Феномен корпоративной вины у персонала потенциально опасных производств при технологических авариях
Не надейся перехитрить искаженный мир. Он больше, меньше, длиннее и короче, чем ты. Он недоказуем. Он просто есть.
Роберт Шекли«Обмен разумов»
Этот феномен входит в структуру синдрома Эго-стресса и проявляется реакциями Эго-защиты (в рамках теории фрустрации Розенцвейга при упоминании темы катастрофических последствий технологической аварии.
Эти реакции могут быть разнонаправленными (экстра-, интра- или импунитивными), однако по мере углубления в тему (что характерно лишь для технических специалистов профиля аварии) и выяснения глубинных причин катастрофы, реакции самоупрека начинают преобладать и, в определенной степени, формируется клиническая картина, напоминающая известный феномен «вины выжившего».Клиническое выражение — сверхценность звучания значимых тем (механизма аварии, тяжести ее последствий, ошибок и упущений при ликвидации последствий, страдания и гибели людей, особенно родных и близких) на фоне выраженного аффекта метафорического недоумения, мучительных попыток осмысления катастрофы, породившей «искаженный мир». Прикосновение в, беседе к значимым переживаниям сопровождается выраженными аффективными (вплоть до ангедонической депрессии с идеями «косвенной вины» в происшедшем), поведенческими (в диапазоне от актов вынужденного героизма до алкогольных эксцессов), конституциональными (чаще дисфорическими) или сомато- формными (как правило, спастическими) реакциями.
В литературе феномены корпоративной вины описаны операторами Чернобыльской АЭС, членами экипажа АПЛ «Комсомолец». В развитии этих переживаний у операторов значительную роль играет абсурдная ситуация «наказания невиновных, награждения непричастных», отечественная реалия, так или иначе следующая (до последнего времени) за любой достаточно крупной технологической аварией. Представляется, что возникновение чувства корпоративной вины обусловлено, с одной стороны, конституциональными факторами, прежде всего — степенью идентификации оператора с профессиональным корпоративным статусом (профессиональным романтизмом) и толерантностью к фрустрации, которую технологическая авария несет этой идентификации, а с другой стороны, профессиональным (объективным) знанием ситуации, блокирующим гетероаг-рессивность и экстрапунитивность («Многая знания, многая горести»). Поэтому чувство корпоративной вины характерно только для специалистов профиля аварии, это своего рода оборотная сторона невротического идеализма — представления (аффект-идеи, Эго-дисторсии) о «славной когорте принадлежащих к благородной профессиональной корпорации».
Во всяком случае, все участники ЧС другого профиля профессиональной деятельности склонны подчер-кивать, иногда даже спонтанно, свою непричастность к кор-порации профиля технологической аварии.Учитывая, что патогенная Эго-защита реактивными формированиями (болезненные переживания стыда, отвращения и вины) считается архаической и отражает регрессию психики в условиях ЧС на уровень пубертатного криза, феномен корпоративной вины можно рассматривать как стигмат хронификации Эго-стресса, выражение начинающейся аути-стической трансформации личности. При формировании комплекса «аффект-идея» (например, оператор, по случай-ным причинам отсутствовавший на работе в ночь аварии на
ЧАЭС, полагает себя косвенно виновным в случившемся), можно говорить о реактивной Эго-дисторсии, элементарной единице аутизма.
Таким образом, феноменологический анализ частных клинических картин дает возможность наблюдать истоки последующей собственно психопатологической и психосоматической эволюции личности участников ЧС на самом раннем этапе — в очаге ЧС.