можно сыскать кого к знатному делу определить, а дел весьма немало, и принуждены иногда таких определять, на которых надеяться бы не можно». Однако Татищев признавал и объективную сложность службы в таких полках: «Сюда определяют из полков негодных и самых подлых, ибо путной никто не похочет. Для того что жалованье малое, а все дорого, по-

627

сылки трудные непрестанно»[361].

В декабре 1756 г. Петр Иванович Шувалов обратил свое внимание на гарнизонные полки и предложил полностью освободить армейские полки от гарнизонной службы.

В период царствования Елизаветы Петровны существовало еще одно своеобразное подразделение, игравшее довольно важную роль в планах Шувалова; речь идет о так называемом «смоленском шляхетстве». Это подразделение было создано из смоленских шляхтичей после присоединения Смоленска к Московскому царству в 1660-е гг. Шляхтичи должны были выставлять на военную службу полк численностью в 1320 человек, разделенный на 7 рот. Как единое целое полк в боях не участвовал, шляхтичи из его состава посменно привлекались на службу. К примеру, от 600 до 700 человек шляхтичей ежегодно отправлялись для прикрытия границы. Боеспособность таких отрядов была невелика, они постоянно вызывали нарекания властей, поскольку были плохо обучены и вооружены, небрежно несли службу. Бригадир Рыддер, посланный в 1753 г. для надзора за польской границей, доносил в Сенат, что смоленские шляхтичи слишком плохо экипированы для несения службы: «Не токмо чтоб ружья или

628

сабли, но и одежду едва имеют»[362]. Несмотря на все эти недостатки смоленские шляхтичи должны были играть заметную роль в планах П.И. Шувалова. Именно эти части должны были прикрывать границу с Польшей от побегов крестьян, бороться с контрабандой. Во исполнение планов графа, смоленские шляхтичи начиная с осени 1753 г. в увеличенном числе привлекались к охране границы с Польшей, несению так называемой «форпостной службы».

Громадное внимание Петр Иванович Шувалов уделял военному образованию. Это можно объяснить несколькими причинами. Масштабные проекты графа требовали большого количества квалифицированных исполнителей. По сложившейся со времен Петра I практике, в условиях острой нехватки квалифицированных чиновников именно выпускники военных корпусов и школ активно привлекались к различным гражданским службам, выступая в роли «универсальных исполнителей». Сохранились свидетельства того, что граф Шувалов привлекал офицеров для исполнения своих государственных проектов. К примеру, в июле 1754 г. граф подал в Правительствующий Сенат предложение о строительстве трубопровода от озера Эльтон до города Камышин. Суть предложения была в попытке удешевить таким образом доставку соляного рассола, из которого впоследствии выпаривалась поваренная соль - важная статья государственных доходов. Для непосредственного изучения местности граф пред-

629

лагал послать инженерного офицера .

О масштабах использования офицеров при решении гражданских задач свидетельствуют следующие цифры: в 1756 г., когда создавалась полевая армия для войны с Пруссией, обнаружилось, что из 29 офицеров Инженерного полка 7 человек находились при межевании Московской гу-

630

бернии и 4 в Новой Сербии[363]. С другой стороны, на протяжении 1750-х гг. граф сначала неофициально, а затем в должности генерал-фельдцейх- местера занимался развитием российской артиллерии и инженерных войск. Реформы этих специальных родов войск были невозможны без хорошо подготовленных офицеров.

Военное образование в Петербурге получило свое развитие начиная с 1710-х гг. В этот период времени была основана Навигацкая школа, переименованная впоследствии в Морской корпус. Следующий крупный шаг был сделан в 1732 г., когда по указу императрицы Анны Иоанновны был создан Сухопутный шляхетный корпус. Помимо этого для подготовки офицеров специальных родов войск Петром Великим были основаны Ар-

631

тиллерийская и Инженерная школы .

Состояние военного образования к середине 1730-х гг. не было удовлетворительным. В качестве примера можно привести высказывания такого обстоятельного критика, как В.Н. Татищев. По его мнению, подготовка офицеров в Сухопутном корпусе была на невысоком уровне, поскольку не хватало преподавателей, а учебная программа была слишком упрощенной, и арифметики только «начала показывают», отдавая предпочтение строевой подготовке. В итоге, по словам Татищева, «многих учившихся чрез пять лет и более видеть случилось, что, кроме тех, кои в домах обучались, мало кто научился, зане начальники их наиболее прилежат их ружьем

/ГОЛ

обучать» .

Чуть лучше В.Н. Татищев оценивал состояние дел в Артиллерийской и Инженерной школах. Артиллеристы «чрез практику как в стрелянии ис пушки, бросании бомб и составах огненных, если токмо прилежно кому

633

показывают, довольное искусство имеют» . Инженерная школа позволяла изучить «нижние части арифметики и фортификации (на бумаге)». В то же время огромным недостатком обеих школ было слабое преподавание европейских языков. По словам Татищева, ученики «никакого европей-

634

ского языка не знают, книг нуждных читать не могут» .

Критика В.Н. Татищева была обращена, в первую очередь, против содержания читаемых дисциплин и отражала позицию дворянина, заинтересованного в получении сыновьями хорошего образования. При характеристике Инженерной школы Татищев прямо пишет о том, что обучение в ней полезно, ибо «подлинно училище шляхетству полезное и нуждное не токмо тем, которые в войске служат и офицерами быть желают. не меньше и тем, которые в гражданских знатных чинах быть уповают, дабы в случае потребы представления инженерные внятно разсмотреть и разсу- дить мог»[364]. Таким образом, в первую очередь Татищева интересовала возможность выстраивания дворянином своей индивидуальной карьеры.

П.И. Шувалов, подававший свои проекты о военном образовании в 1754, 1755 и 1758 гг., дополняет эту картину новыми красками. Главное отличие критики П.И. Шувалова заключается в том, что ситуация в военном образовании рассматривается с точки зрения государственных интересов. По своей должности генерал-фельдцейхмейстера П.И. Шувалов был обязан знакомиться с проектами новых крепостей и ремонтировать старые и приводил примеры неудачных идей: «В пример. возможно поставить кронштадтскую крепость, на которую от начала строения в починку и содержание столь много иждивения употреблено, что едваль не всю, по прожекту вечной славы достойныя памяти государя Петра Вели- каго, с каменною одеждою во окончание строением привести можно; считая только почти бываемыя разорения от прибыльных вод, чему не иное что причиною, как только расположение нордской линии, которую от неосторожности инженер положи несколько бастионов в море и не придав им надежнаго от разбития воды в крутостях укрепления, подвергнуть тем всегдашней безпрерывной порче; прочие же строители, не смотря на то, не взяв никакой предосторожности, по прежнему манеру починивали, а таковое разорение и в бывшую последнюю прибылую большую воду, которая в 1752 году была, сию линию почти до основания разрыла. и требовалось по исчислению для починки разореннаго строения немалая де-

636

нежная сумма»[365].

К этим претензиям граф добавлял традиционные жалобы на слабую языковую подготовку учащихся и возникающие из-за этого трудности в обучении, ибо «в артиллериской и инженерной школах чужестранных языков не учат, а на российском языке книг, как источников, откуда науки почерпаются о фортификации и артиллерии (кроме некоторых неисправных переводов), нет, и так сим множество способов отнимается артилле-

637

ристу и инженеру получить надлежащее совершенство в знании» .

А.Г. Письменский, исследовавший военно-инженерное образование в России, признает невысокий уровень подготовки инженеров в этот период. В инженерных школах отсутствовали определенные программы и методики обучения, штат инженерной школы в 1752 г. был невелик - только 75 учеников[366].

Какие же меры предлагал П.И. Шувалов для исправления ситуации? Все предложенные им меры можно разделить на два блока. Во-первых, граф предлагал значительно расширить учебную программу артиллерийской и инженерной школ. В число учебных курсов предполагалось включить серьезный курс физики, включавший гидравлику, химию, алгебру и геометрию (напомню, что в 1740-е гг. будущим офицерам преподавали только «начала арифметики»).

Отличительной особенностью проектов П.И. Шувалова было резкое увеличение финансирования корпуса. Если директор Сухопутного корпуса по штатам 1731 г. должен был распоряжаться суммой в 30 тыс. рублей, то в проекте 1758 г. о создании Артиллерийского кадетского корпуса предполагалось выделять ему ежегодно 160 тыс. рублей. Эти требования о столь резком увеличении финансирования могли бы показаться непомерными, однако принципиальной особенностью всех проектов П.И. Шувалова было четкое указание об источниках финансирования. Так, и в случае с учреждением артиллерийского корпуса граф прямо указывает, что источник средств - отчеканенная по его проекту легковесная медная монета: «На произведение в действо сего вновь начинаемого дела. изысканной мною ныне еще новой доход и никуда не определенной употребить можно, ибо по моему представлению. к облегчению обращения в государстве медных денег и ради прочих польз развозка двух миллионов рублев по городам и перевод чрез вексели с приращением интереса навсегда б с

639

большим числом следовать имело» . В проекте 1755 г. о создании военного училища не менее четко указано, что источником средств должна была стать «новоположенная винная сумма» - т.е. прибыль от увеличения цены на вино, которое продавало государство[367].

Второй составной частью плана П.И. Шувалова было развитие общего военного образования и подготовка квалифицированных штабных офицеров. В связи с этим он предлагал создать при Сухопутном шляхетском корпусе высшую военную школу с двухлетним курсом обучения. В проекте о создании высшей военной школы граф указывает, что этих учеников необходимо учить «науки военной как всякой фронт устроить, зачав от фронта ефрейторов, даже до фронта полковаго, как во оном поступать, и какие обращении или эволюции делать, и к чему оные потребны, как маршировать, и где какое прикрытие употреблять, каким образом с кан- воями и деташаментами поступать, как лагирем становитца и ево укреплять и что при том примечать надлежит, как внутри государства маршировать, на квартиры становитца и из них выступить, как во всех случаях полк содержать в порятке и строгости»[368]. Такая учебная программа была слишком обширной для пехотного офицера, однако необходимой для подготовки офицеров-квартирмейстеров.

В условиях войны с Пруссией столь обширный план не мог быть реализован, графу удалось добиться только некоторых частных улучшений. К примеру, в 1758 г. артиллерийская и инженерная школы были собраны в единое заведение. Заслугой графа можно также признать повышение самостоятельности начальника Артиллерийской и Инженерной школы. Отныне именно начальник школы, а не Канцелярия Главной Артиллерии и

642

Фортификации, решал внутренние вопросы школы . Создание полноценного артиллерийского кадетского корпуса, который предлагал П.И. Шувалов, произошло только в октябре 1762 г. При этом в основу учебной программы корпуса были положены идеи, изложенные в проекте

/Г л о

Петра Ивановича .

В то же время предложение графа о подготовке квалифицированных командных кадров было вполне актуальным. В отсутствие подготовленных офицеров штаба и при небрежном хранении документов в канцеляриях в каждом следующем походе армия вынуждена была двигаться фактически «на ощупь». В качестве примера можно привести ситуацию, возникшую летом 1756 г. Русская армия готовилась к войне с Пруссией, главным театром военных действий должна была стать Восточная Пруссия. Одним из важнейших вопросов было определение маршрута следования русской армии к Восточной Пруссии по территории Литвы. Несмотря на то, что в 1748 г. корпус российских войск, отправленный на помощь Австрии и Англии в борьбе с Францией, дошел до Рейна, спустя восемь лет П.И. Шувалов смог собрать лишь отрывочные сведения об этом походе и использовавшихся дорогах. Спрошенный им генерал-лейтенант Бро- ун заявил: «За прошествием тому назад не малого времени, а наиболее за незнанием ныне проектированного плана великости армии, также инфан- териею или кавалериею марш восприят будет к тому ж, что и время с временем сходства не имеет, обстоятельного известия представить не может. Однако ж по тогдашнему его примечанию ситуации и тамошних мест положения наиспособнейше признавает из Курляндии или Литвы и Жмуид- скую провинцию корпусом в прусские границы вступать и проходить промеж местечка Тильзит и крепости Мемель»[369]. Более того, не нашлось сделанных в период этого похода описаний дорог, и потому Броун советовал: «Ежели оного в тех оставших делах сыскано не будет, то уповательно таковому описанию быть у господина генерал-аншефа и кавалера Юрья Григорьевича Ливена»[370]. В результате описание дорог пришлось проводить заново, используя только карту, переданную из Коллегии иностранных дел.

О том, насколько идея П.И. Шувалова о подготовке штабных офицеров являлась оригинальной и своевременной, свидетельствует и европейский опыт. Лучший полководец своего времени король Пруссии Фридрих II в 1763 г. организовал обучение в Сан-Суси и Потсдаме 12 офицеров, которые впоследствии должны были выполнять функции офицеров штаба. Во Франции прообраз генерального штаба, занимавшегося военнотопографическим описанием Европы, наблюдением за иностранными армиями и т.д., был создан в 1766 г.[371] Таким образом, проект П.И. Шувалова о подготовке 150 офицеров, которые могли заниматься штабной службой, был одним из передовых в Европе.

Одной из любимейших идей Петра Ивановича Шувалова было собст-

w              w              тл

венно техническое усовершенствование артиллерийских орудий. В первую очередь граф преследовал следующие цели - уменьшить вес артиллерийских систем и их разнообразие, повысить огневую мощь.

Подобные задачи для того времени были вполне актуальными. Артиллерия европейских государств в середине XVIII в. отличалась большим разнообразием калибров и систем.

Мы не знаем точно, когда граф впервые обратился к военному изобретательству, однако уже в 1753 г. он представил свой проект артиллерийского орудия в Сенат, так называемой «секретной гаубицы».

Основным отличием этой гаубицы был овальный, постепенно расширяющийся к дулу канал ствола. Овальная форма ствола была необходима для повышения действенности стрельбы картечью. По мнению Шувалова, преимущество его гаубицы состояло в том, что картечные пули из нее «более в стороны раздаваться быть имеют, а не так, как доныне от круглых калибров большое число вниз и верх праздно падают»[372]. Таким

633 Там же. - С. 108.

Там же.

образом, большее количество картечных пуль, разлетающихся вширь, должно было нанести максимально поражение вражеским войскам. По решению Сената новые орудия были отлиты и в ноябре 1753 г. испытаны на практике. В результате «секретная гаубица» была признана «полезнейшею» перед старыми орудиями и рекомендована к производству. Всего было отлито до 50 новых гаубиц (по числу пехотных полков в российской армии). Вслед за этими орудиями были отлиты «близнята» - две легкие 6-фунтовые гаубицы, слитые вместе и помещенные на одном лафете. Это орудие весило всего 11,5 пудов и должно было заменить полковые 3-фунтовые пушки. Оба типа артиллерийских орудий оказались недостаточно эффективными и были на протяжении 1760-х гг. сняты с вооружения русской армии.

Однако столь напряженная деятельность графа привела к созданию им в 1756-1757 гг. так называемых «единорогов», которые оказались чрезвычайно удачными орудиями. Единорог получил свое название от геральдического животного, изображенного на графском гербе Шуваловых. Это была артиллерийская система, предназначенная для стрельбы всеми видами снарядов - картечью, ядрами, разрывными гранатами, зажигательными снарядами. В отличие от орудий старых типов единороги имели конические расширяющиеся к дулу каморы, что позволяло быстрее их заряжать. Вдохновленный первыми успешными испытаниями своих орудий граф постоянно усовершенствовал единороги. Эти орудия были самых разнообразных калибров - от 2 пудов до 6 фунтов. В то же время в сравнении со старыми орудиями новые отличались большим единообразием. Если старая артиллерия включала орудия 11 разных калибров, то новая только 5. Дальность стрельбы из новых орудий также увеличилась и достигла 500-1000 саженей.

Несмотря на заявленную универсальность, шуваловские единороги в первую очередь предназначались для стрельбы разрывными снарядами и картечью. Это можно доказать в том числе тем фактом, что в комплект снарядов к шуваловским орудиям в большом количестве входили разрывные. На 1 тыс. снарядов старой артиллерии приходилось 453 сплошных и 367 разрывных плюс 180 картечей. В шуваловской же артиллерии сплошных снарядов на 1 тысячу насчитывалось только 190, а разрывных - уже 527 и 283 картечи648.

Шуваловские орудия неплохо показали себя на полях сражений Се-

vy              vy              1 Г              vy              vy

милетней войны. По словам главнокомандующего русской армией генерала П.С. Салтыкова, в сражении при Кунерсдорфе «наша артиллерия, а особливо же большая посредине армии из новоинвентованных орудий и шуваловских гаубиц устроенная батарея великий неприятельской кавале-

рии и супротивным их батареям вред причиняла»[373]. Об эффективности шуваловских орудий лучше всего говорит тот факт, что они (с некоторыми переделками) использовались в русской армии на протяжении почти ста лет, до середины XIX в.

Военные историки, начиная с XIX в., спорят о самостоятельности изобретения графа. А. Нилус отмечал, что при создании единорога граф пользовался идеями другого прожектера - капитана Бишева, который в 1752 г. предложил проект мортир-каноны. Это орудие отличалось конической каморой и предназначалось для стрельбы всеми видами снарядов[374]. И.С. Прочко отмечал, что в основе проекта единорогов лежит идея «длинной гаубицы», которая отливалась еще в эпоху Петра Великого[375]. В то же время Нилус отмечал, что в основе своей идея Шувалова была верной - он стремился повысить подвижность артиллерии и увеличить ее мощь.

В любом случае необходимо отметить, что деятельность Шувалова, даже при условии заимствования чужих идей, поражает своими масштабами. Сам генерал-фельдцейхмейстер в своем доношении к императрице, написанном в конце 1750-х гг., отмечал, что по его проектам было отлито 741 орудие[376].

Будучи в восторге от своего изобретения, граф П.И. Шувалов всячески стремился его пропагандировать. Постоянно проводились испытания новых орудий. Так, при действующей армии были устроены стрельбы в период с 28 по 31 января 1760 г. По мнению генералитета, «новоизобретенная артиллерия пред старою натурально преимущество имела», поэтому ее решено было использовать.

Успешная деятельность П.И. Шувалова в сфере военного изобретательства была бы невозможна без наличия целой команды помощников. Одна из заслуг графа как раз и состояла в том, что ему удалось мобилизовать интеллектуальный и трудовой потенциал нескольких десятков «артиллерийских служителей» (т.е. артиллеристов). Как мы уже отмечали, многие проекты Шувалова были в сущности разработаны его помощниками, такими как капитан М.В. Данилов. В отливке орудий активное участие принимали служители Московского и Петербургского пушечных дворов, Петербургской артиллерийской лаборатории. Среди офицеров - помощников Шувалова можно выделить начальника лаборатории подполковника М.Г. Мартынова, старшего офицера лаборатории капитана И.И. Миллера. В отливке секретной гаубицы самое деятельное участие принимал пушечный мастер Михаил Степанов.

Петр Иванович Шувалов ходатайствовал в Сенате о награждении своих сотрудников. Из этих документов мы узнаем, что Михаил Степанов был одним из самых опытных артиллерийских мастеровых. Степанов находился на службе с 1733 г., привлекался к работам на монетном дворе, бывал в командировках в пограничные крепости, предлагал собственные технические изобретения. Для столь ценного сотрудника Шувалов добился высокой награды - звания пушечного мастера (пожаловано в апреле 1756 г.). Чтобы понимать степень значимости этой награды достаточно сказать, что в 1756 г. на службе помимо Степанова состоял только один

653

пушечный мастер .

Но эти люди составляли только небольшую часть сотрудников графа. Так, только при отливке «секретных гаубиц» использовалась команда из 50 человек, в которую входили пушечный мастер, подмастерья, артиллерийские служители (бомбардиры, канониры, фузелеры)[377].

Стремление Шувалова всемерно увеличить боевую мощь артиллерии и объективная потребность в усилении вооруженных сил в период войны с Пруссией привели к появлению еще одного детища графа - Обсервационного корпуса. Решение о создании корпуса было принято в сентябре 1756 г. и носило самый общий характер - в протоколе Конференции сказано только, что новое соединение должно насчитывать от 20 до 30 тысяч человек[378]. Обсервационный корпус должен был состоять из шести полков - гренадерского и пяти мушкетерских. Предполагалось, что новый корпус будет отправлен на поддержку действующей армии.

Почему же именно Петр Иванович получил столь лестное назначение? Сам Шувалов гордо утверждал, что взялся за это ответственное и трудное дело, когда «никто на себя сего дела взять не хотел, то поведено мне оное учинить»[379]. Необходимо отметить, что одним из факторов, сыгравших в его пользу, возможно стал личный опыт графа. Петр Иванович уже участвовал в формировании новых армейских подразделений, правда, на «теоретическом» уровне. В 1753 г. он предложил увеличить количество гренадерских рот в каждом полку. Если до того в каждом армейском пехотном полку насчитывалось 3 батальона (12 мушкетерских рот) плюс 2 гренадерские роты, то П.И. Шувалов предложил довести число гренадерских рот до 3 на полк. В начале 1756 г. на основе нескольких «добавочных» гренадерских рот были сформированы 4 элитных гренадерских полка. Новые части сыграли значительную роль в ходе Семилетней войны. С другой стороны, лихорадочная перетасовка людей накануне войны привела к снижению боеспособности обычных мушкетерских полков.

Как бы то ни было, под влиянием П.И. Шувалова идея запасного корпуса приобрела совершенно оригинальные черты. Граф решил, что главным оружием корпуса должна была стать новая артиллерия, а пехотные полки были обязаны только прикрывать позиции орудий. При каждом полку было по 18 орудий, что в 4,5 раза превышало штат военного време-

657

ни (4 орудия)[380]. Таким образом, на 6 полков корпуса приходилось 108 орудий. По плану П.И. Шувалова солдатские ружья в корпусе также должны были быть новых улучшенных образцов. Сами полки Обсервационного корпуса по численности личного состава превосходили армейские. В то время как армейские пехотные полки по штату состояли из 3 батальонов, в новом корпусе каждый полк состоял из 4. В состав корпуса предполагалось включить и сильные кавалерийские подразделения - 24 эскадронов кирасир и драгун, 1200 гусар. Общая численность личного состава корпуса должна была по плану Шувалова составить 31398 чел. и 144 орудия (для сравнения - численность всей российской армии в сражении при Кунерсдорфе 1 августа 1759 г. составляла около 50 тыс. человек). Таким образом, под влиянием Шувалова вместо вспомогательного корпуса было решено сформировать маленькую армию из трех родов войск.

Формирование корпуса, помимо всего прочего, обеспечивало и придворные позиции графа. В своих доношениях в Конференцию и Сенат он постоянно подчеркивал нужность и срочность создания корпуса, свою ответственность за это сложнейшее дело. На протяжении года с октября 1756 г. практически еженедельно из Сената рассылались указы, посвященные корпусу, - требовались офицеры, повозки, орудия, деньги, лошади.

Корпус формировался в Московской губернии с конца 1756 г. по осень 1757 г. Личный состав корпуса набирался из самых разных источников. Часть людей была взята из армейских полков, другие военнослужащие переводились из гарнизонных полков и ландмилиции. Потребность в офицерах частично удовлетворялась за счет выпускников кадетского корпуса и полков лейб-гвардии[381]. В качестве переводчиков с польского, которые были необходимы при марше корпуса через территорию Речи Посполитой, использовались смоленские шляхтичи[382].

Несмотря на все прилагаемые усилия, корпус так и не удалось укомплектовать согласно штатам. Вместо 4 батальонов по штату в момент отправки на войну полки Обсервационного корпуса включали только по два. Следовательно, и общая численность корпуса, прибывшего воевать с пруссаками, далеко не достигала расчетных 30 тысяч человек. В момент присоединения к действующей армии в августе 1758 г. корпус насчитывал только 9 тыс. человек. Общее печальное состояние российской кавалерии не позволило включить в корпус все намеченные кавалерийские подразделения. Вместо 24 эскадронов были сформированы только 6 конных рот[383]. Несмотря на планы графа вооружить корпус только новым оружием в полках корпуса использовалось 15,7 тыс. ружей старых типов. Формирование нового корпуса потребовало огромных средств - первый год содержания корпуса обошелся не менее чем в 1 млн рублей. Это объясняется как значительным масштабом формирований, так и их спешностью. Военной коллегии приходилось переплачивать за поставляемые материалы. В частности в октябре 1756 г. генерал-кригс-комиссариат[384] получил

право заключать контракты о поставках продовольствия для корпуса без

662

предварительного проведения торгов . Что означала эта мера? Конференция отказывалась даже от формальной попытки сбить на торгах цену во имя быстроты поставки грузов. Кроме всего прочего, такая схема являлась еще более коррупционной, чем обычная армейская закупка, поскольку выбор поставщиков всецело отдавался на усмотрение военных чиновников.

Командовать Обсервационным корпусом на поле боя Петр Иванович планировал самолично, однако болезни вынудили его передать командование другим генералам. Зимой 1758 г. корпус повел в поход генерал- поручик Ю.Ю. Броун. При этом граф Шувалов до последнего цеплялся за возможность руководить своим детищем. В январе 1758 г. он писал в Военную коллегию: «Сей корпус моими трудами и стараниями учрежден и содержится во всем на другом основании, то, несмотря на то, что в походе помянутый г-н и кавалер главным командиром будет, все, что до снабде- ния сего всем потребным принадлежит - неотменно, на моем попечении остается, так что обо всем том, еже до снабдения оного и внутренней эко-

663

номии принадлежит, он, генерал и кавалер, должен мне репортовать» .

Первая же полноценная военная кампания, в которой участвовал Обсервационный корпус, оказалась для него крайне неудачной. Весной 1758 г. корпус выступил на соединение с действующей российской армией. Сразу же выяснилось, что корпус перегружен артиллерией и различными запасами, а потому может передвигаться только с черепашьей скоростью. Расстояние в 850 верст от Пскова до Торна (Торуни) корпус смог преодолеть за 5 месяцев. Таким образом корпус проходил в месяц 170 верст, или же менее 6 верст в день[385]. 24 июня 1758 г. командующий корпусом генерал- поручик Ю.Ю. Броун для ускорения марша принял решение оставить на складах часть артиллерии - в общей сложности до 40 орудий[386]. Корпус присоединился к действующей русской армии генерал-аншефа В.В. Фер- мора непосредственно перед сражением при Цорндорфе 14-15 августа 1758 г. Военный историк Д.Ф. Масловский описывал действия Обсервационного корпуса в этой баталии как «катастрофу». Подразделения корпуса не выдержали удара прусской армии и в беспорядке оставили поле боя.

Такие оценки корпуса подтверждаются официальным документами. Сразу же после сражения В.В. Фермор в своей реялции к императрице упоминает о непослушании, буйстве и пьянстве некоторых солдат. В частном письме к М.И. Воронцову он прямо пишет, что «многие, отлучась из строю, разграбя у маркитантов вино, напившись пьяны. К надлежащему послушанию приведены быть не могли»[387]. Полтора года спустя после битвы при Цорндорфе при обсуждении в Конференции плана кампании 1760 г. участники совещания отмечали «ослушание» и «пьянство» рус-

667

ских солдат в 1758 г.

Участники сражения при Цорндорфе также оставили нелицеприятные отзывы касательно действий Обсервационного корпуса. М.А. Муравьев (в тот период обер-офицер) вспоминал, что днем в разгар сражения он видел бродящие по полю кучки солдат: «Тут всякий был канонер, а особливо обсервационные солдаты, надев на себя белые полатенцы чрез плечо, и перевязав так как шарфы, бегали повсюду мертвецки и пьяны... Наехал я тогда на одну их артель, стояла у них бочка вина. Они мне налили стакан и дали, бранив: «Пей, такая твоя мать». Я же им сказал: «Что вы, ребята, делаете? Видите ли вы, от неприятеля вся наша армия уже разсеяна?» То они сказали мне: «Будь ты нам командиром, поведи нас». И я, вынев свою шпагу, повел их в то место, где стоял при пушках неприятель... Вдруг же оглянулся назад, уже и никого нет. Благодарил тогда я бога, что избавился от таких пьяных»[388].

Корпус понес тяжелые потери; в первых реляциях, написанных сразу после сражения при Цорндорфе, урон корпуса оценивался в 5 тыс. человек убитыми и 3 тыс. ранеными[389]. Однако по сведениям на 31 августа корпус

670

уже снова насчитывал 9528 чел. Возможно, это свидетельствует о том, что корпус быстро пополнили, с другой стороны, к частям могли присоединиться отставшие солдаты.

В кампании 1759 г. корпус, уже под командованием генерал-поручика А.М. Голицына, участвовал в сражении при Кунерсдорфе. В этой битве корпус принял на себя первый удар прусской армии и вновь понес большие потери. По состоянию на 31 октября 1759 г. корпус насчитывал 8107 человек личного состава. Осенью того же 1759 г. Обсервационный корпус был расформирован, а личный состав и материальная часть ис-

671

пользованы для пополнения армейских полков и артиллерии .

Для самого Петра Ивановича Шувалова неудачные действия созданного им корпуса не имели каких-либо последствий. Сам Петр Иванович в письме к императрице, написанном в 1758-1759 гг., гордо заявлял об успешных действиях Обсервационного корпуса: «Мое попечение и ревность не меньше в сем предуспела, как и в прочем, ибо не токмо в полугодовое время сформирован, обмундирован новою амунициею и нового изобретения артиллериею снабден... в сражениях с неприятелем самым делом соответствовал моему наставлению и попечению и тем доказал, что он в та-

672

кое состояние исправное приведен, как только желать можно»[390]. Не имела особых последствий для графа и следствие, которое о беспорядках в армии проводил генерал-поручик И.И. Костюрин. Этот генерал, шурин А.И. Шувалова, не нашел существенных недостатков в действиях и состоянии Обсервационного корпуса и даже похвалил учение гренадерского

673

полка этого корпуса в журнале о своей поездке .

Чрезвычайно бурную деятельность граф развернул и в военноинженерном деле. Одной из главных задач графа стала ревизия всех российских крепостей и проверка степени их боеспособности. По предложению графа в 1757 г. была создана специальная комиссия по изучению российских крепостей. Необходимость ее создания была обусловлена тем фактом, что на протяжении нескольких лет в империи не существовало четкой системы ремонта и содержания крепостей. Как отмечалось в высочайшем указе 1757 г., зачастую новые постройки в крепостях проводились по инициативе комендантов без необходимых согласований, другие крепости просто устарели или находились уже не на границе, а посреди территории государства. Наиболее неудачно расположенные крепости необходимо было переносить на другое место. В частности в 1761 г. по ходатайству Шувалова была перестроена крепость св. Анны. Это укрепление было основано в 1730 г. и находилось на берегу Дона недалеко от Черкас- ска. Крепость располагалась в низменной местности, поэтому систематически затапливалась в период весеннего половодья. По предложению Шувалова взамен этой крепости была основана крепость св. Дмитрия Ростовского на Дону у впадения реки Темерник. Эта мера в значительной степени способстовала развитию современного города Ростов-на-Дону, разросшегося вокруг крепости и учрежденной в 1749 г. таможни[391].

Если же говорить о тех крепостях, которые в наибольшей степени привлекали внимание Шувалова, то это, в первую очередь, укрепления в Прибалтике и на Карельском перешейке (Выборг). Такой выбор был вполне естественным и объяснялся насущными задачами внешней политики. Коль скоро главным внешнеполитическим противником Российской империи в 1750-е гг. являлась Пруссия, то Лифляндия и Эстляндия играли важнейшую роль как плацдарм для любых наступательных операций. С другой стороны, напряженные отношения со Швецией заставляли уделять повышенное внимание обороноспособности Выборга и Кронштадта, которые прикрывали Санкт-Петербург.

При усовершенствовании крепостей граф использовал все средства для давления на Сенат и получения необходимых средств. К примеру, в сентябре 1758 г. Шувалов потребовал от Сената людей для ремонта укреплений Выборга. В рапорте граф указывал, что делает это «дабы в каковом либо нечаянном нужном случае найдены будут те крепости в необоронительном состоянии, ему бы за упущение или, больше за пренебреже-

675

ние должности его, причтено быть не могло» .

Значительное внимание П.И. Шувалов уделял и защите Сибири. По его предложению, поданному в 1760 г., было решено усилить Нерчинскую и Селенгинскую линии (Забайкалье). Эти меры были осуществлены уже в

676

царствование Екатерины II .