Что надо иметь в виду, чтобы договориться с подростком
Я уже обратил ваше внимание на то, что потребность в овладении контролем над собственной жизнью и связанные с этим конфликты очень похожи и действительно представляют собой проявления на качественно ином уровне того, с чем мы сталкивались в возрасте от одного до трех и от трех до пяти лет - то есть на борьбу за автономию и инициативу.
Тогда, если вы помните, мы искали выход в переговорах и заключении контракта с нашим ребенком. Причем контракт в максимальной, насколько это было возможно, степени учитывал потребности ребенка и при этом ограждал наши собственные интересы как живых и свободных людей, безусловно ответственных за своих детей, но отнюдь не обязанных всю жизнь без остатка посвятить исключительно им. Если десять лет назад мы качественно проделали эту работу, то сегодня, когда сыну или дочери "стукнуло" 12, возможно, будет достаточно лишь пересмотреть его параметры и кое-что добавить. В любом случае, коль скоро мы тогда сумели договориться с ребенком, который еще многого не понимал и не мог понять, которому иногда было трудно объяснить свою мысль внятно, теперь у нас есть очень хороший шанс договориться и понять друг друга с уже достаточно взрослым человеком, имеющим определенный жизненный опыт, свой собственный взгляд на мир и представление о своем месте в нем.На мой взгляд, начать необходимо с определения границ реальной дееспособности подростка по отношению к собственной жизни. В дальнейшем я буду часто употреблять в этой главе слово "границы". Границы, ясно и четко прописанные и определенные, по моему глубокому убеждению, являются тем краеугольным камнем, на котором строятся здоровые и реальные отношения между взрослым и подростком. Границы вообще чрезвычайно важны в отношениях между людьми. Если они не определены или размыты, - конфликт неизбежен. Для подростка же дело осложняется тем, что ему бывает непросто определить не только межличностные, но и свои внутренние границы.
В частности, границу между тем, на что он реально имеет право и за что, соответственно, несет ответственность по отношению к собственной жизни, и тем, в чем он по объективным причинам не может быть достаточно компетентен. Попытки нащупать, определить эту границу эмпирическим путем толкают подростков на подчас очень рискованные, чреватые реальной угрозой для жизни и здоровья эксперименты. Поэтому помощь авторитетных взрослых в определении границ не просто полезна для преодоления трудностей в отношениях, связанных с подростковым возрастом, но и является объективно необходимой и потому востребованной самими подростками.Если, готовясь к переговорам о заключении контракта с маленьким ребенком, мама и папа в начале вдвоем определяли, что можно и что нельзя позволить сыну или дочери, то теперь, на мой взгляд, это не только нежелательно, но и невозможно делать без непосредственного участия самого подростка. Дело в том, что когда речь заходит о пределах личной компетентности в этом возрасте, то дети, как правило, склонны сильно преувеличивать собственные возможности, а родители, наоборот, - чересчур преуменьшать их. Поэтому давайте проделаем эту работу вместе. Таким образом, мы, во-первых, сможем лучше уяснить положение вещей и будем в максимальной степени объективны. Во-вторых, получим хорошую возможность избежать недомолвок, недоговоренностей и разночтений. В-третьих, обретем реальный шанс вместе разрешить возможные противоречия. Мне кажется, изначально хорошей базой для такого обсуждения со стороны взрослых будет позиция, сформулированная В. Сатир: "Если то, в чем вы ограничиваете своих детей, не является запрещенным, аморальным или чересчур дорогим удовольствием, откажитесь от запретов, разрешите им делать то, что они хотят"3.
Хочу еще раз напомнить: потребность почувствовать себя хозяином собственной жизни выражается у подростка прежде всего в отказе от внешних атрибутов родительского контроля и в стремлении обладать опять-таки внешними символами самостоятельности.
Вместе с тем, стремясь к власти, большинство подростков, как сознательно, так и на бессознательном уровне, стараются в максимальной степени избежать ответственности за последствия принимаемых решений. Несмотря ни на какие публичные декларации, они нуждаются в опоре на авторитет и включенности в определенную иерархию с ясно очерченными границами.Между прочим, именно в этом противоречии, если угодно, парадоксе кроется главная причина привлекательности для определенной части подростков всевозможных асоциальных и деструктивных молодежных группировок. В любой группировке такого рода - вне зависимости от того, идет ли речь об отвязной тусовке со слегка криминальным оттенком или о жестко структурированной и внешне благопристойной тоталитарной секте - указанное противоречие решается одинаково простым и ясным способом. С одной стороны, группировка не только допускает, но и поощряет отказ от всех внешних атрибутов зависимости от родителей и подчиненности им, вплоть до ухода из дома. С другой стороны, в ней имеется иерархия и, соответственно, авторитет (вожак, главарь, гуру и т.п.) - как правило, более старший и опытный, который принимает важные решения, помогает в затруднительных случаях, поощряет и наказывает. Таким образом, участие в группировке удовлетворяет (главным образом, виртуально) потребность в свободе и независимости и одновременно освобождает от ответственности как физического (меня не бросят в беде, за меня скажут веское слово и т.п.), так и нравственного порядка (я не мог иначе, у меня не было выбора, меня заставили). Иными словами, группировки предоставляют своим участникам то, в чем они на самом деле нуждаются. И ради этого подростки готовы жертвовать очень многим. Скажем, пройти через унизительную, а зачастую и откровенно жестокую инициацию. К примеру, тема жестокости процедур приема новых членов в студенческие братства, практикуемых во вполне солидных и даже консервативных американских колледжах, неоднократно становилась предметом обсуждения в США на самых разных уровнях.
Я не случайно позволил себе это отступление.
Власть над детьми обкуренные анашой "авторитеты" и полуграмотные "гуру" получают только в том случае, если семья не дает подростку того, что ему нужно. По-моему, лучше не предоставлять им такой возможности. Это тот самый случай, когда стоит повнимательнее присмотреться к опыту и образу действий неформальных молодежных лидеров.Поэтому приведенную выше рекомендацию В. Сатир я бы отнес в первую очередь именно ко всем внешним проявлениям родительской власти. Прежде всего давайте безоговорочно признаем, что наш сын или дочь уже достигли того возраста, в котором мы не должны водить их за ручку. В буквальном, а не в переносном смысле. Да-да, я не шучу. Мне приходилось встречать не так уж мало женщин, глубоко и искренне переживающих из-за того, что их дочери категорически и порой агрессивно отказываются от их общества, хотя еще год назад охотно ходили и ездили с мамами по магазинам, в парикмахерскую, в гости и просто в парк. Они по какой-то причине забыли те годы своей жизни, когда фигура идущей рядом мамы воспринималась ими самими не как мама, а как послание миру: "Посмотрите: она еще такая маленькая и никчемная!".
Другой эпизод из той же серии. Только маленьких детишек нельзя ни на час оставлять дома одних. Именно поэтому очень часто бабушкам и дедушкам, которых приглашают посидеть с двенадцатилетним чадом во время школьных каникул, здорово достается от внуков и внучек. Дело опять-таки не в отсутствии любви к дедушкам и бабушкам. Бурный протест со стороны подростков вызывает отсутствие доверия. Вступая в конфликт по поводу и без повода, они тем самым заявляют: "Я уже достаточно взрослый и не нуждаюсь в няньках!". И это, как правило, чистая правда. Если у вас нет реальных оснований предполагать, что, оставшись "один дома", ваш повзрослевший ребенок немедленно начнет испытывать взрывчатые вещества, устраивать потоп соседям или распродавать ценные вещи, не стоит ущемлять его достоинство, снижать самооценку и выставлять его недоумком перед сверстниками, приглашая бабушку, дедушку или еще кого-то из взрослых в качестве няньки-надзирателя.
Между нами говоря, любой нормальный двенадцатилетний подросток знает, как разогреть себе обед и не сжечь при этом квартиру, знает, что, уходя на улицу, надо запирать входную дверь, и должен знать, что в наше замечательное время нельзя открывать незнакомым людям, даже если они представляются милиционерами, почтальонами, папиными знакомыми или клянутся всеми святыми, что умирают от жажды.Другой важный аспект отвержения внешних атрибутов родительского авторитета, естественно, связан с внешностью. Если на предыдущем этапе развития личности дети, идентифицируясь с родителями своего пола, стремились подражать им в одежде, манерах, привычках, стремились выглядеть как взрослые, то подростки в поисках своей индивидуальности, неповторимости, наоборот, стремятся отличаться от взрослых своим внешним видом. Именно в этом стремлении и заключается главный источник специфической подростковой культуры. Именно отсюда идут странновато-чудаковатые, на взгляд взрослых, иногда совершенно непонятные, порой шокирующие и раздражающие стрижки подростков, манера одеваться, музыкальные и литературные пристрастия, сленг и другие способы самовыражения. Причем очень часто любые попытки взрослых повлиять на эти вкусы и привычки вызывают агрессивную реакцию со стороны подростков, приводят к бесконечным конфликтам и, как
следствие, к результату, прямо противоположному ожиданиям и желаниям взрослых.
Мне вспоминаются мои школьные годы, пришедшиеся на 70-е - начало 80-х. Не последнее место в формировании устойчивого неприятия пионерской организации и всего, что с ней связано, у многих представителей моего поколения занимало категорическое требование, подкрепленное всевозможными "санкциями", не приходить в школу без пресловутой "частицы красного знамени" на шее. Причем неприятие "частицы" определяло и отношение к целому. (Помните: "Не стесняйся пьяница носа своего, он ведь с нашим знаменем цвета одного!")
Я помню, сколько копий переломала школьная администрация в борьбе с джинсами и "неуставными" длинными волосами у нас, мальчишек, росших на музыке "Deep Purple" и "Led Zeppelin", и серьгами, клипсами и мини-юбками у девчонок.
Закономерным результатом этой борьбы за "опрятный и скромный внешний вид" стало то, что в старших классах особым шиком считалось заявиться в школу не просто в джинсах, а непременно в драных джинсах, покрытых множеством бросающихся в глаза кожаных заплат. При этом форменный школьный пиджак тоже должен был быть заношен до дыр. Что же касается причесок, то наиболее стойкие поклонники таланта Джимми Пейджа и Ричи Блекмора в знак протеста против невежества и злокозненности администрации старались не только стричь, но и мыть волосы как можно реже.Вспоминая все эти "предания старины глубокой", я не без внутреннего содрогания слышу участившиеся в последнее время в среде чиновников от образования разговоры о необходимости вновь одеть всех российских школьников в пресловутую форму. При этом в качестве обоснования очередной "инновации" выдвигается "гуманная" мысль о том, что-де дети из не очень обеспеченных семей чувствуют себя обделенными и комплексуют, оказавшись за одной партой со сверстником из богатой семьи, одетым гораздо лучше. Любому хоть сколько-нибудь вменяемому человеку совершенно очевидно, что если кому-то неймется продемонстрировать свое благосостояние и "крутизну", он найдет десятки возможностей сделать это. Даже если обязать всех учащихся ходить на занятия в военных робах на радость вновь появившимся в школах военрукам, равнодушным к "Фиесте". Но дело даже не в этом. Просто, если в таком-то классе такой-то школы отношение к ребенку (не важно, плохое или хорошее) со стороны сверстников определяется толщиной (опять-таки не важно, большой или маленькой) кошелька его родителей - с чем собираются бороться введением единой формы, - то это диагноз. Диагноз абсолютной профессиональной непригодности администрации и педагогов данного учебного заведения. И никакая форма тут не поможет. Нужны совершенно иные меры.
Но вернемся к переговорам и заключению соглашения о разделе "сфер влияния" с нашими подрастающими детьми. Надеюсь, мне в какой-то степени удалось убедить вас в полезности и даже необходимости начинать их с отказа от наиболее одиозных, с точки зрения наших детей, внешних проявлений родительской власти и опеки. Сделав это, вы окажетесь в глазах подростка не занудным "предком" не понимающим очевидных вещей, а старшим и более опытным партнером, считающимся с ним, прислушивающимся к нему и, следовательно, заслуживающим доверия. Тем самым вы обменяете свой внешний контроль над сыном или дочерью на реальную возможность быть для него или нее подлинным внутренним авторитетом, советником и защитником в тех случаях, когда это реально необходимо. Здесь нет никакого подвоха или хитрости. Это честный договор, отвечающий объективным потребностям жизни и не ущемляющий ни чьего достоинства. И вместе с тем вы, сделав такой шаг, косвенным образом задействуете известный принцип влияния - взаимный обмен. Согласно этому принципу, "человек, который действует по отношению к нам определенным образом, получает право на подобное действие в ответ"4. Иными словами, если в ситуации столкновения интересов мы по доброй воле, без внешнего нажима идем навстречу нашему оппоненту, мы тем самым вовсе не демонстрируем свою слабость, как думают многие, а ловко и незаметно побуждаем его, в свою очередь, проявить уступчивость. Уступка воспринимается как проявление слабости, если она является следствием внешнего давления. Добровольная же уступка на сознательном уровне выглядит скорее как щедрость и великодушие.