ЗЕМСТВА BO ВРЕМЯ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: МЕЖРЕГИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ И ПАДЕНИЕ ЦАРИЗМА

Кимитака Мацузато

доктор юридических наук, профессор Центра славянских исследований университета Хоккайдо (Саппоро)

1. Введение

Причины падения империи Романовых - одной из самых значитель­ных империй в мировой истории не интересовали историков, по крайней мере в последние двадцать лет. Пожалуй, это является закономерным ре­зультатом преобладания так называемого ревизионизма в исторических ис­следованиях о России, согласно которому царизм был по сути нежизнеспо­собным в силу его неудачи в строительстве «национального государства» (nation state) или непреодолимых социополитических трений в русском об­ществе.

1 The Politics of Rural Russia, 1905-1914 / Ed. Leopold Haimson. Bloomington: IN, 1979.

2 См. заключение статьи: Kimitaka Matsuzato. The Fate of Agronomists in Russia, 1911­1916: Their Quantitative Dynamics from 1911 to 1916 // The Russian Review. V. 55. № 2 (April 1996). Р. 195-196.

волюции) о том, что «ситуация была намного хуже в 1905 г. (чем в начале 1917 г. - К. М.)»1.

Февральская революция была своеобразным историческим феноменом ввиду незначительного масштаба народного восстания, которое вряд ли мог­ло вызвать отречение царя, если бы у элиты сохранились малейшая воля защищать монархию. Февральскую революцию нельзя объяснить общей ре­волюционной ситуацией, которая наступила после февраля. Имея это в виду, некоторые историки склонны видеть причину кризиса в дворцовом сканда­ле, связанном с феноменом Распутина, который оттолкнул элиту от импера­торской семьи и царя2. Данная статья предлагает иную версию конъюнктур­ного (нефаталистического, неонтологического) подхода к Февральской ре­волюции на основе исследования причин начавшегося с осени 1916 г. про­довольственного кризиса в городах России, который принято рассматривать как прелюдию к Февральской революции3.

Если продовольственный кризис в городах вызвало, как традиционно отмечается в историографии, сопротивление крестьян заготовительной по­литике правительства, то частично оправдано мнение ревизионистов о том, что русское крестьянство, и юридически и социально оторванное от других сословий общества, не могло (в отличие от немецких или французских кре­стьян того же времени) осознать смысла тотальной войны и что, хотя крес­тьяне сами не бунтовали до Февральской революции, они снабжали горожан «политическим топливом» для протеста.

К сожалению для ревизионистов, статистика по правительственной заготовке хлеба свидетельствует, что закупка хлеба увеличилась, во-первых, после возвращения хорошей погоды в октябре 1916 г.4 и, во-вторых, после

1 Кошко И.Ф.

2 Харуки Вада. Цари но рекисигакитеки кенкю но тамени (За исторические исследования царя) // Росиаси Кенкю (Исследования российской истории). № 41 (1985). С. 48-54. В воспо­минаниях Кошко описано, как чехарда чиновников, в частности губернаторов, под влиянием Распутина унизила тех, кого сняли, превратив их в потенциальную оппозицию Николаю II. Более того, кадровая перетасовка деморализовала даже тех, кому посчастливилось остаться на своих постах, лишив их веры в свой авторитет и власть. Похоже, это обстоятельство явилось одной из причин того, что русская элита была почти не в состоянии сопротивляться Февральской революции.

3 Подробнее о историографической проблеме см.: Kimitaka Matsuzato. The Role of Zemstva in the Creation and Collapse of Tsarism’s War Efforts During World War One // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas 46 (1998). № 3. P. 321-337.

4 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 499 (главное интендантское управление), оп. 3, д. 1644, л. 60; Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 456 (канцелярия главноуполномоченного по заготовке хлеба для армии), оп. 1, д. 156, л. 165; Сельскохозяйственная жизнь. 1916. № 21-24. C. 268.

провозглашения продразверстки министром земледелия А.А. Риттихом в конце ноября1. Результатом этого оказалось то, что династия Романовых пала, ос­тавив огромное количество (18.000 товарных вагонов) заготовленного, но не отгруженного зерна, скопившегося на железнодорожных станциях в сельс­кохозяйственных губерниях2. Не этот ли беспорядок на железнодорожном транспорте был причиной продовольственного кризиса в потребляющих цен­трах? При этом нужно подчеркнуть, что беспорядок на железнодорожном транспорте был вызван не какими-то техническими или материальными ог­раничениями, а местническим использованием регулирования железнодо­рожных перевозок земскими заготовительными органами. Если говорить ко­ротко, царизм пал из-за межрегиональных противоречий.

2. Тотальная война и децентрализация

Западные исследователи советского военного режима времен Второй мировой войны долго оспаривали стереотип: «режим тотальной войны есть централизация». На наш взгляд, начал эту полемику Сэнфорд Либерман в 1983 г. Анализируя эвакуацию советской промышленности во время Второй мировой войны, он утверждал, что неотъемлемой частью режима тотальной войны является не просто централизм, а его комбинация с оперативным руководством, которое требует децентрализованного принятия решений. Либерман высоко оценивает то, как это было осуществлено сталинским режимом3.

Анализируя заготовку и распределение продовольствия в СССР в воен­ное время, Уильям Москофф также подчеркивает фактическую децентрали­зацию сталинского режима во время войны. По мнению Москоффа, цент­ральное планирование не могло охватить все народное хозяйство в целом даже в мирное время; лучше всего оно работало, когда «направляло ресурсы в отрасли с приоритетным статусом». Поэтому во время войны центральное планирование выражалось в основном в распределении скудных продоволь­ственных ресурсов для вооруженных сил. Что же касается гражданского

1 См.: Кимитака Мацузато. Продразверстка А.А. Риттиха // Acta Slavica Iaponica. Tomus 13 (1995). C. 168-170.

2 РГИА, ф. 273, оп. 10, д. 3677, л. 39.

3 Lieberman S.R. The Evacuation of Industry in the Soviet Union during World War II // Soviet Studies.

населения, то «в начале войны было принято решение децентрализовать производство и распределение и ясно указать населению в отношении боль­шинства продуктов полагаться на местные ресурсы». С этой целью во время войны власти легализовали частное предпринимательство, выступавшее в форме колхозных рынков и подсобных хозяйств, в невообразимых для 1930-х годов масштабах1.

Работа Джона Барбера и Марка Харрисона «Советский тыл 1941­1945 гг.» (1991 г.) представляет наиболее обобщенное объяснение причин упомянутой фактической децентрализации. Во время Второй мировой вой­ны, с одной стороны, возникли масштабные административные задачи, тог­да как, с другой стороны, множество коммунистов и администраторов было мобилизовано на фронт. В результате значительная часть полномочий для принятия решений была передана местным руководителям2. Более того, при управлении не только продовольственными делами, исследованном Мос- коффом, но также и промышленностью ресурсы стягивались в отрасли, свя­занные со стратегическим производством, в то время как от нестратегичес­ких предприятий требовалось быть самостоятельными. В результате произ­водство побочной продукции возросло до беспрецедентных масштабов: «во­енные и гражданские машиностроительные заводы научились создавать соб­ственные строительные бригады; последние же, в свою очередь, научились самообеспечению строительными материалами и инструментами»3. Необхо­димо подчеркнуть, что приведенные выше высказывания относятся к ста­линскому режиму тотальной войны, который должен был быть значительно более централизованным, чем царский.

Согласно Джорджу Янею, россияне со времен Петра Великого заком­плексованы мифом об «использовании организаций как орудий (organizational instrumentality)». Организации нового и новейшего времен, однако, отлича­ются тем, что «провозглашение планов и политики не определяет действий участников». Наоборот, «эти официальные структуры «выкачивают» свою значимость из индивидуального поведения участников в ходе использования ими своих организаций для взаимодействия». Управленческая деятельность нового и новейшего времен нацелена в основном на то, чтобы справляться с путаницей, которую эти «системы постоянно вызывают». В этом свете Яней анализирует продовольственную политику, проводимую Берлином во время

1 Moskoff W. The Bread of Affliction: The Food Supply in the USSR During World War II. Cambridge; New York, 1990.

2 Barber J. and Harrison M. The Soviet Home Front 1941-1945: A Social and Economic History of the USSR in World War II. London; New York, 1991. P. 48-50.

3 Ibid. P. 82, 203-205.

Первой мировой войны1. Если согласиться с мнением Янея, то тех, кого удивляет успех советской эвакуации в начале Второй мировой войны, не­смотря на развал центрального руководства, следовало бы рассматри­вать как людей, пренебрегающих основной особенностью современных организаций.

Нам хотелось бы добавить еще один аспект к теории «фактической децентрализации режима в период тотальных войн» - это неизбежная кон­версия (преобразование) обычных учреждений и общественных движений мирного времени в инфраструктуру, нацеленную на мобилизацию и регули­рование экономики военного времени. Историки Первой мировой войны были и продолжают оставаться в плену мифа о «непредвиденной тотальной войне», разыскивая бесчисленные свидетельства и документы, доказываю­щие, что лидеры воюющих держав не осознавали в начале войны ее тоталь­ности, а, наоборот, полагали, что война завершится уже к Рождеству того же года. Странно, что эти уважаемые ученые не обратили внимание на то, что общеевропейская война, в которую предполагалось вовлечь весь новей­ший промышленный и технологический потенциал того времени, даже если она (по мнению современников событий) должна была закончиться к Рож­деству, была уже беспрецедентной, существенно отличающейся от баталий XIX века. Естественно, что европейские народы не знали, что такое тоталь­ная война, но они предвидели, что наступающая война побьет все рекорды по масштабам и жестокости, и, соответственно, готовились к ней чрезвы­чайно основательно.

Более того, даже для современников событий было очевидно, что не существует правительства, способного создать с нуля административную ин­фраструктуру, достаточную для мобилизации общегосударственных ресур­сов на войну такого масштаба. Поэтому правительства европейских держав в ходе подготовки к войне искали различные пути перевода мирных учреж­дений и общественных движений в сферу военного управления. Этот аспект был воспринят общественными деятелями как возможность при помощи войны узаконить и развить свои движения.

Именно эта конверсия мирных организаций и раздувала искры децен­трализации. Например, существовало два типа общественных начинаний, связанных с хлебной торговлей в России накануне Первой мировой войны: (1) общественная (кооперативная) ссыпка (т. е. заготовка) зерна в аграрных регионах с целью защиты крестьян от эксплуатации их сельскими скупщи­ками; и (2) городские и земские заготовки хлеба на случай неурожая. Сис­

1 Yaney G. The World of Manager: Food Administration in Berlin During World War I. New York, 1994.

тема продовольственного регулирования в России во время Первой мировой войны была организована быстро и без больших затрат путем преобразова­ния этих двух общественных начинаний. Однако та же причина воспрепят­ствовала образованию централизованного, хорошо скоординированного уп­равления снабжением продовольствием. Русская продовольственная полити­ка военного времени не только впитала вместе с самими общественными движениями и их местническую тенденцию, но и усилила ее, передав об­щественным движениям часть государственной власти, в частности, управление железными дорогами. Этот парадокс русского режима тотальной войны можно выразить фразой: «чтобы милитаризироваться, нужно децентрализоваться».

3. Конверсия общественной ссыпки зерна

3.1. Передача полномочий по закупке, приему и отправке зерна земствам

Движение за общественную ссыпку сельскохозяйственных продуктов появилось не только в России, но также и во многих других странах на определенном этапе развития аграрного капитализма. Считалось, что если сбором и продажей сельскохозяйственной продукции занимались сельские скупщики, то даже при значительном развитии других видов кооперативно­го движения крестьяне не могли избежать зависимости от них. Заготовка и реализация сельскохозяйственной продукции является, однако, сложной сфе­рой предпринимательской деятельности, требующей опыта, информации, интуиции и организационной гибкости. Из-за отсутствия этих качеств по­пытки сельских кооператоров и интеллигенции заняться общественной ссып­кой вылились в «самурайскую торговлю» (непрактичную и бюрократичес­кую). Однако благодаря войне с ее огромными нуждами и другими сопут­ствующими факторами эта торговля утвердилась. В Японии, например, сис­тема государственного контроля над рисовым рынком, основанная на моно­полистических сельскохозяйственных кооперативах, сформировалась во время китайско-японской войны в 1930-х годах. Подобный же феномен можно было наблюдать в России в период Первой мировой войны.

В противоположность торговле ориентированной на рынок продукци­ей, такой, как лен и молочные продукты, общественную ссыпку хлеба зем­ско-кооперативные руководители накануне Первой мировой войны все еще считали рискованной. Однако именно в тот период были подготовлены раз­личные инфраструктуры для общественной ссыпки хлеба: сеть сельских кре­

дитных товариществ, институт участковых агрономов, зерновые элеваторы, созданные Государственным банком, и так далее. Кроме того, небольшие эксперименты по общественной ссыпке хлеба способствовали утвержде­нию этой идеи не только в земско-кооперативных, но и в правитель­ственных кругах1.

Первого августа 1914 г. Совет министров поручил А.В. Кривошеину, начальнику главного управления землеустройства и земледелия (ГУЗиЗ), за­купку хлеба для армии, установив принцип «непосредственной закупки хле­ба у производителей», и с этой целью решил мобилизовать земства. Замес­титель управляющего ГУЗиЗ Г.В. Глинка был назначен на пост главноупол- номоченного по закупке хлеба для армии2. На посты местных уполномочен­ных по закупке хлеба для армии ГУЗиЗ в основном назначало председате­лей губернских земских управ.

Вскоре стало очевидно, что при таком масштабе войны потребности не только в закупке, но и в приеме, и отправке хлеба на фронт превышали возможности существовавшей интендантской службы, штат сотрудников ко­торой насчитывал лишь около 2.000 человек на всю империю3. Поэтому эти обязанности также следовало передать в управление уполномоченным по закупке хлеба для армии, то есть земствам. Статья в инструкции Кривоше- ина от 11 августа, которая наделяла интендантов правом принимать зерно от представителей уполномоченных по закупке хлеба, была фактически упраз­днена уже 24 числа того же месяца4. В начале сентября Д.С. Шуваев, на­чальник Главного интендантского управления (ГИУ), приказал, чтобы тре­бование о присутствии интендантов в пунктах приема выполнялось «по мере возможности»5. Так интенданты стали просто заведовать получением и рас­пределением хлеба на фронте, не имея никаких полномочий для проверки его качества6.

В довоенный период чрезвычайно высокие требования к качеству хле­ба, предъявляемые интендантской службой, а также ее невнимательное от­ношение к нуждам земледельцев мешали увеличению доли общественной ссыпки в военных поставках, так что в них принимали участие лишь не­

1 См.: Кимитака Мацузато. Общественная ссыпка и военно-продовольственная система России в годы Первой мировой войны // Acta Slavica Iaponica. Tomus 15 (1998). P. 17-51.

2 Известия главного управления землеустройства и земледелия (ИГУЗЗ). 1914. № 45. C. 1160.

3 РГИА, ф. 456, оп. 1, д. 18, л. 4.

4 ИГУЗЗ. 1914. № 33. C. 810.

5 Там же. № 35. C. 849; РГИА, ф. 456, оп. 1, д. 26, лл. 1-2.

6 РГВИА, ф. 499, оп. 3, д. 1252, лл. 188, 236, 338-339; Там же, д. 1254, л. 530; РГИА, ф. 456, оп. 1, д. 26, лл. 1, 2.

сколько земств1. Поэтому полная передача обязанностей по приему зерна дала земствам возможность использовать заготовительную операцию в аг­рарных интересах. Однако, с другой стороны, это послужило причиной раз­лада в работе железнодорожного транспорта.

В начале войны железнодорожный транспорт, доставлявший припасы на фронт, входил в обычную систему управления мирного времени, возглав­ляемую Центральным комитетом по регулированию массовых перевозок грузов по железным дорогам (ЦК РМП), который подчинялся Министерству путей сообщения (МПС) и его районным комитетам2. В результате ожидалось, что будет установлен следующий способ связи: сперва зерно привозят в прием­ные комиссии, организованные, как правило, при относительно больших железнодорожных станциях. Интенданты (предполагалось, что они будут состоять в этих комиссиях) передают сведения о поставках дальше в ГИУ; последнее, в свою очередь, отправляет их в Отдел военных сообщений при Ставке генерального штаба. Этот Отдел затем отдает ЦК РМП наряды об отправке, который отсылает их (через районные комитеты и местные управ­ления железных дорог) на каждую станцию. По получении этих нарядов станции отправляют хлеб на фронт.

Слишком большое число звеньев в этой цепи (многоступенчатость связи) должно было снижать оперативность выдачи нарядов на перевозки. Более того, даже этот проблематичный способ связи не был осуществлен, потому что, как замечено выше, интенданты, которые должны были играть роль «нервных клеток» в этой системе, были из нее устранены. В результате «мозг» (ГИУ и Отдел военных сообщений) оказался отделен от «органов чувств» (комиссий по приему зерна) и не мог должным образом выдавать соответствующие наряды на перевозки3. Методом проб и ошибок к нояб­рю 1914 г. была создана следующая система связи: приемные комиссии -

уполномоченные по закупке хлеба для армии - Г.В. Глинка - ГИУ -

Отдел военных сообщений. Наряды на перевозки выдавались и пересы­лались в соответствии с первоначальной, уже упомянутой, схемой4. Спо­соб связи был, таким образом, восстановлен, но его многоступенчатость даже увеличилась.

1 Китанина Т.М. Хлебная торговля России в 1875-1914 гг. (Очерки правительственной политики). Л., 1978. C. 264-265.

2 Районные комитеты по регулированию железнодорожного транспорта были посредни­ками между ЦК РМП и местными железнодорожными управлениями. Судя по тому, что их насчитывалось только 10 на всю империю в 1915 г. (ИГУЗЗ. 1915. № 11. С. 255), география их юрисдикции была чрезвычайно широка.

3 РГВИА, ф. 499, оп. 3, д. 1252, л. 266.

4 Там же, лл. 340-343; там же, д. 1255, л. 45.

Чтобы разрешить эту проблему, управление железных дорог МПС разослало начальникам станций циркуляр от 16 декабря 1914 г. Оно по­требовало, чтобы решения о перевозках хлеба на фронт принимались в местных управлениях железных дорог, что лишало уполномоченных по за­купке хлеба права выбирать место назначения грузов с хлебом. Наряды на погрузку должны были распределять между станциями местные железнодо­рожные управления, которым следовало обеспечить наличие грузовых ваго­нов на каждой станции согласно распределенным нарядам1.

Поскольку этот циркуляр усугубил путаницу с отправкой хлеба на фронт и был резко раскритикован уполномоченными по закупке хлеба для армии2, в феврале 1915 г. появилась другая система: ГИУ образовало специальную комиссию, включившую представителей от Глинки, Отдела военных сооб­щений и Управления железных дорог МПС. Вся информация об отправке зерна стекалась прямо от уполномоченных по закупке хлеба для армии в эту специальную комиссию, которая, в свою очередь, выдавала наряды на пере­возки непосредственно местным железнодорожным управлениям (если быть точным, представителям уполномоченных по закупке хлеба, командирован­ным в эти управления). ЦК РМП и его районные комитеты были отстране­ны от пересылки нарядов на перевозки3. Таким образом, многоступенча­тость связи в значительной степени сократилась, и была достигнута опера­тивность в доставке хлеба на фронт.

Итак, основными изменениями правил железнодорожных перевозок в интересах фронта в течение первых семи месяцев войны были, во-первых, устранение управленческих структур мирного времени (ЦК РМП и его рай­онных комитетов) из сферы военных перевозок и, во-вторых, передача фак­тического управления уполномоченным по закупке хлеба для армии. Други­ми словами, произошла децентрализация железнодорожного управления. Эта тенденция была с воодушевлением поддержана совещанием уполномочен­ных по закупке хлеба для армии, проходившим в Петрограде с 1 по 3 июля 1915 г., которое приняло резолюцию развивать постоянное взаимо­действие между уполномоченными по закупке хлеба и местными желез­нодорожными управлениями через представителей уполномоченных при этих управлениях4.

Из-за железнодорожного кризиса после отступления из Галиции сис­тема, созданная в феврале 1915 г., была в некоторой степени видоизменена

1 РГИА, ф. 456, оп. 1, д. 24, лл. 16-17.

2 Там же, д. 19, л. 72.

3 Там же, д. 24, лл. 35-38.

4 ИГУЗЗ. 1915. № 28. С. 691.

осенью того же года1, но ее основная структура сохранилась вплоть до Ок­тябрьской революции.

3.2. Принудительные меры по заготовке и дробление хлебного рынка

В начале войны примерно одна треть Европейской России была опре­делена как театр военных действий, отделена от гражданской администра­ции и передана под командование Ставке генерального штаба. В пределах этой территории материальные и людские ресурсы мобилизовывались в при­нудительном порядке, тогда как на территории, остававшейся под юрисдик­цией гражданских властей, мобилизация ресурсов проходила на чисто ком­мерческой основе. Однако к началу 1915 г. продовольственные ресурсы на территории военных действий почти истощились, а инфляция затруднила заготовку продовольствия в тылу. В результате Указ царя от 17 февраля 1915 г. разрешил использование и в тылу трех видов принудительных мер при заготовке продовольствия: твердых цен, реквизиций и запрета на вывоз продовольствия из определенных местностей2.

Нет нужды говорить, что запрет на вывоз продовольствия немедленно усилил тенденцию к самозащите в местных заготовительных органах, то есть земствах. В особенности запрет на вывоз нанес ущерб селениям и воло­стям на границах губерний, разрывая их давно сложившиеся торговые отно­шения с соседними местностями, относящимися к другим губерниям. Вновь созданные в уездных городах центры административного распределения про­довольствия находились слишком далеко от таких «пограничных» деревень. Озабоченный этой ситуацией владимирский губернатор потребовал в теле­грамме Совету министров в январе 1917 г., чтобы запрет на вывоз был огра­ничен крупными торговыми сделками и не касался мелких закупок населе­ния для своего потребления3.

Межрегиональные противоречия, наиболее ярко проявившиеся в связи с запретом на вывоз продовольствия, становились особенно серьезными в

1 Управление делами Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по продовольственному делу (УД ОСПД). Обзор деятельности Особого совещания для обсужде­ния и объединения мероприятий по продовольственному делу за 17 августа 1915 г. - 17 фев­раля 1916 г. Пг., 1916. С. 125.

2 Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при правительствую­щем сенате (СУ). 1915. № 64. Ст. 551.

3 РГИА, ф. 1276, оп. 12, д. 1816, л. 12.

тех случаях, когда территориально-административное деление находилось в существенном противоречии с действительным экономическим тяготением отдельных районов. Например, в ноябре 1916 г. исполнительная комиссия по борьбе с дороговизной г. Астрахани приняла резолюцию, содержащую ходатайство к правительству изменить границы юрисдикции продовольствен­ных органов управления в отношении соседней Самарской губернии. Резо­люция отмечала, что Астрахань снабжалась зерном по Астраханской желез­нодорожной ветке, которая отходит от Рязанско-Уральской железнодорож­ной линии на станции Урбах Новоузенского уезда на юге Самарской губер­нии. Несмотря на то, что весь район, прилегавший к Астраханской желез­нодорожной ветке, был объектом экономического тяготения Астрахани, тот факт, что Урбах формально являлся частью Самарской губернии, поставил ветку под контроль уполномоченного председателя Особого совещания по продовольственному делу (ОСПД) по Самарской губернии, который был мало озабочен интересами г. Астрахани. Исполнительная комиссия потре­бовала перевода прилегавших к Астраханской ветке районов под юрисдик­цию уполномоченного председателя ОСПД по Астраханской губернии1. Эта резолюция отразила реалии заготовки продовольствия для города, проводи­мой Астраханским городским управлением в Самарской губернии; закупкам часто мешал запрет на вывоз продовольствия, исходивший от самарского уполномоченного по закупке хлеба для армии. Очевидно, астраханцы хоте­ли получить свободу закупок в соседней губернии при помощи перевода района Урбаха под свою юрисдикцию.

В соответствии с первоначальной целью реквизиции должны были ре­гулировать отношения между скупщиками (или производителями) зерна и заготовительными органами, но не между регионами. Вдобавок эта мера должна была оказать психологическое давление на скупщиков или произво­дителей (но не принуждать их) с целью склонить к продаже продукции. Если они уклонялись от продажи, зерно могли закупить на основе реквизи­ции по ценам на 15% ниже твердых, что происходило нечасто. В самом

деле, доля зерна, полученного путем реквизиций в первый заготовитель­

ный год (1914-1915 гг.), составила лишь 1,1% от общего количества со­бранного зерна2.

В течение второго заготовительного года (1915-1916 гг.), однако, сре­ди местных уполномоченных по закупке хлеба для армии, которые стреми­лись парализовать закупку зерна в своих губерниях агентами, отправленны­ми от земств и городов потребляющих губерний, стала популярна видоизме­

1 Там же, ф. 457, оп. 1, д. 15, л. 315.

2 Там же, ф. 456, оп. 1, д. 19, л. 67.

ненная версия реквизиций1. Если эти агенты покупали хлеб по ценам выше твердых (а иногда и ниже), уполномоченные по закупке хлеба реквизирова­ли его на железнодорожных станциях. Само собой разумеется, новые соб­ственники хлеба (города или земства потребляющих губерний) бурно проте­стовали и требовали, чтобы уполномоченный отправил им закупленный хлеб. Уполномоченный отвечал на эти просьбы в том случае, если у него остава­лись излишки после завершения отправки хлеба на фронт. Хотя покупатели в потребляющих губерниях не имели никаких гарантий получения этого хлеба, они редко соглашались на денежную компенсацию, потому что она осуществлялась по, как правило, твердым ценам, и они получили бы мень­ше, чем платили, если первоначальная закупка была произведена с превы­шением твердых цен. Более того, после выплаты у них не было другого выбора, кроме как повторить подобную покупку в другой сельскохозяй­ственной губернии, но маловероятно, что уполномоченный этой губернии допустил бы ее.

Этот видоизмененный вариант реквизиций был изобретен Ю.В. Давы­довым, уполномоченным по закупке хлеба для армии по Тамбовской губер­нии (который был также председателем губернской земской управы) в пер­вый заготовительный год2 и приобрел популярность благодаря тому, что во второй заготовительный год Г.В. Глинка рекомендовал его всем уполномо­ченным по закупке хлеба для армии.

Следует отметить, что запрет на вывоз продовольствия в большей сте­пени, чем реквизиция, способствовал ускорению заготовки хлеба в феврале- июне 1915 г. Как отмечалось выше, реквизиции, которые действительно начали применяться (не в форме угрозы) во втором заготовительном году, были видоизменены мерами, имевшими целью парализовать хлебные закуп­ки агентами городов и земств потребляющих районов. Другими словами, не только запрет на вывоз, но и реквизиции стали нацелены на регулирование межрегиональной торговли продовольствием с тем, чтобы помочь местным уполномоченным в заготовках. Таким образом, оба типа принудительных мер усилили местнический характер действий уполномоченных, то есть земств.

На первый взгляд может показаться, что твердые цены не должны иметь ничего общего с местничеством, но установление таких цен тоже вело к нарушению нормальных рыночных отношений между районами, по­

1 Их не всегда отправляли из потребительских муниципалитетов, которые часто заключа­ли соглашения со скупщиками хлеба из сельскохозяйственных губерний.

2 Главный комитет, Всероссийский союз городов (ГК ВСГ), Экономический отдел. Мате­риалы по вопросам организации продовольственного дела. Т. 3: Организация заготовки хле­бов в Тамбовской губернии. М., 1917. С. 22.

тому что рынок был разделен административными границами, губернскими или уездными. Совещание представителей биржевых комитетов Волго-Кам- ского региона, проходившее в Рыбинске в феврале 1916 г. (далее Рыбинс­кое совещание), осудило такое положение дел, сославшись на пример не­нормальных отношений, возникших между Самарской и Саратовской гу­берниями. Согласно докладу, представленному на совещании, естественное направление движения потока пшеницы «русской» (то есть с востока на запад или с востока на Волгу) было нарушено потому, что твердые цены, установленные для этого сорта пшеницы Особым совещанием по продо­вольственному делу, были одинаковы в обеих губерниях. В результате, если торговец перевозил пшеницу «русскую» из глубинки Самарской губернии в г. Саратов, а потом подпадал под реквизицию саратовским уполномоченным по закупке хлеба, то ему грозили огромные убытки1.

Постепенно, по мере того как Особое совещание по продовольствен­ному делу (ОСПД) приобрело опыт в проведении политики ценового регу­лирования, отношения подобного рода встречались все реже. Тем не менее, проблемы, связанные с тем, что русское продовольственное управление во­енного времени было основано на административно-территориальном деле­нии, были непреодолимы. В докладе, представленном в ноябре 1916 г. упол­номоченным председателя ОСПД по Киевской губернии А.А. Риттиху, пред­седателю ОСПД, отмечалось на основе довоенной железнодорожной стати­стики, что город Киев обеспечивался своей губернией продовольствием только на 38,4% от потребностей, а остальное поставлялось из окружающих губер­ний. Общее число станций в Киевской губернии, отправлявших в Киев продовольственные грузы, равнялось 58, тогда как в Полтавской их было 60, в Подольской - 41, в Черниговской - 26 и т.д. В связи с этим отмечалось, что «погубернское распределение компетенции отдельных уполномоченных в решении вопросов распределения продуктов оказывается серьезным пре­пятствием в деле снабжения отдельных потребительских районов и цент­ров». Киевский уполномоченный предложил ввести новую должность ре­гионального уполномоченного председателя ОСПД, имеющего достаточно силь­ную власть для координации деятельности нескольких губернских уполномо- ченных2.

Нет необходимости говорить, что это предложение отражало нужды Киева, одного из крупнейших потребляющих центров империи, вызванные

1 Доклад Совещания представителей биржевых комитетов Волжско-Камского района о положении хлеботоргового дела в связи с вопросом продовольствия армии и населения стра­ны. 1916. С. 2-3.

2 РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 15, лл. 106-108.

протекционистской заготовительной политикой соседних уполномоченных по закупке хлеба для армии. Однако трудно поверить, что введение такого института могло привести к какому-либо улучшению ситуации, если учиты­вать тот факт, что система губернских уполномоченных действовала более или менее успешно именно потому, что была организована на базе земских учреждений. Маловероятно, что региональные уполномоченные, лишенные поддержки земств, могли бы играть существенную роль.

Интересно, что как только были осознаны противоречия между адми­нистративными единицами и реальным экономическим тяготением, концеп­ция экономического тяготения во время Первой мировой войны приобрела популярность как в правительственных, так и в общественных кругах. Эта концепция была унаследована советским правительством как один из крите­риев административно-территориального деления.

3.3. Неудача корпоративной мобилизации торговли

С конца первого заготовительного года, то есть с июня 1915 г., со­бранный уполномоченными хлеб начали отпускать не только военным, но и гражданскому населению. В результате заготовительные нормы стали почти неограниченными. При таком положении дел посчитали невозможным заку­пать весь необходимый хлеб только через общественную ссыпку в ее узком понимании; поэтому Министерство земледелия (образованное из ГУЗиЗ в ноябре 1915 г.) начало требовать, чтобы уполномоченные мобилизовали также и коммерческие секторы в своих губерниях1. С другой стороны, раздражен­ные препятствиями в закупках хлеба, которые уполномоченные чинили го­родам, некоторые руководители Всероссийского союза городов (например, В.Г. Громан и М.М. Федоров) начали искать альтернативный способ межре­гионального урегулирования продовольственного дела, учитывая также и жа­лобы торговцев и биржевых комитетов.

Стратегия объединения различных общественных организаций (сельс­кохозяйственных, городских и коммерческих) была предложена Федоровым и Громаном впервые на II съезде Военно-промышленных комитетов, состо­явшемся 26-29 февраля 1916 г.2, и получила организационную форму на IV съезде Всероссийского союза городов, проводившемся 12-14 марта3. На этот

1 Там же, ф. 456, оп. 1, д. 156, лл. 29, 46-47.

2 Центральный военно-промышленный комитет. Труды 2-го съезда представителей воен­но-промышленных комитетов, 26-29 февраля 1916 г. Пг., 1916. Т. 1. С. 187-207, 223-226, 278.

3 Известия всероссийского союза городов (ИВСГ). 1916. № 29/30. С. 165-168.

призыв откликнулись торговцы II Чрезвычайного съезда представителей биржевой торговли и сельского хозяйства, прошедшего 24-28 апреля. Внеш­не в резолюции Чрезвычайного съезда было признано, что причиной доро­говизны является «отсутствие достаточно крепкой организации самого тор­гового сословия», и были выбраны три делегата в Центральный комитет объединенных общественных организаций1. Однако согласно письму, по­сланному В.И. Тимирязевым (представителем исполнительного комитета съез­да) чиновнику Министерства земледелия, прошедшие на съезде дебаты не были ни конструктивными, ни профессиональными. Хотя при открытии съезда присутствовало более трехсот представителей, ко времени выборов делегатов в Центральный комитет объединенных общественных организа­ций это число сократилось до тридцати семи человек. В.И. Тимирязев отме­чает, что некоторые участники сетовали: «гора родила мышь»2.

Центральный комитет объединенных общественных организаций был основан в начале июля 1916 г. под эгидой Всероссийского союза городов3, но не был в состоянии создать даже свои исполнительные и местные органы.

Другой формой мобилизации торговли было учреждение Центрального бюро по мукомолью в июне 1916 г. Инициаторами создания этой организа­ции были мукомолы Самарской губернии, хотя ее окончательный проект подготовили в Петрограде. Съезд мукомолов волжского региона, проходив­ший в г. Самаре 16-17 апреля 1916 г., перешел от курса резкой критики правительства и системы уполномоченных, принятого двумя месяцами ранее на Рыбинском совещании, к стратегии государственно-корпоративной мо­билизации мукомолов4. Неизвестно, почему самарские мукомолы играли та­кую исключительную роль в русских коммерческих кругах. Видимо, самар­скую «прогрессивность» разбудил опыт по внедрению государственного ка­питализма во время войны, проведенный губернским уполномоченным по закупке хлеба для армии В.Н. Башкировым, который был председателем самарского биржевого комитета, но не земским руководителем. При заго­товке зерна он мобилизовал как кооперативный, так и коммерческий сек­тор, используя зерновые элеваторы Государственного банка.

Приступив к работе, Центральное бюро по мукомолью немедленно столкнулось с двумя проблемами. Первой была необходимость упрощения классификации зерна (сокращения количества сортов и категорий качества

1 Свод постановлений 2-го чрезвычайного всероссийского съезда представителей бирже­вой торговли и сельского хозяйства в Петрограде с 24 по 28 апреля 1916 г. С. 33.

2 РГИА, ф. 456, оп. 1, д. 63, лл. 7-12.

3 Известия всероссийского земского союза. 1916. № 45/46. С. 6-9.

4 РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 88, лл. 1-2; там же, д. 105, лл. 49-50.

зерна), без которого сколь-либо эффективная работа при твердых ценах была немыслима. Это упрощение могло помочь также и капиталистической рационализации мукомольного дела после войны. Второй проблемой был способ организации местных филиалов Бюро, без которых любая корпора­тивная мобилизация мукомолов была бы невозможна. Проще говоря, если бы местные филиалы Бюро охватывали большие регионы (учитывая рыноч­ные связи, а не административное деление) и были предназначены выпол­нять множество функций, это было бы наиболее толерантной формой в отношении купеческой корпоративности. Наоборот, будь филиалы органи­зованы в каждой губернии, а их задачи ограничены распределением нарядов на помол, они были бы не более чем придатками губернских уполномочен­ных по закупке хлеба для армии.

Центральное бюро не могло само решить эти проблемы и вынесло их на повестку дня Всероссийского съезда мукомолов, проходившего 10 авгус­та 1916 г. Съезд показал, что самарская «прогрессивность» была исключе­нием в среде российских мукомолов; он подтвердил классификацию по трем категориям качества только потому, что «три» было самое большое число из предложенных вариантов, и отклонил даже обсуждение вопроса о мест­ных филиалах Бюро1.

Многие ученые отмечают незрелость российской буржуазии - у нее отсутствовало государственное мышление, не было ни чувства гражданской ответственности, ни авторитета в глазах общественности, ни корпоративной солидарности, необходимой не только для давления на правительство, но и для контроля над собственными членами. Прискорбно, что настоящее ис­следование о мобилизации торговли во время Первой мировой войны лишь укрепит это традиционное мнение. В этой ситуации торговцев зерна и муко­молов можно было мобилизовать только индивидуально (а не корпоратив­но) силами уполномоченных по закупке хлеба каждой отдельной губернии. В первой половине третьего заготовительного года (1916-1917 гг.) уполно­моченным были переданы следующие полномочия, касающиеся регулирова­ния мукомольной промышленности: обеспечение твердых цен и правильной классификации муки, посредничество между мукомолами и уполномочен­ными председателя ОСПД (т.е. представителями интересов потребителей), санкционирование сбыта муки мукомолами в соответствии с «имперским планом продовольственного снабжения» (см. ниже), проверка производи­тельности каждой мельницы, обеспечение мельниц зерном и топливом и, наконец, рассмотрение ежемесячных отчетов, подаваемых мукомолами2.

1 Там же, д. 94, лл. 60-69, 75-78.

2 Там же, д. 78, л. 32; там же, д. 95, л. 95.

Такая форма мобилизации скупщиков и мукомолов, разумеется, уси­лила тенденцию к самозащите среди уполномоченных по закупке хлеба. Например, уполномоченные, как правило, старались выполнять заготови­тельные нормы, насколько возможно, в форме сдачи муки (а не зерна), чтобы максимально использовать мощности мукомольного производства в своих губерниях1. Естественно, такое местническое отношение мешало ра­циональному использованию общероссийского потенциала мукомольного про­изводства в целом.

Политика превращения общественной ссыпки зерна в государствен­ные заготовки упрочила местничество уполномоченных по закупке хлеба, организационной базой которых являлись земства. В этом отношении са­мый серьезный вред причинили передача в руки уполномоченных по закуп­ке хлеба регулирования железнодорожных перевозок, осуществление при­нудительных мер через посредство земств и мобилизация коммерческого сектора силами каждого губернского уполномоченного.

4. Конверсия муниципальной закупки продовольствия

4.1. Таксы, муниципальные закупки и регулирование железнодорожных перевозок

В отношении мер, принимаемых в черте города во время неурожая, в довоенном законодательстве Российской Империи был предписан лишь по­лицейский контроль над ценами на мясо и хлеб, за который отвечало город­ское управление2. Таблицы предельных потребительных цен называли так­сами. Первая мировая война потребовала расширения списка продуктов, подлежащих ценовому контролю, который осуществляли губернаторы или главнокомандующие военными округами, используя полномочия, данные им законодательством по чрезвычайным ситуациям.

Подобно опыту многих стран раннего нового времени, в деревнях Рос­сии давно существовала сельская хлебозапасная система для помощи чле­нам крестьянских общин, пострадавшим от неурожая3. Однако как в горо­дах, так и в деревнях мероприятия во время неурожая в значительной степе­

1 В случае с Оренбургской губернией см.: ГАРФ, ф. 6809, оп. 1, д. 108, л. 6.

2 Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М., 1922. С. 135-136.

3 О функции сельской хлебозапасной системы см.: Кимитака Мацузато. Сельская хлебо­запасная система в России 1864-1917 // Отечественная история. M., 1995. № 3. С. 185-197.

ни «коммерциализировались» еще до известного голода 1891 г.; городские и земские заготовки и распределение продовольствия оказались главным спо­собом борьбы с голодом1. В этой обстановке конкуренция при закупках продовольствия между муниципалитетами (земствами и городами) стала на­стоящим камнем преткновения, потому что она могла спровоцировать по­вышение цен на продовольствие еще больше и усугубить отрицательные последствия неурожая. Это было одной из причин того, почему земства, обвиненные Министерством внутренних дел в неспособности координиро­вать деятельность между собой2, были лишены в 1901 г. полномочий по надзору над сельскими хлебными запасами3, хотя коммерческие мероприя­тия во время неурожая осталась в руках земств4.

Первая мировая война не принесла никакого улучшения в этом плане, а, наоборот, добавила в конкурентную борьбу еще один аспект - конкурен­цию в связи со скудностью используемых транспортных ресурсов. Совсем не удивительно, что муниципалитеты, занимающиеся заготовкой продоволь­ствия, требовали от правительства создания общегосударственной системы для координации железнодорожных перевозок, которая, по мнению муни­ципалитетов, должна была отражать их требования, касающиеся приорите­тов конкретных грузов. Без такой системы закупленные муниципалитетами продовольственные грузы могли гнить на железнодорожных станциях сель­скохозяйственных губерний.

Попытки городских управлений повлиять на регулирование железно­дорожных перевозок имели другой мотив. Если бы городские управления монополизировали тот канал, по которому пересылались заявки на товар­ные вагоны в МПС, то они могли бы контролировать торговцев в пределах своей юрисдикции, потому что последние (желая ввезти закупленные това­ры) не имели бы другого выбора, кроме как просить городские управления включить их грузы в списки на внеочередную отгрузку. Городские управле­ния в обмен на это одолжение могли бы заставить торговцев соблюдать таксы и другие торговые предписания.

Из трех элементов городской продовольственной политики - введение такс, муниципальная заготовка и регулирование железнодорожных перево­

1 См.: Сазонов Г.П. Обзор деятельности земств по народному продовольствию 1865-1892. Т. I. СПб., 1893.

2 Cавич Г.Г. Сборник правил по обозначению народного продовольствия. Т. I. СПб., 1900. С. 87-88.

3 Эта реформа была проведена согласно «Временным правилам по обезпечению продо­вольственных потребностей сельских обывателей». СУ. 1900. Ст. 1620.

4 Серия постановлений, изданных министром внутренних дел непосредственно после этой реформы, предлагала земствам усилить «хозяйственные мероприятия». См.: Веселовский Б.Б. История земства за сорок лет. Т. II. СПб., 1909. С. 333-334.

зок - первый был наиболее популярен на начальном этапе войны. Обычно городские управления и их продовольственные органы подготавливали про­екты такс, впоследствии одобрявшиеся губернаторами или главнокомандую­щими военных округов1. Однако вскоре стали очевидны изъяны этого мето­да. Во-первых, таксы не были скоординированы географически. Товары «ухо­дили» из городов или уездов, где городские управления ввели строгие (зани­женные) таксы. У этих городов и земств не было иного выбора, кроме повышения предельных цен, определенных в таксах, для того, чтобы при­влечь товары. Во-вторых, эта мера не сопровождалась действительными по­ставками товаров по отрегулированным ценам. Не было гарантировано, что население сможет приобретать товары по таксам2.

Поскольку городские закупки (в отличие от политики введения такс) требовали определенного капитала и специального штата сотрудников, этот метод развивался относительно медленно. Согласно опросам, проведенным Всероссийским союзом городов в мае - июне 1915 г., из 214 откликнувших­ся городов 65 (30,4%) уже организовали закупки продовольствия и 34 (15,4%) собирались этим заняться. В ноябре-декабре того же года из 94 городов 62 (65,9%) занимались городскими закупками и 8 (8,5%) намеревались это делать3.

Существовало два вида финансовой поддержки правительством муни­ципальных закупок продовольствия: ссуды и гарантии покрыть долги горо­дов и земств в частных банках. Финансовая помощь земствам имела одну особенность: при закупке хлеба они могли получить ссуды от «общеимпер­ского продовольственного капитала» (центрального фонда сельской хлебо­запасной системы, находящегося под юрисдикций МВД); при закупке саха­ра, соли, мяса и т.д. они могли запрашивать финансовую помощь, подобно городам, только из «военного фонда», находящегося под юрисдикцией Со­вета министров. Часто случалось, что земства, получившие накануне войны из общеимперского продовольственного капитала ссуды на фуражную кам­панию 1914 г., подавали ходатайства на отсрочку при очередном приближе­нии даты платежей, таким образом практически превращая эти ссуды в оборотный капитал для продовольственных закупок военного времени4.

В октябре 1915 г. Совет министров одобрил расходы на субсидирова­ние городских и земских закупок продовольствия в размере 30 млн. рублей.

1 УД ОСПД. Современное положение таксировки предметов продовольствия в России и меры к ее упорядочению. Пг., 1915. С. 22-24; Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов... С. 135-136.

2 ИВСГ. 1916. № 27/28. С. 131-132.

3 Там же. С. 136.

4 В случае с Московской губернией см.: Московское губернское земское собрание (МГЗС). Экстренная сессия (май 1915). Доклад о мерах обеспечения населения Московской губернии продовольствием. С. 7.

Вплоть до 17 февраля 1916 г. ОСПД ссудило 15.620.000 рублей и застрахо­вало городские и земские задолженности на сумму в 2.770.000 рублей1. Если предположить, что средняя цена на рожь на протяжении всего этого перио­да была 1,2 рубля за пуд и все полученные средства были израсходованы на рожь, казалось бы, можно было закупить 15 млн. пудов ржи (около 250 тыс. тонн). С другой стороны, с августа 1915 г. по январь 1916 г. правительство выделило 4 680 тыс. пудов (около 77 тыс. тонн) зерна городам и земствам из запасов уполномоченных по закупке хлеба2. Таким образом, если согласить­ся с вышеупомянутым расчетом, относительная сумма денежной помощи была почти в три раза больше, чем непосредственная помощь в виде выде­ления хлеба со стороны правительства.

В 1916 г., осознавая опасность конкуренции при закупках, производи­мых городами и земствами потребляющих регионов, ОСПД начало прояв­лять осторожность в отношении денежной помощи. Эта осторожность, од­нако, относилась только к непосредственным ссудам городам и земствам, сумма которых возросла лишь незначительно - с 15.620.000 руб. на 17 февраля до 18.080.000 руб. к 17 мая 1916 г. С другой стороны, правитель­ственные гарантии городских и земских задолженностей увеличились зна­чительно, с 2.770.000 руб. (на 17 февраля) до 36.950.000 руб. (на 17 мая)3. Если подсчитать сумму государственных гарантий и ссуд, общая денежная помощь правительства городам и земствам с августа 1915 г. до 17 мая 1916 г. составила 55.030.000 руб. Если допустить, что средняя цена на рожь в этот период была 1,3 рубля за пуд и вся денежная помощь была на нее потраче­на, могло быть закуплено 42 млн. пудов ржи (около 690 тыс. тонн). Хлеб, непосредственно выделенный городам и земствам из запасов уполномочен­ных по заготовке хлеба с августа 1915 г. по 17 мая 1916 г. (исключая корот­кий неучтенный промежуток времени с 1 по 17 февраля 1916 г.), составил 6.010 тыс. пудов (около 98 тыс. тонн)4. Следовательно, несмотря на измене­ние правительственной политики, разрыв между денежной помощью и не­посредственным выделением зерна увеличился с трех (к февралю 1916 г.) до почти семи раз. Можно заключить, что основным способом правительствен­ной помощи муниципальной продовольственной политике было предостав­ление денег и содействие муниципалитетам в самостоятельной заготовке хлеба, в то время как непосредственное выделение хлеба из запасов уполно­

1 УД ОСПД. Обзор деятельности... С. 142.

2 Там же. С. 138-139.

3 УД ОСПД. Дополнение к Обзору деятельности Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по продовольственному делу за 17 августа 1915 г.- 17 февраля 1916 г., 17 февраля - 17 мая 1916 г. Пг., 1916. С. 4.

4 УД ОСПД. Обзор деятельности... С. 7.

моченных играло лишь второстепенную роль. Эта тенденция стала еще бо­лее очевидной с течением времени, хотя правительство осознало, что опас­но полагаться лишь на муниципальные продовольственные закупки.

4.2. Регулирование железнодорожных перевозок и местныіе продовольственныіе органыі

Развитие муниципальных государственных продовольственных учрежде­ний России во время Первой мировой войны может быть разделено на три периода: введение Главного продовольственного комитета весной 1915 г.; осень 1915 г., когда назначение уполномоченных председателя ОСПД вызвало созда­ние губернских и уездных продовольственных совещаний; и весна 1916 г., ког­да введение разрешительной системы для внеочередных перевозок продоволь­ствия привело к образованию районных продовольственных совещаний.

Главный продовольственный комитет, первый центральный продоволь­ственный орган в России военного времени, был учрежден в конце марта 1915 г. под председательством министра торговли и промышленности В.Н. Шаховского1. В предшествующих исследованиях работу этого учреждения оценивали как слабую2. Однако, по нашему мнению, нельзя игнорировать тот факт, что Главный продовольственный комитет сыграл важную роль в урегулировании как межрегиональных противоречий, так и конфликтов между военными и гражданскими властями (например, снимая или сохраняя зап­рет на вывоз продовольствия)3, которые обострились до предела после вы­хода Указа от 17 февраля 1915 г. Более того, этот Комитет начал обсуждать многочисленные проекты, которые были реализованы несколько месяцев спустя, уже при Особом совещании по продовольственному делу4.

Самое важное, что при этом Комитете оформился прототип местного регулирования железнодорожных перевозок: Комитет предложил губерна­торам созвать совещание земских и городских представителей в каждой губернии, собрать все требования на внеочередную загрузку и, используя эти материалы, вступить в переговоры с районными комитетами по регули­

1 УД ОСПД. Обзор деятельности... С. 2-3; РГИА, ф. 1276, оп. 1, д. 980, лл. 21-27.

2 Лаверычев В.Я.Продовольственная политика царизма и буржуазии в годы первой миро­вой войны (1914-1917 гг.) // Вестник Московского университета. 1956. № 1. C. 151; Он же. Государственно-монополистические тенденции при организации продовольственного дела в России (1914 - февраль 1917). Исторические записки. 1978. № 101. С. 104.

3 ИГУЗЗ. 1915. № 16. С. 387; РГИА, ф. 456, оп. 1, д. 9, лл. 20-22, 29; РГВИА, ф. 499, оп. 3, д. 1401, лл. 122-124, 129, 132 и 134-135.

4 ИГУЗЗ. 1915. № 37. С. 917-918; РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 23, лл. 55 и 58-59.

рованию железнодорожных перевозок1. Имея это ввиду, циркуляр от 30 ап­реля 1915 г., посланный министром внутренних дел губернаторам, приказы­вал учредить «губернские продовольственные комитеты» под их председа- тельством2. Хотя губернские комитеты в большинстве губерний в действи­тельности так и не были организованы, не следует игнорировать то факт, что регулирование железнодорожных перевозок и введение местных продо­вольственных учреждений были связаны между собой с самого начала.

Главный продовольственный комитет и его губернские комитеты были упразднены после учреждения (согласно Закону от 17 августа 1915 г. «Об учреждении Особых совещаний...») Особого совещания по продовольствен­ному делу (ОСПД), председателем которого был назначен начальник ГУЗиЗ А.В. Кривошеин. Новые местные продовольственные органы, однако, не были введены нигде, кроме двух столиц, где на посты уполномоченных пред­седателя ОСПД были назначены градоначальники. Поскольку само юриди­ческое предписание в законе от 17 августа относительно уполномоченных председателя ОСПД и «местных продовольственных совещаний» было слиш­ком кратким и неопределенным, необходимо было ждать Положения об уполномоченных председателя ОСПД, утвержденного царем 25 октября 1915 г.3. С этого времени по ноябрь включительно эти уполномоченные были назначены едва ли не во все губернии и области империи.

В большинстве земских, аграрных губерний уполномоченный по за­купке хлеба для армии назначался также и на пост уполномоченного пред­седателя ОСПД, поскольку Министерство земледелия вознамерилось орга­низовать институт уполномоченных председателя ОСПД быстро и без осо­бых затрат через преобразование существующих организаций уполномочен­ных по закупке хлеба4. В результате в 16 из 30 земских, аграрных губерний

1 РГВИА, ф. 499, оп. 3, д. 1401, л. 123.

2 ГК ВСГ. Труды совещания по экономическим вопросам, связанным с дороговизной и снабжением армии, Москва, 11-13 июля 1915 г. М., 1915. С. 32.

3 СУ. 1915. № 318. Ст. 2356.

4 В Пермской губернии, например, губернское земское собрание, состоявшееся в июне 1915 г., постановило, что губернскому уполномоченному по закупке хлеба для армии следует распоряжаться также и снабжением заводов продовольствием и фуражом, «дабы не было конкуренции» (между военными и гражданскими заготовками. - K.M.). В октябре того же года губернское продовольственное совещание выразило желание производить заготовку про­довольствия для местного населения, «через существующую организацию» уполномоченного по закупке хлеба для армии. Сразу же после этого совещания Министерство земледелия назначило уполномоченного по закупке хлеба для армии (члена губернской земской управы) Е.Д. Калугина на пост уполномоченного председателя ОСПД. См.: Журнал Пермского губер­нского земского собрания 53-й чрезвычайной сессии. Доклады управы сему собранию, 16-17 июня 1915 г. Пермь, 1915; Государственный архив Пермской области, ф. 43, оп. 1, д. 1376, л. 5.

Европейской России была организована «монолитная земская система». Три члена Государственной Думы и Государственного Совета были назначены на посты уполномоченных председателя ОСПД вдобавок к постам уполномо­ченных по закупке хлеба, поэтому в общем итоге в 19 (16+3) из упомянутых 30 губерний сложилась «монолитная система общественного представитель­ства». Губернаторы были назначены на посты уполномоченных председате­ля ОСПД только в 9 из упомянутых 30 аграрных губерний. С другой сторо­ны, в большинстве потребляющих хлеб губерний Европейской России гу­бернаторы были назначены уполномоченными председателя ОСПД, за ис­ключением Московской, Костромской и Олонецкой губерний1.

Положение об уполномоченных председателя ОСПД подготавливалось «комиссией о мерах для борьбы с дороговизной» при Особом совещании по продовольственному делу в напряженной атмосфере, вызванной железнодо­рожным кризисом после отступления из Галиции и наплывом в Петроград бесчисленных прошений о внеочередной загрузке. Отражая эту критичес­кую ситуацию, Положение возлагало на уполномоченных две основные за­дачи, которые могли противоречить одна другой: привлечь муниципальную закупку продовольствия к общегосударственной системе регулирования снаб­жения продовольствием и, с другой стороны, предотвратить конкуренцию не только между муниципалитетами и уполномоченными по закупке хлеба, но и между самыми муниципалитетами. Относительно первого уполномо­ченным председателя ОСПД были поручены сношения с органами Мини­стерства путей сообщения и дано право на «предъявление требований к железнодорожным управлениям о скорейшем продвижении грузов». Эта статья Положения вызвала яростный протест со стороны МПС, которое заявило, что она означает не что иное как учреждение, «помимо органов МПС, еще иной посторонней власти», контролирующей железнодорожный транспорт2.

В феврале 1915 г., как уже отмечалось, значительную власть в регули­ровании железнодорожных перевозок на фронт получили уполномоченные по закупке хлеба для армии, т. е. земства. Вдобавок в октябре того же года начала формироваться система уполномоченных председателя ОСПД, кото­рые были наделены полномочиями по управлению транспортными потока­ми для потребляющих хлеб губерний. Последние стремились иметь соб­ственных уполномоченных председателя ОСПД, компетентных в решении вопросов внеочередной загрузки. Экстренное губернское земское собрание Московской губернии в октябре 1915 г. решило, что только при назначении

1 Список уполномоченных председателя Особого совещания по продовольственному делу и уполномоченных Министерства земледелия и закуткам для армии (30 января 1916).

2 РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 8, л. 30.

уполномоченных председателя ОСПД в Московскую губернию москвичи смог­ли бы «использовать весь тот стройный и могущественный аппарат закупки и перевозки продовольствия», потому что только такое учреждение как Особое совещание по продовольственному делу может решить проблему продоволь­ственного снабжения Московской губернии, «употребив весь свой автори­тет и всю свою мощь, главным образом, на упорядочение вопроса перевозок»1.

Положение об уполномоченных председателя ОСПД содержало пред­писания только по «губернским, областным и городским» продовольствен­ным совещаниям; но вместе с губернскими совещаниями начали формиро­ваться и уездные продовольственные совещания. Уполномоченные предсе­дателя ОСПД не могли получать ходатайства о внеочередной загрузке прямо от многочисленных торговцев и общественных продовольственных органов в губернии. С другой стороны, уездным земствам и городам необходимо было учредить уездные совещания, призванные отвечать за сбор ходатайств, с одной стороны, а, с другой, заниматься распределением продуктов, достав­ленных из губернских центров2.

В Волынской губернии, особенно истощенной войной из-за своего местоположения, губернская земская управа созвала губернское продоволь­ственное совещание с участием городских голов и председателей уездных земских управ в сентябре 1915 г., когда в губернии еще не было уполномо­ченного председателя ОСПД. Это совещание постановило, что каждый го­род и уездное земство должны учредить своё собственное продовольствен­ное совещание для подсчета необходимого числа товарных вагонов, ведения переговоров с правительственными органами, распределения товаров (полу­ченных таким путем) среди кооперативов и торговцев и наблюдения за их законной продажей3. Видно, что основной способ муниципального продо­вольственного управления («наблюдение за правильной торговлей посред­ством воздействия на внеочередную загрузку») имел тенденцию влиться в систему местных продовольственных совещаний, которые, в свою очередь, образовали общеимперскую иерархию после назначения уполномоченных председателя ОСПД.

В Полтавской губернии из-за обилия запасов продовольствия уездные продовольственные совещания были введены лишь в апреле 1916 г. Заседа­

1 МГЗС. Экстренная сессия 1915 г. (октябрь). Доклад управления о мероприятиях по продовольствию населения губернии. С. 4-5.

2 См. примеры по Липецкому уезду (Тамбовской губернии) и Московской губернии: Госу­дарственный архив Тамбовской области (ГАТО), ф. 24, оп. 3, д. 1, л. 12; Известия Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по продовольственному делу (ИОСПД). 1916. № 25/26. С. 1.

3 УД ОСПД. Современное положение таксировки... С. 67, 132-133.

ние губернского продовольственного совещания, на котором было решено учредить уездные продовольственные совещания, также потребовало, чтобы районные комитеты по регулированию железнодорожных перевозок выдава­ли наряды на отгрузку «исключительно по ходатайствам продовольственных совещаний»1. Продовольственное совещание Кременчугского уезда (распо­ложенного на юге губернии) созывалось восемь раз в течение почти двух месяцев после его учреждения 14 апреля. Большинство заседаний совеща­ния касались разрешений на ввоз товаров в уезд или вывоз из него. В боль­шинстве случаев вывоз товаров запрещался, так как «собираемые совещани­ем данные свидетельствовали, что разрешение вывоза лишило бы местное население тех или иных продуктов». С другой стороны, бывали случаи, когда совещание отклоняло запросы на товарные вагоны для ввоза товаров на том основании, что их запас в уезде считался достаточным. Один из его членов, похваляясь, заметил, что совещание соблюдает не только «местные интересы», но и «государственные», например, способствует экономному использованию товарных вагонов2. По нашему мнению, однако, кременчуг­ский опыт показывает, что организационная политика, использующая мест­ническое стремление к контролю над железной дорогой как движущую силу для учреждения уездных продовольственных совещаний, заставила «фронт» местничества переместиться с губернского на уездный уровень.

Несмотря на возражения Министерства путей сообщения, вновь назна­ченные уполномоченные председателя ОСПД неуклонно продвигались к пря­мому контролю над железнодорожным транспортом. Инструментами такого контроля были: ежедневная или еженедельная отправка рапортов начальни­ками станций, учет прибывающих и отправляемых грузов посредством ис­пользования земских статистических органов и т.д.3. Как правило, увлечен­ные статистикой земства (например, московское, нижегородское и самарс­кое) тоже жаждали ввести прямой контроль над железными дорогами. С другой стороны, некоторые технократы из Особого совещания по продо­вольственному делу подготовили план по преодолению недостатков в суще­

1 Полтавские агрономические известия. 1916. № 2. С. 39.

2 Там же. № 3. С. 38.

3 Например, по Московской, Уфимской, Нижегородской и Самарской губерниям см.: МГЗС. Очередная сессия 1915 г. Доклад о переписи посевных площадей и текущей продо­вольственной статистике. С. 11-12; Государственный архив Башкирской республики (ГАБР), ф. И-96, оп. 1, д. 8, лл. 55 и 58; Сведения о положении продовольственного дела в Петрогра­де, Москве и других местностях Империи, а также в иностранных государствах. 1916. № 18. С. 21; Сведения о положении продовольственного дела в Петрограде, Москве и других мест­ностях Империи. 1915. № 13. С. 30; Труды совещания статистиков 24 губерний при уполно­моченном председателя особого совещания по продовольственному делу по Московской гу­бернии, 27-29 декабря 1915 г. М., 1916. С. 1617; ИОСПД. 1916. № 22. С. 49-50.

ствующей системе управления продовольствием, в особенности в отноше­нии такс. Этот план был кратко изложен в брошюре под заглавием «Совре­менное положение таксировки предметов продовольствия в России и меры к ее упорядочению», опубликованной управлением делами ОСПД в декабре 1915 г. В ней нашла поддержку высказанная городскими активистами кри­тика по поводу того, что существующие таксы не были ни скоординированы географически, ни поддержаны реальным продовольственным снабжением. Для того чтобы преодолеть эти проблемы, утверждалось в брошюре, «регу­лирование перевозок должно быть сосредоточено в руках уполномоченных» председателя ОСПД1.

Со ссылкой на некоторые местные эксперименты, в том числе на при­веденный выше пример Волынской губернии, в брошюре была предложена следующая система: каждый потребляющий район должен подсчитать ми­нимальный продовольственный спрос в своем районе и определить произво­дящие районы, в пределах которых будут проводиться его заготовительные операции. Планы перевозок, рассматриваемые с согласия МПС, должны быть направлены на оптимальное использование общеимперских транспор­тных мощностей. Уполномоченные председателя ОСПД должны решать, кому передавать права на внеочередную загрузку и как распределять ввозимые товары. Разрешения на внеочередную загрузку должны быть гарантированы только для тех, кто согласится на вновь установленные таксы, соответству­ющие ценам на товары в их заготовительных районах2.

Этот план встретил сопротивление даже в Особом совещании по про­довольственному делу, большинство членов которого опасалось стремления к беспредельному расширению государственного регулирования экономики. Только безусловная поддержка плана председателем Совещания, министром земледелия А.Н. Наумовым, сменившим А.В. Кривошеина в октябре 1915 г., и товарищем министра Г.В. Глинкой открыла возможность для его реализа­ции. Двенадцатого февраля 1916 г. было принято Постановление министра земледелия3, согласно которому уполномоченным председателя ОСПД была предоставлена единоличная власть выдавать разрешения на внеочередную загрузку, в результате чего все торговцы, кооперативы и муниципалитеты, занимавшиеся заготовкой продовольствия, подпадали под контроль этих упол­номоченных. Если это было первой целью Постановления, то второй стала географическая систематизация такс путем объединения трех элементов уп­равления снабжением продовольствием: установление твердых цен для заго­

1 УД ОСПД. Современное положение таксировки... С. 42-62.

2 Там же. С. 68-69.

3 СУ. 1916. № 53. С. 355.

товок в производящих губерниях, регулирование железнодорожных перево­зок и, наконец, использование такс в потребляющих районах. Еще одной целью Постановления стало стремление заменить основную модель регули­рования железнодорожных перевозок путем перехода с произвольных зап­ретов на вывоз продукции на более органичную разрешительную систему внеочередных перевозок. В какой же мере эти цели были достигнуты?

Что касается первой задачи, то работа грузового транспорта в некото­рой степени нормализовалась в период после издания Постановления от 12 февраля и вплоть до лета 1916 г., когда у уполномоченных по закупке хлеба для армии чрезвычайно усилились протекционистские тенденции1. С другой стороны, именно из-за того, что разрешительная система сделала институт уполномоченных председателя ОСПД основой железнодорожного контроля, стало ясно, что они не всегда имеют достаточно информации о транспорте и о спросе/предложении. Часто случалось, что уполномоченные давали та­кое количество разрешений, что оно превышало возможности общего грузо­оборота данного железнодорожного узла. В других случаях из-за того, что неосуществленные разрешения на внеочередную загрузку постоянно накап­ливались, уполномоченный аннулировал их, запрашивал города и уездные земства еще раз о степени срочности отправки каждого груза и выдавал новые, более определенные разрешения2.

Для того чтобы преодолеть эту ситуацию, 4 апреля 1916 г. председа­тель ОСПД А.Н. Наумов издал циркуляр, в котором утверждалось, что эф­фективность разрешительной системы зависит от организаций, создаваемых уполномоченными председателя ОСПД для наблюдения за торговцами, ко­торые пользовались внеочередной загрузкой. Если таких организаций не существует, отмечал Наумов, разрешительная система «не только не эффек­тивна, но и угрожает привести действующий транспорт к излишней несог­ласованности». Поэтому «органы, стоящие близко к населению и принима­ющие общественный характер», были необходимы3. Одним словом, новая система управления продовольствием, которая появилась весной 1916 г., со­держала три положения: разрешительную систему, правильное понимание транспортной информации уполномоченными председателя ОСПД и введе­ние микрорайонных продовольственных органов общественного характера.

1 Например, по Тверской губерни см.: Доклад уполномоченного Особого совещания по продовольственному делу Тверской губернии, очередному губернскому земскому собранию сессии 1916 г. С. 2.

2 Подобное наблюдалось даже в Пермской губернии, где прототип разрешительной транс­портной системы был введен уже осенью 1914 г. См.: Государственный архив Свердловской области (ГАСвО), ф. 18, оп. 1, д. 467 л. 262.

3 ИОСПД. 1916. № 23/24. С. 19-20.

Поскольку районные продовольственные совещания были организова­ны согласно экономическому тяготению сравнительно больших железнодо­рожных станций, они не всегда попадали в иерархическое подчинение к уездным продовольственным совещаниям. Другими словами, существовали три основные модели уездных и районных продовольственных совещаний:

(1) с юрисдикцией, распространяющейся на весь уезд (уездные совещания в полном смысле слова); (2) организованные лишь в какой-либо части уезда; и (3) с юрисдикцией, распространяющейся на районы, разделенные грани­цей между уездами. На карте показаны приблизительные границы юрисдик­ций уездных и районных продовольственных совещаний, организованных в Тверской губернии весной 1916 г. Любопытно, что карта свидетельствует о развитии новых экономических центров, у которых не было статуса уездных городов. Почти все они, за исключением Смердина, располагались на узло­вых станциях железнодорожного или речного транспорта. Следует доба­вить, что впоследствии они развились в райцентры и сохраняют этот статус вплоть до наших дней, хотя сегодня Тордом относится к Московской обла­сти, а Смердин сменил название на Лесное. Продовольственное управление военного времени привнесло концепцию экономического тяготения в царс­кую политику районирования, которая до тех пор была, как это часто случается в автократических государствах, чисто демографической и формалистской1.

Вторая цель разрешительной системы, то есть географическая систе­матизация такс, потерпела сокрушительный провал. Справедливые цены в потребляющих районах нельзя было рассчитать путем простого сложения, предложенного в Постановлении от 12 февраля («цены в производящих районах, плюс стоимость перевозок, плюс причитающаяся торговцам прибыль»), за исключением, пожалуй, продуктов с очень простой пространственной струк­турой рынка, таких, как сахар и соль, производство которых было сосредоточе­но на ограниченном пространстве. В отношении хлеба лишь немногие городс­кие управления пересмотрели таксы в соответствии с Постановлением. Наобо­рот, многие задавали вопрос: «если у нас есть средство достижения реального снабжения (разрешительная система), зачем нужны «таксы»?» В Уфимской губернии, например, почти все уездные города просили об упразднении такс на различные товары, несмотря на сопротивление со стороны губернатора2.

1 См.: К. Мatsuzato. The Concept of ‘Space’ in Russian History: Regionalization from the Late Imperial Period to the Present // Empire and Society: New approaches to Russian History / Ed. T. Hara and K. Мatsuzato. Sapporo, 1997. C. 181-216.

2 ГАБР, ф. И-421, оп. 1, д. 7, лл. 18-19; там же, ф. И-96, оп. 1, д. 8, лл. 89-90. Согласно анкетному опросу, проведенному Уфимским губернским продовольственным совещанием в марте-апреле 1916 г., только одна городская управа из всех уездных городских управ губер­нии (Бирская) заявила о необходимости «такс» (там же, лл. 112-114).

1 72

границы уездов и губерний

границы юрисдикций продовольственных совещаний

уездные города

л

местонахождения продовольственных ,|' ; Удомля (

совещаний (кроме уездных городов) )! *

,St*^

^^ЬВыщий Волочек*

O

^ Спировск ^5p>h 9 P

f *Jvv

% *^t*^

ЛгД^ Торжок

— Ѵя о V'

Старица O

Административно-территориальное деление и географические юрисдикции продовольственных совещаний в Тверской губернии

Земский феномен: политологический подход

Что касается третьей цели разрешительной системы, т. е. упорядоче­ния железнодорожных перевозок, то, действительно, с февраля 1916 г. Ми­нистерство земледелия - Особое совещание по продовольственному делу начало строго контролировать наложение запретов местными властями на вывоз товаров. Однако подобная мера никак не соответствовала обстоятель­ствам, сложившимся весной 1916 г. Наоборот, муниципальные продоволь­ственные закупки получили импульс, обусловленный гарантией перевозок благодаря разрешительной системе, которая, в свою очередь, усилила кон­куренцию при заготовках между уполномоченными по закупке хлеба для армии и муниципалитетами-потребителями. Более того, в этот период суще­ствовали две специфические причины запретов на вывоз. Первая - введение разверстки на скот и мясо. Вообще, любые разверстки побуждают заготови­телей ограничить коммерческий отток этих товаров, так как они являются мерами по фиксированию количества некоторых ресурсов на конкретной территории и реквизиции определенной их части. С технической точки зрения опасным было то, что учет домашнего скота при подготовке к раз­верстке должен был встревожить крестьян и побудить их к спешной прода­же или нелегальному вывозу скота; так что запрет на вывоз был необходим еще и по этой причине.

Второй причиной распространения запретов на вывоз хлеба весной 1916 г. было то, что вследствие мукомольного кризиса в средневолжском регионе зимой 1916 г. обязанность по обеспечению центральной России мукой была переложена на Левобережную Украину1. Для достижения этой цели были отменены многие виды запретов на вывоз в Одесском военном округе, в результате чего из района мгновенно утекло 210.000 тонн хлеба и муки, и, по словам окружного уполномоченного по закупке хлеба для армии С.Н. Гербеля, создалось угрожающее положение для армии и на­селения2. Помимо этого, той же весной уполномоченным Одесского во­енного округа вменили в обязанность снабжать продовольствием шахте­ров Донецкого угольного бассейна; это тоже склонило их к объявлению запрета на вывоз продукции.

Министерство земледелия осудило оба вида запрета на вывоз. Теле­грамма, посланная Г.В. Глинкой 8 марта вятскому губернатору, который потребовал запрета на вывоз скота из губернии в качестве предпосылки разверстки, гласила, что Особое совещание по продовольственному делу вообще выступает против запрета на вывоз. Для борьбы со спекуляцией, предложил Глинка, необходимо положиться на «более существенные и орга­

1 РГИА, ф. 456, оп. 1, д. 244, л. 38.

2 Там же, л. 34-35.

нические меры, как то: целесообразная организация частной торговли в связи с разрешительным порядком перевозок продовольственных грузов, всемерное содействие кооперативам, массовая закупка припасов городами и земствами и т. п.»1. В посланном А.Н. Наумовым циркуляре от 4 апреля (не в том, где предлагалось ввести районные продовольственные органы) под­черкивалось, что вменение в обязанность земств разверстки скота не озна­чает узаконивание введения земствами запретов на вывоз2. Разумеется, этот циркуляр вызвал у земств бурю протеста. Что касается просьбы уполномо­ченных Одесского военного округа о введении запрета на вывоз, в телеграм­ме от 25 марта, адресованной Гербелю, Глинка отмечал:

«В таких условиях (политической нестабильности в центральной России. - K. M.) полный запрет вывоза из пределов округа допускаю лишь при условии закуп­ки всей пшеницы и муки нашей организацией. Однако, при богатстве юга пшени­цей несмотря на усердие наших уполномоченных, затрудняюсь рассчитывать [на] подобные результаты, тем более что самые просьбы о разрешении вывоза свиде­тельствуют [о] наличности больших запасов, которые уполномоченные совершенно не купили или не реквизировали. Несмотря на заявления уполномоченных в Сове­щании в Петрограде о готовности для устранения конкуренции принять снабжение нуждающихся местностей, до сих пор в просьбах обеспечить города уполномочен­ные обычно отказывают, ссылаясь на затруднения даже в выполнении нарядов на армию и тем создавая для городов необходимость покупать у частных лиц и хлопо­тать [о] вывозе»3.

Как показывает телеграмма, суть разногласий между Министерством земледелия и уполномоченными по закупке хлеба для армии можно образно выразить вопросом: «что было первым - курица или яйцо?» Каждый упол­номоченный желал прежде всего монополизировать собственный губернс­кий рынок хлеба посредством запретов на вывоз. Если ему удавалось изыс­кать запас хлеба после выполнения норм военных поставок, то он считал возможным помочь и потребляющим губерниям. Глинка, напротив, доказы­вал, что автаркия сельскохозяйственных губерний допустима только тогда, когда каждый уполномоченный уже является монополистом, закупая дос­таточное количество зерна для снабжения не только армии, но и потре­бляющих губерний. Поскольку этого не было, конкурентные закупки, производимые агентами потребляющих губерний, по мнению Глинки, не следовало запрещать.

1 Там же, ф. 457, оп. 1, д. 248, л. 18.

2 Там же, л. 206.

3 Там же, ф. 456, оп. 1, д. 244, л. 38.

Таким образом, Постановление от 12 февраля 1916 г. не смогло удер­жать уполномоченных от введения запретов на вывоз продовольствия.

4.3. Привлечение земской статистики для целей военного управления

Неудивительно, что правительство пыталось использовать земскую ста­тистику, оцененную уже в прошлом веке как одну из трех лучших в мире (наряду с американской сельскохозяйственной и немецкой корпоративной статистикой), для целей военного управления. Также и земства нашли прак­тические выгоды в сотрудничестве с правительством в области статистичес­ких исследований. Дело в том, что условия военного времени (резкое сокра­щение рабочей силы, поголовья скота, посевных площадей и изменение рыночных условий вследствие отрыва России от мирового рынка) обесцени­ли довоенные статистические данные и сделали невозможной их корректи­ровку при помощи текущей статистики1. Уменьшение числа корреспонден­тов с началом войны затруднило и саму текущую статистику2. Земства нуж­дались в новой общей агрономической переписи, бюджет которой мог быть обеспечен только при взаимодействии с правительством. Потребность во всеобщей агрономической переписи была выражена в земских кругах еще осенью 1915 г., когда прогнозируемое сокращение посевных площадей гря­дущей весной вызывало серьезное беспокойство3.

Однако в то время Особое совещание по продовольственному делу (ОСПД) использовало земские статистические институты только для осуще­ствления сравнительно простой статистики: учета запасов, сбора текущих данных по железным дорогам и т.д. Этот пассивный подход сменился иным в январе 1916 г., когда ОСПД решило провести перепись поголовья скота.

В довоенной России употребление мяса было ограничено праздничны­ми днями, и ежегодное потребление на душу населения в сельской местно­сти составляло лишь около 5 кг. В процентном отношении ежегодный убой скота равнялся в России только 11,5% в отличие от около 20% в Австралии

1 Многие участники совещания статистиков, созванного Московским земством в декабре 1915 г., отмечали эту проблему. См. речь одного из участников от Екатеринославского губер­нского земства: Труды совещания статистиков... по Московской губернии... C. 24-25.

2 Журналы Херсонского губернского земского собрания чрезвычайной сессии 1916 г., заседание 18 марта. C. 47.

3 Вятское губернское земство. Журнал заседания статистического совета 25 октября 1915 г. C. 14-17; Государственный архив Кировской области (ГАКО), ф. 616, оп. 1, д. 236, лл. 50-51; Труды совещания статистиков... по Московской губернии... C. 17.

или Аргентине. Главная цель российского животноводства выражалась фор- мулой:«в северной полосе навозное и молочное, а в южной - рабочее»1. С начала войны к октябрю 1915 г., однако, Европейская Россия потеряла по­чти четвертую часть поголовья скота, общее поголовье уменьшилось при­мерно с 40.000.000 до 31.000.000 из-за военных нужд, увеличения потребле­ния мяса в сельских местностях, плохого урожая кормов в 1914 г. и массо­вого забоя скота в период отступления из Галиции2.

Тогда как вскоре после начала войны заготовка хлеба была организо­вана по принципу общественной ссыпки, мясо и скот закупали традицион­ным способом, т. е. подрядами. Чтобы выполнить заготовительную норму в размере 4 млн. голов рогатого скота в 1916 г.3 и в то же время снизить ущерб, наносимый такими большими нормами российскому сельскому хо­зяйству, необходим был новый метод закупки домашнего скота. Двадцать пятого января 1916 г. ОСПД решило доверить разверстку скота земствам, которые рассматривались как институты, сведущие в местной экономике4. По той же причине ОСПД также решило провести общероссийскую пере­пись скота, мобилизовав работников земской статистики. Поскольку ското­водство занимало ключевую позицию в сельском хозяйстве, данные об од­ном только количестве скота, очевидно, не могли быть достаточной статис­тической основой для возможных заготовительных норм. Поэтому ОСПД 1 марта решило провести общероссийскую перепись продовольственных за­пасов и посевных площадей вслед за переписью скота5. Однако совещание статистиков 5-8 марта, устроенное Всероссийскими союзами земств и горо­дов, приняло резолюцию, требующую, чтобы перепись скота осуществля­лась одновременно с общей сельскохозяйственной переписью. Это предло­жение было поддержано съездом Всероссийского земского союза, прохо­дившего 14 числа того же месяца, а также рядом земских собраний6. В конце концов министр земледелия А.Н. Наумов издал Постановление от 3 апреля 1916 г. о проведении всеобщей сельскохозяйственной переписи ра­бочей силы, скота, посевных площадей, продовольственных и кормовых запасов7. Таким образом, попытка мобилизовать земства на перепись скота

1 УД ОСПД. Обзор деятельности... C. 90-91.

2 Там же. С. 92-93.

3 Там же. С. 90.

4 Там же. С. 95.

5 ИОСПД. 1916. № 21. С. 4-8.

6 Вихляев П.А. О работах, выполненных статистическим отделением в 1916 г. и предпо­лагаемых к выполнению в 1917 г. С. 22; ГАКО, ф. 616, оп. 7, д. 278, л. 17; Журналы Херсон­ского... заседания 18 марта. С. 42.

7 ИОСПД. 1916. № 23/24. С. 16-17.

привела к всероссийской сельскохозяйственной переписи, беспрецедентной в российской истории.

Неизбежная зависимость правительства от земств предоставила после­дним редкую возможность перехватить у него инициативу. Уже в мае 1915 г. Московская губернская земская управа упомянула о необходимости общего­сударственной переписи посевных площадей и урожайности, чтобы обеспе­чить статистические данные для управления снабжением продовольствием. Это предложение было тогда отвергнуто главноуправляющим землеустрой­ством и земледелием А.В. Кривошеиным1. Всероссийская сельскохозяйствен­ная перепись убедила земства в том, что они делают это успешнее, чем правительство2. Вдобавок большинство конфликтов между центром и реги­онами во время войны возникало под воздействием меняющихся трактовок статистических данных. Например, уполномоченные председателя ОСПД потребляющих губерний были склонны к переоценке продовольственного спроса в своих регионах, чтобы получить от Г.В. Глинки как можно больше нарядов на погрузку. Уполномоченные по закупке хлеба для армии, с другой стороны, преуменьшали количество излишков зерна в своих губерниях, что­бы сопротивляться заготовительным нормам, возложенным Министерством земледелия. Эта «война статистик» не могла не усугубиться с течением вре­мени из-за того, что проведение земствами государственной переписи пре­доставило им независимые источники информации и альтернативные мето­ды интерпретации данных. Земства перестали относиться с уважением к центральному руководству.

Если земствам при интерпретации статистических данных понадоби­лось взять инициативу в свои руки, чтобы защитить свою местную экономи­ку, то естественно, что они не желали передавать данные о сельскохозяй­ственной переписи правительству, а попытались обработать их сами совме­стно со Всероссийским земским союзом. Совещание председателей губерн­ских земских управ и уполномоченных председателя ОСПД, проходившее в Москве 22-23 августа 1916 г., предложило оценивать результаты сельскохо­зяйственной переписи «на местах». Совещание председателей губернских земских управ, проходившее в Москве 25-27 октября, представило свой метод обработки данных, альтернативный методу Министерства земледелия, и для этой параллельной обработки потребовалось возвращение губернс­

1 МГЗС. Очередная сессия 1915 г. Доклад о переписи... С. 1-9.

2 См., например: Отчет Казанской губернской земской управы по производству сельско­хозяйственной переписи 1916 года. С. 6-10, 15; О работах, произведенных статистическим бюро в 1916 г. и предполагаемых на 1917 г. : Доклад Полтавской губернской земской управы 52 очередному губернскому земскому собранию. С. 16-33.

ких данных каждому земству, если они были отосланы в Министерство без копирования1.

4.4. Мероприятия по преодолению конкуренции при закупке хлеба

Во время Первой мировой войны уполномоченные по закупке хлеба для армии вступили в конкуренцию с четырьмя категориями государствен­ных и муниципальных покупателей хлеба: (1) армией, (2) сельской продо­вольственной частью МВД, (3) агентами городов и земств, присланными из потребляющих губерний, и (4) с другими, такими же, как они сами, уполно­моченными по закупке хлеба для армии. С законодательной точки зрения конкуренция с (1), (2) и (4) категориями покупателей была снята в 1915 г. Да и в действительности она не создавала серьезных препятствий для управ­ления продовольствием в военное время. Только конкуренция с агентами городов и земств, присланными из потребляющих губерний, не могла быть снята даже официально до падения царизма и в действительности она имела наиболее серъезные последствия. Падение царского режима произошло имен­но из-за этой конкуренции.

Вплоть до конца 1915 г. в снабжении гражданского населения продо­вольствием правительство зависело от городов и земств. В это время продо­вольственные закупки, сделанные городами и земствами для потребителей, считались допустимыми, если прямо не срывали выполнение заданий упол­номоченных по закупке хлеба в данной губернии. Поэтому способ избежать конкурентных закупок в сельскохозяйственных губерниях был прост: про­довольственные закупки для городов и земств потребляющих губерний дол­жен был осуществлять уполномоченный по закупке хлеба для армии данной производящей губернии или они должны были производиться самими аген­тами этих городов или земств при согласовании с уполномоченным цен и других условий закупок2. Кратко этот подход можно выразить формулой: «через уполномоченного по закупке хлеба или с его согласия».

1 Вихляев П.А. О работах, выполненных... С. 24; Журналы Екатеринославского губернс­кого земского собрания 51-й очередной сессии 1916 г. с приложением. 1917. С. 603-605; Херсонское губернское земское собрание 51-й очередной сессии 1916 г., Доклады управы и комиссий. Журналы собрания. 1916. С. 143-146; ГАКО, ф. 728, оп. 1, д. 4, лл. 277-278; Государственный архив Харьковской области, ф. 304, оп. 1, д. 2834, л. 7.

2 Эта формула была принята Советом Министров в конце декабря 1915 г. (РГИА, р. 456, оп. 1, д. 931, л. 1).

Хотя от этой формулы не отказывались всю войну (наверное, вплоть до начала большевистской продовольственной диктатуры), в связи с новыми обстоятельствами в начале 1916 г. она стала недостаточной. Во-первых, разрыв между твердыми и рыночными ценами увеличился, парализовав заготовки уполномоченных по закупке хлеба, которые вместе с Министерством земле­делия были убеждены, что закупочная конкуренция муниципалитетов долж­на регулироваться более систематично. Другой причиной был недостаток транспортных мощностей, последовавший за отступлением из Галиции. При этих условиях свободный выбор муниципалитетами аграрных губерний для своих заготовительных операций стал считаться недопустимым расточитель­ством. В-третьих, растущая автаркия уполномоченных по закупке хлеба для армии во втором заготовительном году (1915-1916 гг.) поставила муниципа­литеты в крайне неудобное положение; последние справедливо потребова- ли:«если вы ограничиваете нашу деятельность таким образом, то пожалуй­ста, снабжайте нас из ваших зерновых запасов». Как уже отмечалось, этот год убедил заготовительные органы принять на себя ответственность за снаб­жение гражданского населения.

При таком положении дел появилось два способа снизить закупочную конкуренцию между уполномоченными по закупке хлеба для армии и муни­ципалитетами. Один предполагал, что все зерно, необходимое муниципали­тетам, должно было поставляться из запасов уполномоченных по закупке хлеба для армии, а взамен этого всех агентов по закупке, присланных муни­ципалитетами, следовало включить в организации этих уполномоченных. Объективно эта идея была огромным шагом на пути к государственной мо­нополии на хлеб. Если бы последняя стала реальностью, то каждая губер­ния-производитель могла быть приписана к нескольким губерниям-потреби­телям простым арифметическим способом с целью обеспечения наиболее рационального использования транспортных мощностей.

Министерство земледелия, возглавляемое А.Н. Наумовым, сперва по­пыталось реализовать эту радикальную идею в полном объеме и заставить уполномоченных по закупке хлеба для армии согласиться с ней на их сове­щании, проходившем в Петрограде 10-11 февраля 1916 г. Однако за исклю­чением таких деятельных уполномоченных, как Ю.В. Давыдов (по Тамбов­ской губернии) и С.Н. Гербель (по Одесскому военному округу), их «согла­сие» было получено лишь на словах. Вполне естественно, что большинство уполномоченных рассуждали так: «когда так трудно выполнить нормы даже только для армии, как мы можем справиться с добавочными нормами для гражданского населения?» Как уже отмечалось, весной 1916 г. уменьшилась доля зерна, отпускавшегося из запасов уполномоченных как часть прави­

тельственной помощи муниципальному продовольственному управлению. На­умов и Глинка повторно послали телеграммы и циркуляры уполномоченным по закупке хлеба для армии, в которых порицали их за безразличие к на­сущным нуждам гражданского населения1, однако каких-либо значительных улучшений не последовало.

Поэтому Министерство переключилось на более реалистичный метод: лишение муниципалитетов свободы при выборе аграрных губерний для про­ведения заготовок и назначение сверху каждой потребляющей губернии оп­ределенных аграрных губерний для заготовок. Одним из подготовительных шагов для этого нововведения была уже упомянутая всероссийская сельско­хозяйственная перепись. Из-за проволочек в оценке ее результатов, однако, имперский план снабжения, основанный на вновь полученных статистичес­ких данных, не был готов вовремя, к третьему заготовительному году и был принят только к середине ноября 1916 г. Более того, ко времени принятия он уже не соответствовал реальному положению дел.

Еще одним подготовительным шагом к более реалистичному планиро­ванию было основание Центрального бюро по мукомолью. Постановление Министерства земледелия от 30 июня 1916 г. об учреждении Бюро опреде­лило ему задание территориально спланировать снабжение потребляющих центров мукой, а мукомольных - зерном из сельскохозяйственных регио­нов. Один из руководителей ОСПД отмечал, что одной из наиболее важных обязанностей Бюро было «установление наиболее разумного взаимодействия между производительными и потребительными районами»; более того, если «исторически сложившиеся отношения» шли вразрез с необходимостью ра­ционального использования транспортных мощностей, то Бюро должно было решиться на их изменение2. Поскольку Центральное мукомольное бюро, как указано выше, не справилось с корпоративной мобилизацией мукомолов, эта территориальная координация стала почти единственным смыслом его существования. Однако фактическая отправка муки так же, как и зерна, зависела единственно от воли уполномоченных по закупке хлеба для армии.

Два постановления министра земледелия от 9 сентября и 10 октября 1916 г. ввели систему, в которой главноуполномоченный по закупке хлеба для армии и Центральное бюро по мукомолью назначали губернии для про­ведения заготовок каждому уполномоченному председателя ОСПД. Имея нор­мы для нескольких потребляющих губерний, уполномоченные по закупке хлеба для армии были обязаны выбирать между (а) выдачей зерна из соб­ственных запасов и (б) разрешением агентам уполномоченных председателя

1 ИОСПД. 1916. № 23/24. С. 18-19.

2 Там же. № 27. С. 115.

ОСПД закупать зерно самостоятельно в их губерниях, содействуя этим аген­там принудительными мерами1. Назовем ее «системой 9.ХІ-10.Х». Вариант (а) был преемником уже описанного идеалистического метода устранения конкурентных закупок, тогда как вариант (б) явился более реалистичным.

Изъяном «системы 9.IX-10.X» было то, что она не предписывала, что следует делать, если уполномоченный по закупке хлеба для армии не выда­вал хлеба и не разрешал агентам сделать самостоятельные закупки. Эта система была основана на сомнительном предположении, что уполномочен­ные по закупке хлеба, т. е. земства в аграрных губерниях, будут относиться с уважением к статистическим данным, предоставленным Министерством земледелия. При отсутствии этого условия система не могла функциониро­вать. Если уполномоченный по закупке хлеба для армии возражал Мини­стерству: «ваши данные не точны. Излишек зерна в нашей губернии исто­щился», то Министерство не могло вынудить его выдавать хлеб гражданско­му населению. Еще более убедительным выглядел отказ, мотивированный тем, что «не только выдача хлеба из моих запасов, но и позволение совершать муниципальные закупки в моей губернии сделает невозможным выполнение нарядов на армию в этом месяце». Короче говоря, несмотря на первоначальные мотивы «система 9.IX-10.X» обеспечивала приоритеты аграрных губерний.

Именно это явление было широко распространено осенью 1916 г. В телеграмме, посланной в конце сентября уполномоченному председателя ОСПД по Московской губернии, уполномоченный по закупке хлеба для армии Елецкого заготовительного района К.Н. Лопатин (председатель Елец­кой уездной земской управы) отказался помочь в снабжении Москвы мукой, утверждая, что «бесполезно присылать агентов, коих я при других условиях охотно допустил бы к покупке»2. В январе 1917 г. все уполномоченные Таврической, Воронежской и Курской губерний, которые согласно имперс­кому плану должны были снабжать Тульскую губернию пшеницей, едино­душно заявили агентам, направленным из Тулы: «Зачем вы к нам ездили, насе­ление наших губерний само нуждается в пшеничной муке, и мы не в состоянии выполнить данный нам наряд на армию, почему выпускать ничего не можем»3.

В декабре 1916 г. Н.А. Гаврилов, заместитель главноуполномоченного по закупке хлеба для армии приказал упомянутому Лопатину отменить зап­рет на вывоз двух товарных вагонов хлеба, чтобы снять остроту продоволь­ственного кризиса в Калужской губернии. Лопатин телеграфировал:

1 Там же. № 28. С. 2-3.

2 РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 571, л. 33.

3 Там же, д. 576, л. 235.

«Всю рожь и муку я покупаю и реквизирую для удовлетворения ваших наря­дов для Орловского, Елецкого гарнизонов и для составления маршрутных поездов на фронт. Покупки агентами потребителей не допускаю, ибо они скрытно наруша­ют твердую цену и совершенно могут остановить предложение продуктов мне»1.

Эта телеграмма отражает взгляд Лопатина на приоритеты: интересы фронта превыше всего, вслед за ним должны быть обеспечены местные гарнизоны, затем - население своей губернии (хотя это и не упомянуто в телеграмме) и, наконец, население других губерний.

В октябре 1916 г. уполномоченный председетеля ОСПД по Московс­кой губернии А.Е. Грузинов протестовал против того, что даже партии хле­ба, купленные губернией до введения «системы 9.IX-10.X», были отосланы уполномоченными по закупке хлеба для армии в другие губернии. Он теле­графировал Министерству земледелия о том, что «запрещение грузов, иду­щих по плану без замены их министерской поставкой, совершенно недопу­стимо... Когда закупочные организации будут в состоянии снабжать потре­бительные губернии полностью, только тогда запретить вывоз по удостове­рениям уполномоченного»2. Перед нами опять встает вопрос: «что было раньше - курица или яйцо?»

Поскольку Министерство земледелия не смогло заставить уполномо­ченных повиноваться, «система 9.IX-10.X» оказалась фикцией. Конечно, во власти Министерства земледелия было снять с должности уполномоченного по закупке хлеба для армии, ведущего себя вызывающе. Однако такая власть назначать и освобождать ничего не значила, потому что Министерство было не в состоянии организовать заготовку продовольствия без помощи земств. Если бы министр земледелия освободил с поста уполномоченного по закуп­ке хлеба для армии председателя губернской земской управы, то у министра не было бы альтернативы, кроме как заменить его другим членом той же земской управы, а именно другим «сепаратистом». В самом деле, за весь период острых конфликтов между центром и регионами начиная с осени 1916 г. ни один уполномоченный по закупке хлеба не был уволен. Это свидетельствует о том, до какой степени царское правительство стало зависеть от земств.

По «системе 9.IX-10.X» муниципалитетам и уполномоченным предсе­дателя ОСПД потребляющих губерний приходилось посылать своих агентов с выданными Министерством земледелия нарядами на снабжение и вести переговоры с уполномоченным по закупке хлеба. О результатах этих пере­говоров уполномоченные председателя ОСПД информировали местные же­

1 Там же, д. 574, л. 256.

2 Там же, д. 571, л. 73.

лезнодорожные управления. Другими словами, выполнение уполномоченны­ми по закупке хлеба для армии нарядов на снабжение не рассматривалось как само собой разумеющееся при составлении плана перевозок. Более того, если уполномоченный по закупке хлеба для армии соглашался на выдачу его из своих запасов, то он, как правило, требовал предварительной оплаты. При нарушении железнодорожного движения в то время нередко случалось, что товарные поезда прибывали спустя значительное время с момента закуп­ки, таким образом, муниципальный оборотный капитал оставался незадейство- ванным. Иногда уполномоченные не отгружали зерно даже после получения денег1. Так что «система 9.IX-10.X» не освобождала уполномоченных предсе­дателя ОСПД и муниципалитеты-потребители ни от хлопот по переговорам со всевозможными учреждениями, ни от риска. В результате у них не было иного пути, кроме как держать многочисленных агентов, действующих в сельскохо­зяйственных губерниях2. В этом отношении значительных улучшений по срав­нению с периодом свободного выбора губерний для заготовок не произошло.

Принятие имперского плана снабжения в середине ноября 1916 г. не ограничило самозащитные тенденции среди уполномоченных, о чем свиде­тельствует телеграмма, посланная 22 декабря управлением делами ОСПД заведующему продовольственными делами империи (высшему чиновнику МВД). В ней говорится, что запланированное снабжение «особенно трудно в первый месяц действия плана, в переходное время, когда местные уполно­моченные, в силу понятных причин, по прежнему продолжают стремиться к возможно более полному снабжению своих губерний продовольствием на более продолжительный срок, а не только для удовлетворения текущих потребностей» (выделено нами. - К. M.)3.

5. Роковая осень 1916 г.

5.1. «Диктатура Штюрмера» и Министерство земледелия

Предыдущие исследования интерпретировали содержание периода от заготовительного кризиса осени 1916 г. до Февральской революции слиш­ком прямолинейно, в результате чего они переоценили значение осеннего заготовительного кризиса. Как отмечалось в первом разделе этого исследо­вания, состояние правительственной заготовки хлеба улучшилось с октября,

1 Там же, д. 575, лл. 129-130.

2 См. пример г. Тулы: РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 575, л. 129.

3 РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 575, л. 299.

но это не смягчило продовольственный кризис в потребляющих центрах России. По нашему мнению, заготовительный кризис осени 1916 г. лишь «включил ускоритель» развивавшегося политического кризиса.

Что же явилось этим «ускорителем»? Ответ парадоксален: именно раз­витие продовольственных учреждений и продовольственной статистики в предшествующие 18 месяцев. Иерархия государственно-муниципальных про­довольственных учреждений, пронизавшая страну вплоть до районного или даже волостного уровня, угрожала превратиться в механизм, вызывавший преувеличенное беспокойство и стремление к самозащите в каждом уголке империи и изолирующий местные рынки изнутри, что действительно и про­изошло в условиях осени 1916 г. Архивный материал Тамбовской губернии свидетельствует:«Плохая постановка статистического дела не давала воз­можности вести точный учет имеющихся запасов... [Б]лагодаря расстрой­ству транспорта, в соседнем участке ощущался сплошь да рядом острый недостаток тех же продуктов. Последнее обстоятельство наводило на мысль об общем недостатке, и благодаря этому воспрещался вывоз из пределов губернии»1. В докладе Нижегородской губернской земской управы губернс­кому собранию за 1916-1917 гг. подсчитано (на основе всероссийской сель­скохозяйственной переписи), что недобор ржи и пшеницы в губернии со­ставляет около 20.000 тонн. Земская управа пришла к заключению, что «необходимы самые настоятельные меры если не к уничтожению, то к воз­можному сокращению вывоза хлебов из Нижегородской губернии»2.

В перерастании заготовительного кризиса в острый межрегиональный конфликт сыграли важную роль «диктатура Штюрмера» и чехарда мини­стров и товарищей министров. Родившийся в 1852 г. в известном дворянс­ком семействе А.А. Бобринский никогда не изучал агрономию и не работал в сельскохозяйственных ведомствах. Обуржуазившийся дворянин, владев­ший сахарными заводами в Киевской губернии, Алексей Александрович проводил время в археологических занятиях и был известным филантропом. После революции 1905 г. он выступил как значительная фигура в полити­ческом движении поместного дворянства правобережной Украины и после смерти П.Н. Дурново стал лидером правого крыла Государственного Совета. В марте 1916 г., когда Б.В. Штюрмер был назначен министром внутренних дел, Бобринский был подобран ему в заместители и, в конце концов, в июле 1916 г. сменил А.Н. Наумова на посту министра земледелия3. Наумову было 48 лет, когда его уволили. Бобринскому было 64 года, когда он занял место Наумова.

1 ГАТО, ф. 207, оп. 1, д. 134, л. 3.

2 52-е очередное Нижегородское губернское земское собрание. Губернская земская упра­ва. Доклад об экономическом положении Нижегородской губернии. С. 17.

3 Падение царского режима (ПЦР). Т. 7. М.; Л. 1927. С. 309.

Двадцать первого сентября 1916 г. уполномоченные по закупке хлеба для армии были изумлены циркуляром, который был подписан министром внутренних дел (А.Д. Протопоповым) и министром земледелия (А.А. Боб­ринским) и требовал, чтобы губернаторы взяли инициативу в свои руки в действиях, касающихся запретов на вывоз. Циркуляр приказывал, что если какой-либо уполномоченный по закупке хлеба для армии издаст запрет на вывоз вопреки воле губернатора, то последний должен информировать мини­стров внутренних дел и земледелия; вообще же, вопросы, касающиеся запретов на вывоз, должны были обсуждаться на заседаниях под председательством гу- бернаторов1. Поскольку значительное число губернаторов шло рука об руку с земствами по пути защиты своей местной экономики, этот циркуляр не всегда соблюдался. Однако бывали также и случаи, когда губернаторы снимали запрет на вывоз без согласия уполномоченных по закупке хлеба для армии.

Уполномоченный по закупке хлеба Одесскому военному округу С.Н. Гер- бель яростно возражал против этого циркуляра. Даже когда он конфликтовал с Г.В. Глинкой весной того же года, само собой разумеющимся считалось, что он был единственным в регионе координатором по вопросу запретов на вывоз. Однако теперь он осознал, что узурпировал эту роль. В день получения цирку­ляра он телеграфировал Бобринскому, что «выполнение громадных нарядов без запрета вывоза и права реквизиции невозможно, и эту невозможность создаете Вы вместо того, чтобы содействовать успеху снабжения армии и населения», и угрожал уйти в отставку, если циркуляр не будет аннулирован2. Бобринский извиняющимся тоном объяснил, что циркуляр был предназначен для осведом­ления губернаторов, но не для их контроля над наложением запрета на вывоз3. В начале октября Гербель опять телеграфировал, что неважные успехи в заго­товке зерна вызваны «противоречивыми циркулярами министров»4. В телеграм­ме, посланной 21 числа того же месяца, которая осуждала вызывающее поведе­ние бессарабского губернатора, Гербель отмечал, что «преодолеть препятствия невозможно, ибо само министерство их создает»5.

А.Н. Неверов, родившийся в 1862 г., служил губернатором в Акмолин­ской губернии с 1910 г. по август 1915 г., а после этого два месяца губерна­тором Волынской губернии. Его выбрали начальником земского отдела МВД, когда А.Н. Хвостов был назначен министром внутренних дел6. С целью укрепления «диктатуры Штюрмера» Неверов был назначен на место Глинки

1 РГИА, ф. 456, оп. 1, д. 23, л. 130.

2 Там же, д. 244, л. 152.

3 Там же, л. 223.

4 Там же, д. 156, л. 137.

5 Там же, л. 184.

6 ПЦР. Т. 7. С. 387.

(тов. министра земледелия, одновременно главноуполномоченный по закуп­ке хлеба для армии) 28 августа 1916 г.1. Другими словами, не имея опыта работы ни в сельскохозяйственных ведомствах, ни в продовольственном уп­равлении, Неверов стал отвечать за назначение заготовительных губерний для уполномоченных председателя ОСПД, от него теперь зависела судьба империи. В ту осень он оказался перед лицом заготовительного кризиса.

Исторические исследования не любят сослагательного наклонения. Но вопрос, что было бы с царским режимом, если бы штюрмерская камарилья удовлетворилась отставкой Наумова и не сместила бы Глинку с поста, слиш­ком притягателен. Во всяком случае, «растерявшись от безконечных толков о продовольственном кризисе» и «напугавшись жалобами на слабые закуп- ки»2, А.Н. Неверов отступился от идеи планового снабжения. В октябре он посылал наряды «в виде исключения» любой станции, собравшей опреде­ленное количество продовольствия. Транспортное самоуправство, вызван­ное бесчисленными неверовскими телеграммами, напоминает игру в биль­ярд. Шестнадцатого октября 1916 г. уполномоченный по Тамбовской губер­нии Ю. Давыдов, критикуя отсутствие системы в руководстве Неверова, те­леграфировал, что «наряды на отдельные станции Тамбовской губернии пре­вышают 50.000 пудов (около 800 тонн. - К. М.). Если давать еще сверх этого, всякое внутреннее передвижение окончательно прекратится, и работа мельниц и сушилок станет»3.

Рассылка нарядов в непомерных количествах изменила географичес­кое расположение продовольственных ресурсов империи, что затруднило возврат к плановому снабжению. Более того, это поколебало иерархию про­довольственных органов, вызвав «вверху» панику, которая докатилась до районного и волостного уровней. Продовольственные органы всех уровней начали прилагать усилия, чтобы «ввозить как можно больше и позволять вывозить как можно меньше». Руководство Бобринского-Неверова, с самого начала не понравившееся земцам из-за его связи с Распутиным, окончатель­но дискредитировало авторитет Министерства земледелия своей манерой от­правки нарядов, похожей на игру в бильярд. Отвечающая на запрос Неверова относительно причин заготовительного кризиса телеграмма, посланная С.Н. Гер- белем в конце октября, кажется, отражает общие настроения уполномоченных по закупке хлеба для армии: «несостоятельность вашей организации, но не моей, ибо я все время подаю на фронты и городам больше данных нарядов»4.

1 Известия министерства земледелия (ИМЗ). 1916. № 36. С. 747.

2 СХЖ. 1916. N 21/24. С. 268-269.

3 РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 573, л. 89.

4 Там же, ф. 456, оп. 1, д. 156, л. 214.

Политический кризис в ноябре нанес последний удар «диктатуре Штюр- мера». А.А. Риттих, чистый аграрный бюрократ, занял место дилетанта А. А. Бобринского. Хотя Неверов продержался на своем посту до января 1917 г.1,

Н.А. Гаврилов (также бюрократ от сельскохозяйственного ведомства2) на­чал контролировать назначение губерний для заготовок муниципалитетами- потребителями. Наконец-то был введен и имперский план снабжения. Од­нако местнические настроения и недоверие к Петрограду среди земцев не рассеялись даже после того, как Бобринский сошел со сцены.

5.2. Распад планового снабжения на примере Центральной России

Рассмотрим процесс распада «системы 9.IX-10.X» в Центральной Рос­сии. Относительно хлебной торговли губернии Центральной России можно было разделить на четыре зоны: (1) исключительно потребляющие губер­нии, которые ввозят как рожь, так и пшеницу (Московская, Калужская и Владимирская); (2) губернии, поставляющие рожь, но ввозящие пшеницу (Рязанская, Тульская, Орловская, Тамбовская и Пензенская); (3) чисто про­изводящие губернии, поставляющие как рожь, так и пшеницу (Курская, Воронежская и Саратовская); и (4) губернии, имеющие мукомольные цент­ры (Нижегородская и Симбирская). Очевидно, географически полосы (1),

(2) и (3) составляют концентрические окружности вокруг Москвы: это объяс­няется тяготением московского рынка, а также северной границей выращи­вания пшеницы в то время.

Среди губерний в зоне (2) Рязанская и Тульская особенно тяготели к рынку зоны (1). При таком расширении зазора между твердыми и рыночными ценами осенью 1916 г. рыночное тяготение вызывало нелегальный гужевой вывоз хлеба из этих губерний. В феврале 1917 г. средняя рыночная цена овса в Мос­ковской губернии была 8 рублей за пуд, а во Владимирской - 6 рублей. Если крестьянин Рязанской губернии перевозил овес в любую из этих двух губерний, то он мог получить до 150 или даже 200 рублей прибыли на каждый воз. Если же он сдавал овес уполномоченному по закупке хлеба для армии, то его при­быль составляла только 40-50 рублей за воз3. При таких обстоятельствах упол­номоченным Рязанской и Тульской губернии было невозможно закупать хлеб, если они не налагали особенно строгого запрета на вывоз.

1 ПЦР. Т. 4. Л., 1925. С. 75.

2 Там же. Т. 7. С. 321.

3 РГИА, ф. 456, оп. 1, д. 126, л. 62.

Как уже отмечалось, Московское губернское земство было одним из инициаторов идеи планового снабжения. Начиная с января 1916 г. губернс­кая земская управа каждый месяц подготавливала широкомасштабные пла­ны (охватывающие 24 губернии и одну область как источники снабжения) по отправке грузов в Москву1. Москвичи радостно приветствовали давно ожидаемое введение «системы 9.IX-10.X», но выполнение ее уполномочен­ными по закупке хлеба для армии, назначенными в Московскую губернию в первые месяцы при новой системе (сентябрь и октябрь), разочаровало гу­бернского уполномоченного председателя ОСПД А.Е. Грузинова2. В самом конце октября он потребовал, чтобы Министерство земледелия назначило губернии, которые действительно были бы способны выполнить наряды на снабжение Московской губернии3. Поскольку Министерство затруднялось удовлетворить это требование, Московское земство вступило в ноябрь без какого-либо плана снабжения и было вынуждено наугад телеграфировать многочисленным уполномоченным по закупке хлеба для армии в поисках снабжения4. По иронии судьбы введение имперского плана снабжения заставило московские земства временно воздержаться от идеи планового снабжения.

Агенты Грузинова вели переговоры с уполномоченными по закупке хлеба для армии в аграрных губерниях, информируя его не только об отве­тах последних, но и о подлинных объемах урожая и других деталях, кото­рые убедили Грузинова, что излишки хлеба существуют, хотя и скрываются уполномоченными в Таврической, Саратовской, Полтавской и других губер­ниях, и что уполномоченный по закупке хлеба для армии по Симбирской губернии - саботажник, который смотрит сквозь пальцы на нелегальный вывоз продовольствия из губернии5. Грузинов никогда явно не пренебрегал идеей планового снабжения, но понимая, что нельзя ожидать межгубернс- кой солидарности среди земцев, в просьбах, адресованных Министерству

1 ИОСПД. 1916. № 25/26. С. 2; Известия московской губернской земской управы. 1916. № 2/3. С. 14-15; Труды совещания статистиков... по Московской губернии... С. 12, 22 и 57.

2 Нормы для Московской губернии за сентябрь и октябрь 1916 г. были наложены на следующие сельскохозяйственные губернии: Тамбовскую, Курскую, Орловскую, Воронежс­кую, Саратовскую и Таврическую, а также на Харьковскую и Симбирскую. Однако, согласно Грузинову, среди них только тамбовский уполномоченный Давыдов выполнил сентябрьскую норму. Другие послали в Москву менее половины своих норм, худшим оказался Симбирский уполномоченный по закупке хлеба для армии, который не выслал ни одного вагона в Москов­скую губернию (РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 571, л. 2; там же, д. 572, лл. 74-75 и 272).

3 РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 572, лл. 90-93.

4 Там же, л. 311.

5 Там же, д. 573, л. 389; там же, д. 576, лл. 255-256; там же, д. 577, л. 111.

земледелия, он настаивал не на «строгом осуществлении имперского пла­на», а на «уничтожении преград, возводимых уполномоченными на пути вывоза продовольствия».

Так, 10 декабря 1916 г., когда Грузинов все еще настаивал на плано­вом снабжении, он телеграфировал: «министерство никаких действитель­ных мер [к] снабжению губернии не приняло, даже не принудило этих упол­номоченных разрешить покупку и вывоз моим агентам продуктов, на кото­рые даны наряды»1. Накануне Февральской революции тон его требований изменился следующим образом: «Не могу представить себе, что в России хлеба нет, дайте же возможность закупить продукты [в] тех губерниях, об избытках продуктов в которых у вас имеются сведения всероссийской пере­писи. Дайте гарантию, что уполномоченные не будут препятствовать сво­бодному вывозу, ведь не могу же я закупать и подвозить на станции, а уполномоченные эти продукты будут отправлять на фронт»2. И еще: «Имею точные сведения, что в Саратовской, Полтавской губерниях мука имеется в достаточном количестве....Октябрь, ноябрь, декабрь, январь месяцы доказа­ли, что многие уполномоченные не могут сами справиться с закупками, дайте право закупать в этих районах с освобождением закупленного от вла­сти местных уполномоченных»3.

Калужская губерния уже пострадала от дефицита продовольствия в октябре 1916 г. Уполномоченный председателя ОСПД губернии губернатор Черныкаев с самого начала проигнорировал плановое назначение губерний для заготовительных мероприятий. Губернское земство также оставило сво­их действующих агентов в различных губерниях, игнорируя официальное назначение. Естественно, что земцы этой губернии не были приверженцами идеи планового снабжения поскольку они не имели в земских кругах авто­ритета и были обречены оставаться сторонними наблюдателями становле­ния планового снабжения, в отличие от москвичей.

Перед лицом октябрьского продовольственного кризиса муниципали­теты губернии и губернатор Черныкаев совершали беспорядочные закупки в Воронежской, Самарской, Таврической, Рязанской, Тульской, Курской и других губерниях, все время бомбардируя Министерство земледелия теле­граммами. «Имея в виду острую нужду в продовольствии губернии», А.Н. Неверов просил уполномоченных по закупке хлеба для армии упомянутых губерний позволить калужским агентам вывезти хлеб «в виде исключения», даже если данная губерния не была назначена Калужской губернии для

1 Там же, д. 575, лл. 61-62.

2 Там же, д. 577, лл. 81-82.

3 Там же, лл. 111-112.

заготовок по «имперскому плану»1. Конкурентные закупки калужских му­ниципалитетов были одной из причин упомянутого выше синдрома перево­зок по принципу бильярдных шаров. Результат таких хаотично проводимых мероприятий был незначительным. По свидетельству Черныкаева, с ноября 1916 г. по январь 1917 г. Калужская губерния получила только 112 товар­ных вагонов хлеба вместо 1.061, гарантированных «имперским планом снаб­жения» (что составляло только 11%)2. Согласно сведениям председателя губернской земской управы, из 761 товарных вагонов ржи, которые губерн­ское земство закупило в других губерниях, только 95 были действительно отосланы и лишь 65 добрались до Калужской губернии3.

Калужская губерния нуждалась во ввозе около 110.000 тонн ржи в год, но с июля по декабрь 1916 г. она получила только около 5.000 тонн, а в январе лишь около 560 тонн4. В феврале в губернии были отмечены некото­рые симптомы эпидемий, которые часто сопровождали голод5.

В данной ситуации Министерство земледелия щедро выделило Калуж­ской губернии нормы снабжения хлебом на февраль, составлявшие 500 то­варных вагонов. Нормы были, однако, наложены на Тамбовскую, Орловс­кую, Воронежскую, Уфимскую и Пензенскую губернии. Это обеспокоило Черныкаева, так как принимая во внимание обострившийся в это время железнодорожный кризис, он, естественно, думал, что нормы, назначенные для отдаленных губерний (каковыми являлось большинство из перечислен­ных губерний, исключая Орловскую) были бессмысленны. Поэтому Черны- каев потребовал, чтобы нормы были наложены на соседние Орловскую и Тульскую губернии и был позволен гужевой вывоз зерна из этих губерний в Калужскую6. Дело в том, что Черныкаев намеревался оказать помощь ка­лужским земствам, которые в это время организовали нелегальный ввоз хле­ба на подводах. Министерство земледелия опять было вынуждено пойти на компромисс и приказало орловскому и тульскому губернаторам «не препят­ствовать потребителям вывозить гужем... мелких партий ржи, закупленных для собственных надобностей... при условии предъявления этими потреби­телями удостоверений земских управ и земских начальников»7. Поскольку Тульская губерния сама страдала от нехватки продовольствия в нечернозем­ных северных уездах (соседних с Калужской губернией), тульский губерна­

1 Там же, д. 574, лл. 181, 230, 231; там же, д. 575, лл. 116, 117.

2 Там же, д. 576, л. 267.

3 Там же, л. 416.

4 Там же.

5 Там же, л. 269.

6 Там же.

7 Там же, лл. 191.

тор (уполномоченный председателя ОСПД) так и не смирился с тем, что хлеб можно вывозить для собственных надобностей калужцев1. При суще­ствовании сильного рыночного тяготения, однако, трудно было запретить гужевой вывоз продовольствия. Председатель калужской губернской земс­кой управы торжествующе заявил: «Такие запретительные меры не могут приостановить вполне естественной и исторически сложившейся необходи­мости обмена товарами и тяготения к местным рынкам»2.

Согласно подсчетам Министерства земледелия, в Рязанской губернии могло остаться 16.000 тонн излишков ржи даже после полного обеспечения ею населения этой губернии. Министерство приказало губернии снабдить Московскую и Владимирскую губернии рожью3, в то же время наложив на Саратовскую и Симбирскую губернии ответственность за снабжение Рязан­ской губернии пшеницей. Как указано выше, Рязанской губернии, сильно тяготеющей к московскому и владимирскому рынкам, нужно было устано­вить беспощадный режим запрета на вывоз для того, чтобы достичь удовлет­ворительных результатов в заготовке хлеба, чего нельзя было ожидать от немощной Рязанской заготовительной организации, основанной на таких же немощных рязанских земствах. Уже на заседании 30 октября 1916 г. губернское продовольственное совещание обратилось к Министерству зем­леделия с просьбой выдать хлеб местному населению из запасов губернско­го уполномоченного по закупке хлеба для армии4. В отличие от сильных губернских заготовительных организаций, таких как тамбовская и саратов­ская, которые ускорили темп закупок в октябре (когда возвратилась хоро­шая погода), заготовка ржи в Рязанской губернии оставалась в плачевной состоянии5. В скором времени губернского уполномоченного по закупке хлеба В.Ф. Эмана сразила болезнь.

С другой стороны, Рязанская городская управа, как и муниципалитеты в Калужской губернии, никогда не доверяла «системе 9.IX-10.X» и потребо­вала возвращения к свободной заготовительной системе. Городской голова Рязани заявил в телеграмме, посланной 29 ноября в Министерство земледе­лия, следующее:

«Если нет возможности снабжать нас необходимейшими продуктами, зачем же нас обнадеживают направлять к тому другому уполномоченному и тратить даром время и деньги. Если уполномоченные не в состоянии выполнить наряды Особого

1 Там же, д. 577, л. 74.

2 Там же, д. 576, л. 416.

3 Там же, л. 37.

4 Там же, д. 572, л. 164.

5 Там же, л. 341.

Совещания, зачем же так спешили лишить нас прав самостоятельных закупок и инициативы и внесли такое ужасное расстройство продовольственного дела. До сих пор управа сама снабжала население города Рязани всеми необходимыми продукта­ми, имея своих опытных агентов и широко утилизируя кооперативы и представите­лей частных торговцев, и мы сносно существовали. Ныне Особое Совещание, уп­разднив нашу самостоятельность, ничего кроме обещаний, ни разу не выполненных уполномоченными, не дало»1.

Справедливости ради следует добавить, что уполномоченный по закуп­ке хлеба для армии по Рязанской губернии, председатель губернской земс­кой управы Эман категорически заявил, что он никогда не позволит «парал­лельные закупки частными лицами» в своей губернии2. Таким образом, му­ниципальные руководители Рязанской губернии требовали от других того, что они сами не были готовы позволить.

Обязанность по снабжению Тульской губернии пшеницей в ноябре и декабре 1916 г. была возложена на Воронежскую, Харьковскую и Курскую губернии. Но поступило только 34% запланированного объема: прибыло 165 товарных вагонов вместо предполагавшихся 4903. Тула и нечернозем­ные северные уезды губернии начали страдать от нехватки продовольствия. По январскому плану уполномоченные по закупке хлеба для армии по Воро­нежской, Курской и Таврической губерниям были обязаны снабжать хлебом Тульскую губернию. Но согласно письму, посланному 31 января 1917 г. ми­нистру земледелия тульским уполномоченным председателя ОСПД - губер­натором, эти уполномоченные отказались выполнять план, и Тулы достигли только 10 товарных вагонов, а именно 6% от предполагавшегося количе­ства. Тульский губернатор отмечал, что при таком положении дел солдаты местного гарнизона могут присоединиться к «голодной толпе». Он требовал освободить уполномоченного по закупке хлеба для армии по Тульской гу­бернии от обязанности снабжать фронт, оставив за ним лишь обеспечение войск местного гарнизона, и передать остальной хлеб (после выполнения норм по снабжению гарнизона) в его распоряжение4. В скором времени Министерство земледелия удовлетворило эту просьбу5.

Подобная же резолюция была принята на продовольственном совеща­нии в Пензенской губернии, состоявшемся 18 февраля 1917 г. На основании того, что план снабжения губернии не был выполнен, совещание решило

1 Там же, д. 575, л. 48 и др.

2 Там же, д. 572, лл. 102, 318.

3 Там же, д. 576, л. 4.

4 Там же, лл. 234-236.

5 Там же, л. 263.

немедленно выдать в достаточных объемах ржаную муку из запасов губерн­ского уполномоченного по закупке хлеба для армии для снабжения городов и безземельного населения уездов губернии, чтобы оно могло пережить при­ближающуюся двухмесячную весеннюю распутицу. Для осуществления это­го мероприятия упомянутый уполномоченный (председатель губернской земс­кой управы) попросил Министерство земледелия позволить ему приоста­новить отгрузку муки как на фронт, так и в другие губернии до поздней весны1.

Орловская губерния испытала два вида продовольственного кризиса. Первым был кризис, который имел место в Брянске и Брянском уезде. За­падная часть Орловской губернии была частью нечерноземного (несельско­хозяйственного) региона и включала промышленный город-потребитель Брянск, который одновременно был и гарнизоном. Война отделила Брянск от юго-западных губерний (Черниговской, Полтавской и Киевской) - источ­ников продовольственного снабжения в мирное время, так как они попали в распоряжение военных властей или стали важной продовольственной базой для снабжения юго-западного фронта. Продовольственный кризис в Брянс­ке начался уже в октябре 1916 г., к концу года наблюдались даже «заболе­вания среди детей»2. По примеру калужских муниципалитетов городское управление Брянска беспорядочно закупало продовольствие, игнорируя план снабжения и часто нарушая твердые цены3. Не только у Министерства зем­леделия, но и у Особого совещания по государственной обороне при Воен­ном министерстве не было иного выбора, кроме повторного предоставления разрешений на внеочередные перевозки «в виде исключения». Они сознава­ли, что продовольственный кризис в г. Брянске может легко вызвать беспо­рядки среди рабочих и солдат в гарнизоне4.

Второй вид продовольственного кризиса в Орловской губернии был связан с мукомольной промышленностью центральной и восточной частей губернии. С учетом естественного потока хлеба и муки имперский план наложил на Воронежскую и Курскую губернии обязанность по снабжению орловских мукомолов пшеницей. Однако вследствие саботажа уполномо­ченных по закупке хлеба для армии в Воронежской и Курской губерниях орловские мукомолы испытывали нехватку зерна5. Министерство земледе­лия потребовало от орловского уполномоченного (председателя губернской

1 Там же, д. 566, лл. 202-206.

2 Там же, д. 576, л. 380.

3 Там же, д. 572, лл. 128, 313.

4 Там же, лл. 128, 314-315.

5 Там же, д. 574, лл. 248-249; там же, д. 575, лл. 53, 250.

земской управы) сгладить остроту ситуации, использовав местные сельско­хозяйственные ресурсы1. Тем самым ему был предоставлен удобный предлог отклонить наряды на снабжение «внутренних» губерний, таких как Тульс­кая, Калужская и Московская.

Тамбовский уполномоченный Ю.Давыдов также обвинил Воронежско­го уполномоченного по закупке хлеба для армии (председателя губернской земской управы) В.Н. Томановского в саботаже хлебных заготовок. Тома- новский отвечал за поставку в Тамбовскую губернию 13.000 тонн пшеницы и муки в ноябре и декабре, но в Тамбов не было послано ни одного вагона. Более того, он отказал в какой-либо помощи давыдовским агентам по за­купке хлеба. Переписка с Томановским убедила Давыдова в том, что «еще в декабре пшеница не была взята из крупных имений»2. Борисогребская го­родская управа (Тамбовская губерния) также отметила, что неудачные заго­товительные мероприятия в Воронежской губернии не могут быть признаны справедливыми, поскольку излишки зерна в губернии оцениваются пример­но в 200.000 тонн3.

Мукомольная промышленность Нижегородской губернии понесла осо­бо серьезные убытки из-за растущей автаркии среди уполномоченных по закупке хлеба для армии осенью 1916 г., поскольку Нижегородская губер­ния (в отличие, например, от Самарской) не имела собственных богатых аграрных районов. Согласно ноябрьскому плану, Нижегородская губерния должна была получить 1.000 товарных вагонов зерна главным образом из Харьковской и Таврической губерний, но фактически получила только семь вагонов4. В то время как нижегородские мукомолы сокращали производство вследствие нехватки зерна, начал набирать силу мучной вывоз в Московс­кую и соседнюю Владимирскую губернии.

Еще в сентябре 1916 г. в Нижегородском городском управлении был поднят вопрос о необходимости прекращения вывоза муки из губернии. Скверное выполнение плана по снабжению зерном Нижегородской губер­нии в ноябре убедило губернского уполномоченного по закупке хлеба для армии Д.В. Сироткина в неизбежности «временного прекращения иного­родних нарядов вплоть до поступления достаточного количества зерна». Заместитель уполномоченного председателя ОСПД (председатель губернс­кой земской управы) П.А. Демидов был делегирован в Петроград, где тщет­но старался убедить А.Н. Неверова в правильности этих действий. Неоднок­

1 Там же, д. 573, л. 323; там же, д. 576, лл. 358-359.

2 Там же, д. 564, лл. 192-193.

3 Там же, л. 263.

4 Там же, д. 563, лл. 68, 70.

ратные отказы Министерства земледелия создали у нижегородцев впечатле­ние о бессмысленности обращения к правительству1. Двадцатого ноября ни­жегородский губернатор созвал губернское продовольственное совещание, на котором присутствовали Сироткин, Демидов, высшие чиновники губерн­ской администрации и представители от городов, земств и мукомолов. Чле­ны совещания хором высказалось за необходимость проведения протекцио­нистской политики в губернии. По мнению Сироткина, если бы Нижегород­ская губерния продолжала снабжать другие губернии мукой, после 1 декаб­ря ее мельницы пришлось бы остановить. «Население окажется выброшен­ным на улицу с требованием хлеба. Допустить до этого население мы не имеем права»2. Демидов также выразил свое мнение:

«У нас нет достаточных оснований считать, что мы ради интересов государ­ственных должны принести в жертву население нашей губернии. Если же вывоз наших остатков муки диктуется действительно интересами высшими, то пусть нам это докажут, и тогда мы принесем эту жертву»3.

Губернское совещание, опираясь на земскую статистику, потребовало, чтобы 600.000 пудов (около 10.000 тонн) пшеничной муки остались в Ни­жегородской губернии4. Присутствующие одобрили предложение губернато­ра о том, чтобы рекомендуемая мера осуществлялась в порядке «чрезвычай­ной охраны»5. Это совещание также обсудило вопрос о запрете на вывоз ржаной муки, но «имея в виду, что ржаная мука вывозится из губернии для продовольствия войск», оно проголосовало против запрета6. Здесь мы вновь обнаруживаем следующий порядок приоритетов: важнее всего - требования военных, затем - гражданские нужды собственной губернии и последнее место занимают гражданские нужды других губерний.

Запрет на вывоз муки, принятый Нижегородской губернией, мгновен­но опустошительно сказался на продовольственной ситуации во «внутрен­ней» Владимирской губернии. Это заставило министра земледелия А.А. Риттиха послать телеграмму в г. Нижний Новгород спустя всего лишь неде­лю после упомянутого совещания. Он открыл огонь в «войне статистик», доказывая, что желание нижегородцев оставить себе 600.000 пудов муки необоснованно. Более того, Риттих сурово раскритиковал нижегородского

1 Там же, лл. 68-69.

2 Там же, л. 68.

3 Там же, л. 69.

4 Там же.

5 Там же, л. 70.

6 Там же.

губернатора, который ввел запрет на вывоз без предварительной консульта­ции с ним: «...вопреки совместной телеграмме моего предшественника [Боб­ринского] и министра внутренних дел [Протопопова]»1.

Заготовка зерна и муки в Симбирской губернии была почти сорвана передачей площадей, примыкающих к Волго-Бугульминской ветке, под юрис­дикцию В.Н. Башкирова (самарского уполномоченного по закупке хлеба для армии). Сам Башкиров и лоббировал в Министерстве земледелия эту реорганизацию, обнародованную наконец в начале ноября. Не только сим­бирский уполномоченный по закупке хлеба для армии (председатель губер­нской земской управы) Н.Ф. Беляков и симбирское земство, но и такие бугульминские коммерческие организации, как Бугульминский элеватор Го­сударственного банка и Бугульминский биржевой комитет, выступили про­тив этой реорганизации. Так, заведующий зернохранилищами Государствен­ного банка Симбирско-Пензенского района телеграфировал 5 ноября 1916 г. в Государственный банк, что «такая передача не отвечает естественному тяготению и действительным интересам района Волго-Бугульминской же­лезной дороги, клонящимся в сторону Симбирска и отчасти вверх по Волге, но отнюдь не к Самаре... Следование хлеба по железным дорогам на Самару может иметь только насильственный характер»2. Несмотря на такие протесты, эта реорганизация была осуществлена в разгар заготови­тельной кампании.

В то же время губернское собрание хлеботорговцев, организованное Симбирским биржевым комитетом, решило организовать купеческое това­рищество, которое монополизировало бы заготовку и переработку зерна «для успешного планомерного снабжения продуктами армии и населения»3. Уполномоченный Беляков в телеграмме, посланной 23 ноября Риттиху, вы­ступил против перераспределения географической юрисдикции между упол­номоченными под предлогом существования купеческого товарищества. Он объяснял: «Вступив в означенное товарищество, купцы отказывались совер­шенно от частной торговли и готовы были работать как единоличная фир­ма, предоставляя весь купленный продукт казне». Однако Беляков предуп­реждал, что при значимости Бугульминского района на симбирском хлеб­ном рынке передача его Башкирову сделает бессмысленным существование купеческого товарищества4. Игнорируя предупреждение Белякова, Риттих решительно перераспределил территориальную юрисдикцию, но это не по­

1 Там же, л. 74.

2 Государственный архив Самарской области (ГАСмО), ф. 230, оп. 1, д. 209, л. 113.

3 РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 18, л. 30.

4 ГАСмО, ф. 230, оп. 1, д. 209, л. 158.

мешало ему в декабре предложить Белякову посодействовать развитию упо­мянутого купеческого товарищества1. Беляков коротко ответил, что товари­щество уже распалось, и «спекулянты» это приветствуют2.

Завершая анализ этого раздела, мы можем заключить, что дамба пла­нового снабжения разрушилась в четырех местах.

1) Калужские земства и города Рязань и Брянск как сторонние наблю­датели становления «системы 9.IX-10.X.» не верили в идею планового снаб­жения с самого начала и продолжали совершать «свободные закупки» или требовали к ним вернуться, тем самым препятствуя плановому снабжению. Хотя москвичи никогда официально не расставались с идеей планового снаб­жения, обстоятельства вынудили их изменить характер своих просьб к пра- вительству:«...пожалуйста, устраните преграды, чинимые местными уполно­моченными вывозу продовольствия».

2) Приток пшеницы (и пшеничной муки) из (3) во (2) зону уменьшал­ся. Совет, данный Министерством земледелия губерниям (2) зоны, смягчить ситуацию используя собственные продовольственные ресурсы, естественно, привел к нарушению притока ржи (и ржаной муки) из (2) в (1) зону, тем самым поставив губернии (1) зоны в отчаянное положение.

3) Ленивые заготовительные организации (например воронежская) ис­пользовали власть, данную «системой 9.IX-10.X.», только для самозащиты. Слабые заготовительные организации (подобно рязанской) не могли даже установить режима запрета на вывоз продовольствия, и были легко раздав­лены сильным тяготением к рынку зоны (1). Оба типа организаций одинако­во способствовали провалу режима планового снабжения.

4) Нижегородская мукомольная промышленность понесла серьезные убытки из-за роста автаркии уполномоченных по закупке хлеба, так как она не имела собственных сельскохозяйственных угодий; это заставило губер­нию склониться к режиму строгого запрета на вывоз. Трудно подсчитать плюсы и минусы, связанные с передачей Бугульминского района от симбир­ского к самарскому уполномоченному по закупке хлеба, принимая во вни­мание, что проведение заготовительных мероприятий последним было об­разцовым для уполномоченных по всей стране. Бесспорно, однако, что крах симбирской мукомольной промышленности вызвал дефицит муки в Цент­ральной России, и это было подоплекой кризиса, упомянутого в 1), 2) и 3) пунктах.

1 РГИА, ф. 457, оп. 1, д. 18, л. 33.

2 Там же, л. 35.

6. Заключение

Подлинной причиной падения царизма был межрегиональный конф­ликт. Последний, в свою очередь, был вызван организационной политикой, проводимой царизмом, чтобы вовлечь земские и городские учреждения в режим тотальной войны. Для того, чтобы превратить общественную ссыпку зерна, проводимую земствами и кооперативами, в военные заготовительные мероприятия, правительство наделило земства полномочиями не только за­купать хлеб, но и регулировать железнодорожные перевозки, изолировать местные рынки при помощи принудительных мер, а также мобилизовывать местных торговцев и мукомолов. Для того, чтобы превратить систему муни­ципальных продовольственных заготовок в продовольственное управление военного времени, правительство поощряло учреждение местных продоволь­ственных совещаний, побуждая к этому местных лидеров (подобно случаю с использованием общественной ссыпки) также путем предоставления мест­ным совещаниям полномочий на регулирование железнодорожных перево­зок. Привлечение правительством земских статистических кадров дало зем­ствам независимые источники информации и позволило использовать аль­тернативные методы их интерпретации, что вылилось в «войну статистик» между правительством и муниципалитетами. «Война статистик» и всеобщее распространение запрета на вывоз продовольствия положили конец плано­вому снабжению, которое было спасательным кругом для военных меропри­ятий царизма.

Вопреки представлениям русских о самих себе, российское (и советс­кое) государственное управление характеризовалось и продолжает характе­ризоваться малоразвитостью профессиональной бюрократии и ее прямой зависимостью от общественных институтов. Данное исследование явилось попыткой выяснить, как и в какой степени такое государство могло спра­виться с управлением в период тотальной войны, которая требовала опти­мальной комбинации централизма с оперативным децентрализованным ру­ководством.