<<
>>

Цель аргументации и «глубинный риск»

Является ли аргументация единственным способом воздействия одного человека (группы людей) на взгля­ды и поведение другого человека (группы)? Разумеется,

нет. Во-первых, существует множество физических спо­собов воздействия на человека, вызывающих соответ­ствующие изменения в его сознании и поведении.

Мож­но предотвратить новое преступление, физически изо­лировав преступника; принудить человека к требуемо­му признанию под пыткой; воздействовать на сознание людей с помощью психотропных веществ; увести за ру­ку непослушного ребенка от предмета, представляюще­го опасность. Очевидно, что к такого рода способам воз­действия на человека мы не можем отнести аргумента­цию, поскольку она есть вербальная деятельность. Во- вторых, далеко не всякое из вербальных воздействий на взгляды и поведение является аргументационным. Например, не являются аргументационными такие спо­собы вербального воздействия, как приказ, призыв, уг­роза (в том числе угрозы физического воздействия), «словесное» поощрение и обещание поощрения матери­ального. He являются аргументационными воздействия на сознание, оказываемые живописью, скульптурой, музыкой. Художественная литература сочетает аргу­ментационные средства воздействия с неаргументаци­онными. Произведение художественной литературы может содержать богатые аргументационные ресурсы, активно используемые в культуре.

Чем же отличается аргументация от других спосо­бов нефизических, в том числе вербальных, воздей­ствий? Чтобы ответить на этот вопрос, следует подроб­нее рассмотреть субъективную схему деятельности, а также средства осуществления деятельности.

Обратимся прежде всего к субъективной схеме дея­тельности. Наиболее значимыми для рассматриваемых вопросов являются два компонента этой схемы. Это, во- первых, цели деятельности и, во-вторых, представле­ния аргументатора о реципиенте и возможных спосо­бах его поведения.

По целям аргументация может быть, в принципе, сходна как с физическими способами воздействия, так и с воздействием посредством приказов, угроз, обеща­ний. Это имеет место чаще всего в тех случаях, когда целью аргументации является побуждение реципиента к совершению какого-либо конкретного действия или K предотвращению такого родадействия. Например, опа­саясь, что ребенок упадет в лужу, можно физически предотвратить это событие, оттащив ребенка от нее за руку. Можно поступить и по-другому, имея в виду ту же самую цель: приказать ребенку отойти от лужи, пригрозить наказанием. Можно, однако, попытаться объяснить последствия падения в лужу, не зависящие от воли взрослого (вымокнет и испачкается, не сможет играть с другими детьми, простудится и заболеет и т.д.)> и на этом основании убедить его быть осторож­ным. Лишь в последнем случае мы имеем дело с аргу­ментацией.

Целью аргументации не всегда является совершение реципиентом какого-либо действия или воздержание от этого действия. Часто непосредственной целью аргу­ментации выступает принятие реципиентом некоторо­го утверждения, не связанного прямым образом с пове­дением данного реципиента, с совершением им каких- либо поступков и практических действий. Это имеет место прежде всего в тех случаях, когда речь идет о воп­росах познавательного характера, при выдвижении и обосновании гипотетических положений в науках или абстрактных философских утверждениях. Очевидно, что возможности прямого физического воздействия, уг­розы, приказа или обещания в этих случаях если не полностью исключены, то, по крайней мере, очень огра­ничены.

B отличие от формулы «приказываю сделать то-то» формула «приказываю думать так-то» выглядит аб­сурдно. Тем не менее физические и командные методы могут оказывать сильное воздействие на сознание чело­века, его взгляды и убеждения. Особенно заметны про­явления этого влияния в отношении убеждений и взглядов политического и идеологического характера в тех обществах, где система устрашающих действий, физических расправ с инакомыслящими способствует внедрению в сознание людей официальной идеологии.

И все же, во-первых, желаемый эффект здесь достига­ется в результате системы действий, а не единичного действия, а во-вторых, система устрашающих действий дополняется набором аргументов в пользу официаль­ной идеологии, обосновывающих ее истинность, целе­сообразность, соответствие высшим ценностям.

Итак, хотя непосредственные цели аргументации могут совпадать с непосредственными целями физичес­ких воздействий, угроз и команд, это имеет место глав­ным образом в отношении поведения реципиента, его практических действий. Что касается взглядов, мне­ний, убеждений реципиента, то здесь возможность не­посредственного воздействия путем аргументации в це­лом значительно шире, чем возможности иных упомя­нутых средств.

Следует подчеркнуть, что принятие реципиентом не­которого утверждения или совершение им некоторого действия является лишь непосредственной целью аргу­ментации. Эта цель может быть включена в сложную систему других целей аргументатора. Если продолжить рассмотрение целей аргументатора, стремясь выяс­нить, для чего аргументатору нужно, чтобы реципиент имел такое-то мнение, убеждение или совершил такое- то действие, то можно прийти к различным, иногда до­полняющим, а иногда исключающим друг друга вари­антам ответов. Например, аргументатор бескорыстно желает сделать истину достоянием реципиента; стре­мится вызвать некоторые эмоции (взволновать, заинте­ресовать, успокоить); побудить к определенным действиям ради общего блага или в интересах группы, в личных интересах аргументатора, в интересах самого реципиента.

B плане целеполагания аргументация существен­ным образом отличается от таких средств воздействия на сознание и поведение людей, как произведения;жи- вописи, художественные тексты, музыка. Степень оп­

ределенности непосредственной цели аргументацион­ного воздействия значительно выше степени опреде­ленности непосредственной цели воздействия с по­мощью художественных средств. Следует подчеркнуть, что речь идет именно об определенности цели, а не о си­ле и эффективности воздействия на сознание и поведе­ние людей, ведь воздействие художественного образа может оказаться несравнимо сильнее, чем воздействие множества рациональных аргументов.

Как отмечалось выше, специфика аргументации как вида воздействия на человека определяется также представлениями аргументатора о реципиенте, его воз­можностях и правах. Одна из специфических характе­ристик аргументации состоит в том, что аргументатор рассматривает реципиента как находящегося вне сфе­ры жесткого управления - как субъекта, обладающего свободой в отношении принятия утверждений или со­вершения поступков, к которым стремится побудить его аргументатор. Реципиент заведомо наделяется пра­вом отвергнуть утверждения аргументатора или отка­заться от совершения соответствующего поступка. Г.Джонстон утверждает, что человек прибегает к аргу­ментации, когда желает определенным образом управ­лять действиями или взглядами другого человека, но не имеет средств жесткого управления или имеет тако­вые, но не желает ими пользоваться. Это обстоятель­ство Г.Джонстон связывает (см. 2.1) с «невынуждаю­щим» характером аргументации и риском поражения как обязательным моментом аргументации.

«Глубинный риск» необходимо содержится в аргу­ментации. Ho ведь и жесткие, вынуждающие способы воздействия на взгляды и поведение людей не всегда являются эффективными и, в общем случае, не гаран­тируют успеха тому, кто их применяет. Можно не рас­считать свои силы, пытаясь физически воздействовать на противника, угроза может не возыметь должного действия, случается, что солдат не подчиняется прика­зу своего командира. B то же время аргументационный способ управления в ряде ситуаций оказывается гораз­до более эффективным, чем принуждение. Говорить O нежестком, «невынуждающем» характере аргумента­ции по сравнению с физическими воздействиями или приказами правомерно, прежде всего, имея в виду то обстоятельство, что субъект деятельности (аргумента- тор) рассматривает реципиента как обладающего пра­вом не принять аргументацию, в то время как, напри­мер, командир, отдающий приказ, рассматривает сол­дата как не имеющего права ослушаться. Таким обра­зом, различие между аргументационными и неаргумен­тационными воздействиями лежит не столько в обла­сти эффективности, сколько в области этики.

Этим обстоятельством объясняется и известный призыв Г.Джонстона рассматривать аргументацию прежде все­го с точки зрения этики, концентрируя внимание на вопросах права и ответственности. Гуманный в своей основе характер аргументации как деятельности опре­деляется тем, что субъект этой деятельности признает реципиента свободной личностью, имеющей интеллек­туальное и моральное право отвергнуть или поставить под сомнение аргументацию.

Умение аргументировать с древности считалось не­обходимым для философа. B платоновском «Федре» это умение органически связывается со статусом филосо­фа - не мудреца, но человека, стремящегося к мудро­сти. Такой человек непременно должен быть способен и защищать свои построения, и указывать слабые сторо­ны: «Если... человек составил свои произведения, зная, в чем заключается истина, и может защитить их, когда кто-нибудь станет их проверять, и если он сам способен устно указать слабые стороны того, что он написал, то такого человека следует называть не по его сочинени­ям, а по той цели, к которой были направлены его ста­рания» (Федр, 278c-d). Цель же, к которой направлены старания философа, - мудрость.

Философы, рассматривающие как безусловную цен­ность внутреннюю независимость человека, его способ­ность принимать самостоятельные, осознанные реше­ния, давно уже выражают обеспокоенность широким распространением неаргументационных способов воз­действия, имеющих целью манипулирование сознани­ем человека. Э.Фромм в книге 1976 года утверждал, что одним из необходимых условий создания подлинно гу­манистического общества является запрещение всех методов «промывания мозгов», используемых как в промышленной рекламе, так и в политической пропа­ганде. «Эти методы «промывания мозгов», - пишет он, - опасны не только потому, что они побуждают нас покупать вещи, которые нам совсем не нужны и кото­рые мы не хотим приобретать, но еще и потому, что они вынуждают нас избирать тех политических деятелей, которых мы никогда не избрали бы, если бы мы пол­ностью себя контролировали, ибо в пропаганде исполь­зуются методы гипнотического воздействия на людей.

И в целях борьбы с этой все возрастающей опасностью мы должны запретить использование всех форм гипно­тического воздействия, применяемых пропагандой как в области потребления, так и в области политики. Эти гипнотические методы представляют серьезную угрозу психическому здоровью, особенно ясному и критичес­кому мышлению и эмоциональной независимости» (132, с. 209-210).

Активность и мастерство «манипуляторов сознани­ем» сегодня возросли многократно в сравнении с 70-ми годами, и предложения о запретах, подобные тому, ко­торое выдвигал Э.Фромм, выглядят, по меньшей мере, наивными. Силы и средства, затрачиваемые на разра­ботку и применение средств, повышающих степень ра­циональности субъекта воздействия и понижающих степень рациональности его объекта, оставляют немно­го надежд на успех усилиям, направленным на повы­шение сопротивляемости человека подобным манипу­ляциям. B последних существенным образом использу­ются изобразительные средства, причем использование это подчинено достаточно четко осознаваемым целям.

«Рекламный текст, - пишет Г.Г.Почепцов, - отдает главенствующую роль именно визуальным изображе­ниям не только потому, что они носят более универ­сальный характер, что соответственно усиливает вос­приятие, а главным образом потому, что они обрабаты­ваются иным полушарием головного мозга, не допу­ская той меры рационализации при восприятии, ко­торая имеет место в случае восприятия вербального текста. Вероятно, поэтому нам сложно в принципе от­рицать изображение, поскольку оно более реально в восприятии, чем вербальные характеристики. Ero от­рицание в какой-то мере и невозможно. Как можно найти отрицание, например, для типичной рекламы си­гарет «Мальборо», где изображены мужественные ков­бои с лассо и лошадью, а пачка сигарет предстает на их фоне?» (109, с. 296-297). Л.А.Боброва, исследуя фено­мен «рекламоподобной аргументации», все шире ис­пользуемой в обсуждении общественно-политических проблем и в якобы объективном информировании, по­казывает, что здесь ключевую роль играют как раз те приемы, которые традиционно считаются недозволен­ными в аргументации (см.: 21, с. 381-387).

Говоря о «человеческой и человечной» природе аргу­ментации в общем смысле как отличающей ее от вы­нуждающих видов воздействия на человека, необходи­мо иметь в виду, что в конкретных своих реализациях аргументация далеко не всегда служит гуманным це­лям. Она может использоваться в целях обмана, созна­тельного укоренения заблуждения, для побуждения че­ловека к совершению противонравственных поступков. Тем не менее, как следует из предыдущих рассужде­ний, этическая установка аргументатора, предполагаю­щая рассмотрение реципиента как свободной в отноше­нии аргументации личности, является неотъемлемой компонентой субъективной схемы деятельности и при­обретает онтологическое значение - в ее отсутствие ар­гументация перестает быть аргументацией.

2.3.3.

<< | >>
Источник: Алексеев А.П.. Философский текст: идеи, аргументация, образы.- М.,2006. — 328 с.. 2006

Еще по теме Цель аргументации и «глубинный риск»: