Цель аргументации и «глубинный риск»
Является ли аргументация единственным способом воздействия одного человека (группы людей) на взгляды и поведение другого человека (группы)? Разумеется,
нет. Во-первых, существует множество физических способов воздействия на человека, вызывающих соответствующие изменения в его сознании и поведении.
Можно предотвратить новое преступление, физически изолировав преступника; принудить человека к требуемому признанию под пыткой; воздействовать на сознание людей с помощью психотропных веществ; увести за руку непослушного ребенка от предмета, представляющего опасность. Очевидно, что к такого рода способам воздействия на человека мы не можем отнести аргументацию, поскольку она есть вербальная деятельность. Во- вторых, далеко не всякое из вербальных воздействий на взгляды и поведение является аргументационным. Например, не являются аргументационными такие способы вербального воздействия, как приказ, призыв, угроза (в том числе угрозы физического воздействия), «словесное» поощрение и обещание поощрения материального. He являются аргументационными воздействия на сознание, оказываемые живописью, скульптурой, музыкой. Художественная литература сочетает аргументационные средства воздействия с неаргументационными. Произведение художественной литературы может содержать богатые аргументационные ресурсы, активно используемые в культуре.Чем же отличается аргументация от других способов нефизических, в том числе вербальных, воздействий? Чтобы ответить на этот вопрос, следует подробнее рассмотреть субъективную схему деятельности, а также средства осуществления деятельности.
Обратимся прежде всего к субъективной схеме деятельности. Наиболее значимыми для рассматриваемых вопросов являются два компонента этой схемы. Это, во- первых, цели деятельности и, во-вторых, представления аргументатора о реципиенте и возможных способах его поведения.
По целям аргументация может быть, в принципе, сходна как с физическими способами воздействия, так и с воздействием посредством приказов, угроз, обещаний. Это имеет место чаще всего в тех случаях, когда целью аргументации является побуждение реципиента к совершению какого-либо конкретного действия или K предотвращению такого родадействия. Например, опасаясь, что ребенок упадет в лужу, можно физически предотвратить это событие, оттащив ребенка от нее за руку. Можно поступить и по-другому, имея в виду ту же самую цель: приказать ребенку отойти от лужи, пригрозить наказанием. Можно, однако, попытаться объяснить последствия падения в лужу, не зависящие от воли взрослого (вымокнет и испачкается, не сможет играть с другими детьми, простудится и заболеет и т.д.)> и на этом основании убедить его быть осторожным. Лишь в последнем случае мы имеем дело с аргументацией.
Целью аргументации не всегда является совершение реципиентом какого-либо действия или воздержание от этого действия. Часто непосредственной целью аргументации выступает принятие реципиентом некоторого утверждения, не связанного прямым образом с поведением данного реципиента, с совершением им каких- либо поступков и практических действий. Это имеет место прежде всего в тех случаях, когда речь идет о вопросах познавательного характера, при выдвижении и обосновании гипотетических положений в науках или абстрактных философских утверждениях. Очевидно, что возможности прямого физического воздействия, угрозы, приказа или обещания в этих случаях если не полностью исключены, то, по крайней мере, очень ограничены.
B отличие от формулы «приказываю сделать то-то» формула «приказываю думать так-то» выглядит абсурдно. Тем не менее физические и командные методы могут оказывать сильное воздействие на сознание человека, его взгляды и убеждения. Особенно заметны проявления этого влияния в отношении убеждений и взглядов политического и идеологического характера в тех обществах, где система устрашающих действий, физических расправ с инакомыслящими способствует внедрению в сознание людей официальной идеологии.
И все же, во-первых, желаемый эффект здесь достигается в результате системы действий, а не единичного действия, а во-вторых, система устрашающих действий дополняется набором аргументов в пользу официальной идеологии, обосновывающих ее истинность, целесообразность, соответствие высшим ценностям.Итак, хотя непосредственные цели аргументации могут совпадать с непосредственными целями физических воздействий, угроз и команд, это имеет место главным образом в отношении поведения реципиента, его практических действий. Что касается взглядов, мнений, убеждений реципиента, то здесь возможность непосредственного воздействия путем аргументации в целом значительно шире, чем возможности иных упомянутых средств.
Следует подчеркнуть, что принятие реципиентом некоторого утверждения или совершение им некоторого действия является лишь непосредственной целью аргументации. Эта цель может быть включена в сложную систему других целей аргументатора. Если продолжить рассмотрение целей аргументатора, стремясь выяснить, для чего аргументатору нужно, чтобы реципиент имел такое-то мнение, убеждение или совершил такое- то действие, то можно прийти к различным, иногда дополняющим, а иногда исключающим друг друга вариантам ответов. Например, аргументатор бескорыстно желает сделать истину достоянием реципиента; стремится вызвать некоторые эмоции (взволновать, заинтересовать, успокоить); побудить к определенным действиям ради общего блага или в интересах группы, в личных интересах аргументатора, в интересах самого реципиента.
B плане целеполагания аргументация существенным образом отличается от таких средств воздействия на сознание и поведение людей, как произведения;жи- вописи, художественные тексты, музыка. Степень оп
ределенности непосредственной цели аргументационного воздействия значительно выше степени определенности непосредственной цели воздействия с помощью художественных средств. Следует подчеркнуть, что речь идет именно об определенности цели, а не о силе и эффективности воздействия на сознание и поведение людей, ведь воздействие художественного образа может оказаться несравнимо сильнее, чем воздействие множества рациональных аргументов.
Как отмечалось выше, специфика аргументации как вида воздействия на человека определяется также представлениями аргументатора о реципиенте, его возможностях и правах. Одна из специфических характеристик аргументации состоит в том, что аргументатор рассматривает реципиента как находящегося вне сферы жесткого управления - как субъекта, обладающего свободой в отношении принятия утверждений или совершения поступков, к которым стремится побудить его аргументатор. Реципиент заведомо наделяется правом отвергнуть утверждения аргументатора или отказаться от совершения соответствующего поступка. Г.Джонстон утверждает, что человек прибегает к аргументации, когда желает определенным образом управлять действиями или взглядами другого человека, но не имеет средств жесткого управления или имеет таковые, но не желает ими пользоваться. Это обстоятельство Г.Джонстон связывает (см. 2.1) с «невынуждающим» характером аргументации и риском поражения как обязательным моментом аргументации.
«Глубинный риск» необходимо содержится в аргументации. Ho ведь и жесткие, вынуждающие способы воздействия на взгляды и поведение людей не всегда являются эффективными и, в общем случае, не гарантируют успеха тому, кто их применяет. Можно не рассчитать свои силы, пытаясь физически воздействовать на противника, угроза может не возыметь должного действия, случается, что солдат не подчиняется приказу своего командира. B то же время аргументационный способ управления в ряде ситуаций оказывается гораздо более эффективным, чем принуждение. Говорить O нежестком, «невынуждающем» характере аргументации по сравнению с физическими воздействиями или приказами правомерно, прежде всего, имея в виду то обстоятельство, что субъект деятельности (аргумента- тор) рассматривает реципиента как обладающего правом не принять аргументацию, в то время как, например, командир, отдающий приказ, рассматривает солдата как не имеющего права ослушаться. Таким образом, различие между аргументационными и неаргументационными воздействиями лежит не столько в области эффективности, сколько в области этики.
Этим обстоятельством объясняется и известный призыв Г.Джонстона рассматривать аргументацию прежде всего с точки зрения этики, концентрируя внимание на вопросах права и ответственности. Гуманный в своей основе характер аргументации как деятельности определяется тем, что субъект этой деятельности признает реципиента свободной личностью, имеющей интеллектуальное и моральное право отвергнуть или поставить под сомнение аргументацию.Умение аргументировать с древности считалось необходимым для философа. B платоновском «Федре» это умение органически связывается со статусом философа - не мудреца, но человека, стремящегося к мудрости. Такой человек непременно должен быть способен и защищать свои построения, и указывать слабые стороны: «Если... человек составил свои произведения, зная, в чем заключается истина, и может защитить их, когда кто-нибудь станет их проверять, и если он сам способен устно указать слабые стороны того, что он написал, то такого человека следует называть не по его сочинениям, а по той цели, к которой были направлены его старания» (Федр, 278c-d). Цель же, к которой направлены старания философа, - мудрость.
Философы, рассматривающие как безусловную ценность внутреннюю независимость человека, его способность принимать самостоятельные, осознанные решения, давно уже выражают обеспокоенность широким распространением неаргументационных способов воздействия, имеющих целью манипулирование сознанием человека. Э.Фромм в книге 1976 года утверждал, что одним из необходимых условий создания подлинно гуманистического общества является запрещение всех методов «промывания мозгов», используемых как в промышленной рекламе, так и в политической пропаганде. «Эти методы «промывания мозгов», - пишет он, - опасны не только потому, что они побуждают нас покупать вещи, которые нам совсем не нужны и которые мы не хотим приобретать, но еще и потому, что они вынуждают нас избирать тех политических деятелей, которых мы никогда не избрали бы, если бы мы полностью себя контролировали, ибо в пропаганде используются методы гипнотического воздействия на людей.
И в целях борьбы с этой все возрастающей опасностью мы должны запретить использование всех форм гипнотического воздействия, применяемых пропагандой как в области потребления, так и в области политики. Эти гипнотические методы представляют серьезную угрозу психическому здоровью, особенно ясному и критическому мышлению и эмоциональной независимости» (132, с. 209-210).Активность и мастерство «манипуляторов сознанием» сегодня возросли многократно в сравнении с 70-ми годами, и предложения о запретах, подобные тому, которое выдвигал Э.Фромм, выглядят, по меньшей мере, наивными. Силы и средства, затрачиваемые на разработку и применение средств, повышающих степень рациональности субъекта воздействия и понижающих степень рациональности его объекта, оставляют немного надежд на успех усилиям, направленным на повышение сопротивляемости человека подобным манипуляциям. B последних существенным образом используются изобразительные средства, причем использование это подчинено достаточно четко осознаваемым целям.
«Рекламный текст, - пишет Г.Г.Почепцов, - отдает главенствующую роль именно визуальным изображениям не только потому, что они носят более универсальный характер, что соответственно усиливает восприятие, а главным образом потому, что они обрабатываются иным полушарием головного мозга, не допуская той меры рационализации при восприятии, которая имеет место в случае восприятия вербального текста. Вероятно, поэтому нам сложно в принципе отрицать изображение, поскольку оно более реально в восприятии, чем вербальные характеристики. Ero отрицание в какой-то мере и невозможно. Как можно найти отрицание, например, для типичной рекламы сигарет «Мальборо», где изображены мужественные ковбои с лассо и лошадью, а пачка сигарет предстает на их фоне?» (109, с. 296-297). Л.А.Боброва, исследуя феномен «рекламоподобной аргументации», все шире используемой в обсуждении общественно-политических проблем и в якобы объективном информировании, показывает, что здесь ключевую роль играют как раз те приемы, которые традиционно считаются недозволенными в аргументации (см.: 21, с. 381-387).
Говоря о «человеческой и человечной» природе аргументации в общем смысле как отличающей ее от вынуждающих видов воздействия на человека, необходимо иметь в виду, что в конкретных своих реализациях аргументация далеко не всегда служит гуманным целям. Она может использоваться в целях обмана, сознательного укоренения заблуждения, для побуждения человека к совершению противонравственных поступков. Тем не менее, как следует из предыдущих рассуждений, этическая установка аргументатора, предполагающая рассмотрение реципиента как свободной в отношении аргументации личности, является неотъемлемой компонентой субъективной схемы деятельности и приобретает онтологическое значение - в ее отсутствие аргументация перестает быть аргументацией.
2.3.3.