6.2. Характеристика противоречий правовой системы в переходный период
Обеспечение принципов правового государства неотделимо от эффективного правового регулирования общественных отношений, основой которого являются единство и непротиворечивость правовой системы, строгая соподчиненность и взаимодействие различных источников права, соответствие правовых явлений объективным потребностям общества.
Единое правовое пространство не означает полного единообразия на всей территории страны и отсутствие всяких противоречий. Это было бы не только социально вредно, но и нереально. Речь идет лишь о недопущении антагонистических противоречий внутри правовой системы и в ее взаимоотношениях со средой.
Отсутствие юридических механизмов, призванных обеспечить единство правовой системы в переходный период ее развития, оборачивается значительными социальными издержками. Конституция Российской Федерации 1993 г. в ч. 1 ст. 76 закрепляет целостность правового пространства страны, установив, что Конституция, а также федеральные законы, принятые по предметам ведения Российской Федерации, имеют прямое действие на всей территории России. В августе 2000 г. Президентом РФ был подписан Указ «О дополнительных мерах по обеспечению единства правового пространства Российской Федерации», предполагающий создание федерального регистра нормативно-правовых актов субъектов Российской Федерации.
Накануне перехода нетрудно предположить, что разложение общественных отношений, усиление укладной дискретности переходного периода повлечет за собой многослойность, разнопорядковость и, как следствие, чрезвычайную противоречивость правовой системы. Правовая система становится необычайно пестрой. В ней наблюдаются разрывы единого правового пространства в результате несоблюдения норм федерального законодательства со стороны субъектов федерации и органов местного самоуправления.
Противоречива структура переходного права. В нем неразрывно переплетаются правовые акты, унаследованные от прежней правовой системы, и новые акты, в которых немало заимствованных из чужого правового опыта положений.
Правовые акты одной и той же страны, но отображающие специфику нескольких разных государств, порождают юридические коллизии. На территории России как суверенного государства действуют законы и другие законодательные акты Союза ССР по вопросам, не урегулированным российским законодательством, если эти союзные нормы права не противоречат российским правовым нормам. Например, на территории Российской Федерации до конца 1990-х гг. действовал Закон СССР о правовом положении иностранных граждан в СССР от 24 июня 1981 г.Нередки столкновения между правовыми актами разного уровня — законами, указами главы государства, актами Правительства и субъектов Федерации. С 1992 г. российский парламент принял более 600 федеральных законодательных актов, а Президент и Правительство — более полутора тысяч нормативных Указов и Постановлений соответственно. При этом явно запаздывает инвентаризация актов, фактически утративших силу. С принятием каждого нового закона не определяется перечень актов, подлежащих отмене. Так, в Жилищный кодекс РФ, действующий с 1983 г., после принятия Конституции России 1993 г. так и не были внесены соответствующие изменения. Как отмечает польский правовед А. Святковский, характеризуя нормативно-правовую базу Польши, «правовые нормы, принятые на наиболее агрессивных стадиях господства коммунистической системы, сосуществуют с нормами, принятыми на наиболее агрессивных стадиях капиталистической системы».
Кроме того, система переходного права крайне динамична, что также повышает ее противоречивость. В ходе проведения реформ последнего десятилетия российское законодательство по ряду важнейших вопросов обновилось уже, как минимум, трижды. В нарушение принципа системности законотворческий процесс не сопровождается своевременной систематизацией законодательства. По этой причине переходное законодательство отличается неупорядоченностью.
Правовая система вообще относится к разряду сложных систем, но переходная правовая система к тому же еще неоднородна, несбалансированна, асимметрична и противоречива.
В Послании Президента РФ Федеральному Собранию 1995 г. отмечалось: «Россия продолжает жить в разреженном правовом пространстве».Взаимодействие многообразных противоречий переходной правовой системы ведет к особой сложности ее исторической эволюции. Обеспечение управляемости переходных процессов в немалой степени обусловлено знанием тенденций развития правовой системы в переходный период, которые фокусируются в системе противоречий, присущих данной системе. Несмотря на то, что Конституция РФ активно использует понятие «противоречие» (ст. 15, 85, 115 и др.), научный анализ противоречий переходной правовой системы пока не осуществлен. Данная проблема не получила той систематической разработки, которая необходима для такого масштабного объекта, как правовая система. В ряде работ по юриспруденции в советский период была заложена первоначальная теоретическая основа познания противоречий в праве[2]. Однако те противоречия, которые порождают переходное состояние, изучались мало, т.к. считалось, что в социалистическом праве антагонизмов нет и новая переходная ситуация невозможна.
Выделение в правовой системе таких элементов и сторон, которые бы составляли по отношению друг к другу противоположности, есть важнейшее требование теории систем. Анализ сути противоречий — это, по существу, анализ развития системы. Развертывание противоречий и их обострение ведет к преобразованию всей правовой системы, ее переходу на качественно новый уровень развития. Поэтому изучение противоречий переходной правовой системы одновременно дает понимание сущности данной системы, предоставляет возможность раскрыть причины качественного изменения правовых систем. Если объективные противоречия переходной правовой системы нельзя ликвидировать, то их обострение можно предугадать. Можно локализовать социально опасные формы рассматриваемых противоречий, своевременно предупредить возникновение юридических коллизий. Глубокому анализу необходимо подвергнуть природу противоречий переходной правовой системы, а также пути и способы их разрешения и преодоления.
На правовую систему оказывают влияние многочисленные, разноплановые факторы, которые отражают интересы разнополюсных сил. Противоположные интересы, в свою очередь, несут противоречия во все, что только может входить в орбиту их осуществления. Под противоречием в научной литературе понимается различие между противоположностями. Противоречие не означает простое противоположение как равновесие, равнозначное взаимное противодействие, ведь это такое состояние, в котором преобладает отрицательное, дезорганизующее начало, способное преобразовать данное единство.
B.C. Жеребкиным высказывалось мнение о том, что правовая система «с точки зрения формальной логики должна быть внутренне непротиворечивой, ибо, в противном случае, она становится практически неприменимой»[2]. В данном случае допускается определенная идеализация правовой системы. В мировой практике еще не встречалось правовых систем, лишенных противоречий. Еще Гегель отмечал, что противоречия движут миром, а «возникновение коллизий при применении законов совершенно необходимо, ибо в противном случае ведение дела приняло бы механический характер». В общем виде отношения внешнего окружения и правовой системы находятся в полосе непрерывной противоречивости. Правовая целостность стремится к состоянию покоя, стабильности во взаимоотношениях множества составляющих ее компонентов, а также по отношению к внешней среде. Однако среда, непрерывно изменяясь и постоянно нарушая состояние относительного равновесия, постоянно понуждает правовую систему перестраивать свою структуру. Если бы не было противоречивых сторон у компонентов правовой системы, между ними не было бы взаимодействия. Противоречия порождаются взаимодействием различий.
Однако в стабильных условиях развития каждая из сторон правовой системы является фактором самосохранения другой. Такие противоречия не подрывают единства и равновесия правовой системы. По мере возвышения общественных потребностей, развития противоположных социальных интересов усиливается борьба за права между различными социальными силами.
Фактически субъекты осуществляют в правовой форме борьбу за материальные и духовные блага, скрывающиеся за правами. Разрешение возникших таким образом противоречий может происходить приведением противоположностей в состояние соответствия либо уничтожением самого основания противоречия.Возникновение переходной ситуации свидетельствует о том, что противоречия в правовой сфере не могут быть разрешены в рамках существующего правового строя. Прежняя правовая целостность перестает быть внутренне согласованным образованием и опровергает саму себя в силу внутренних и внешних противоречий. Самосохранение одной стороны правовой системы в этом случае достигается за счет подавления другой. Противоречия переходной правовой системы существуют как проявления дисфункции и дезорганизации правовой действительности. Они заметно снижают степень ее организованности и эффективности.
Таким образом, противоречия переходной правовой системы существенно отличаются от противоречий стабильной правовой системы. Прежде всего тем, что имеющиеся различия достигают положения несовместимости и острого конфликта, которые можно преодолеть только качественной сменой типа правовой системы. В предшествующий период развития отечественной науки господствовал тезис о том, что противоречие есть источник развития. Изучение противоречий, вызывающих переходное состояние в правовой сфере и протекающих в ней в переходный период, дает основания утверждать, что далеко не все противоречия суть источник развития. Антагонистические, системные противоречия переходности способны в любой момент разрушить правовой комплекс, исключив саму возможность его дальнейшего развития с данной типологической сущностью.
Переходное развитие правовой действительности протекает не в порядке гармонического развертывания новых прогрессивных явлений, а в порядке повышенной конфликтности, при которой прогрессивные и регрессивные тенденции развития имеют относительно равные шансы на успех.
Противоречия переходной правовой системы отражают степень ее деформации, порождают беспорядок в юридической практике, произвол субъектов права, массовые нарушения законности.
На таком непрочном правовом фундаменте приходится чрезвычайно сложно и долго возводить новое юридическое здание. В переходный период структурные противоречия имеют место на всех уровнях правовой системы. Правовые коллизии (в широком смысле этого понятия) проникают во все юридически значимые общественные отношения. Нередки случаи наслоения различных правовых противоречий.Особенностью переходного развития правовой системы является одновременное действие в ней массы разнотипных противоречий. В одном учебнике невозможно охватить все противоречия, поэтому ограничимся выявлением наиболее значимых.
Причины внутренней противоречивости правовой системы в переходный период могут быть правильно поняты и объяснены лишь при исследовании соотношения правовой системы с внешней средой. Этим объясняется необходимость подразделения рассматриваемых противоречий на внешние и внутренние по отношению к правовой целостности. В.К. Бабаев писал: «Анализируя функционирование правовой системы, ее взаимодействие с внешней средой, нетрудно заметить, что в ней, как и в иных общественных явлениях, действует не одно, а целая система противоречий». В действительности переходные противоречия как конгломерат объективных и случайных факторов дезорганизации невозможно представить в виде структурно упорядоченного единства. Трудно согласиться и с теми авторами, которые полагают, что правовой системе в переходный период свойственны те же противоречия, что и переходному государству. Действительно, переходная правовая система порождается теми же общественными потребностями, что и переходное государство, однако их развитие в переходный период далеко не одинаково. Единство целей и задач государства и права в переходных условиях совсем не исключает противоречий между ними. Это связано с неравномерным развитием права и государства на одних и тех же отрезках переходного времени (когда, например, право не поспевает оформлять инициативы государственной власти и, наоборот, правоприменительные органы переходного государства не справляются с исполнением потока правовых предписаний). Рассогласованность государства и правовой системы выступает одним из внешних противоречий последней.
Другим внешним противоречием переходной правовой системы можно считать ее несоответствие объективным потребностям общественного развития и реально складывающимся общественным отношениям нового типа. При этом примем в расчет как отставание права от динамично развивающихся общественных отношений, так и случаи забегания вперед, попытки опережающего правового регулирования. Частный случай противоречия между правом и степенью зрелости общественных отношений отмечался П.И. Стучкой. Во «Введении в теорию гражданского права» он писал: «В этом противоречии права материального неравенства и права гражданского равенства и заключается основное противоречие права, в первую голову гражданского права»[1].
Далее обратим внимание на несоответствие правовой системы в переходный период другим формам социальной регуляции — государственной идеологии, морали, нравственности. Концепции правового развития в регионах существенно отличаются от той, что выработана центром, и это получает отражение в законодательстве и структуре органов власти. В переходный период имеет место противоречие между содержанием права и формой его выражения (если под содержанием права понимать идеи справедливости, гуманизма и другие морально-нравственные ценности общечеловеческого характера). Форма переходного права, будучи более консервативной и устойчивой его стороной, заметно отстает в своем развитии от своего содержания — передовых, прогрессивных идей и принципов. В результате формальная определенность, общеобязательность и консервативность права в переходных условиях из его достоинств превращаются в недостатки. Они затрудняют способность права гибко реагировать на изменяющуюся общественную обстановку.
Между правом и моралью в целом возникает некая рассинхронизация в переходном времени, при которой моральные нормы изменяются гораздо медленнее, чем правовые. Поэтому переход к новой морали занимает больше времени, как правило, выходящего за рамки собственно переходного периода.
К числу внешних можно отнести противоречия между правовой системой и привычными, сложившимися стереотипами сознаниями поведения субъектов, их привычками и традициями. Чем интенсивнее будут попытки правового преодоления названных форм прежнего бытия людей, тем сильнее возрастает конфронтация в обществе.
Наконец, внешним является противоречие между данной правовой системой и нормами международного права. Оно может рассматриваться как внешнее противоречие, несмотря на конституционное признание международного права составной частью внутригосударственной правовой системы. Такое положение возможно в случаях, когда те или иные акты международного права не ратифицированы парламентом страны. Если же ратификация состоялась и международно-правовые акты действительно стали частью внутригосударственной правовой системы, возникающие противоречия станут внутренними. Так, в ст. 34.3 Конституции Словакии допускается возможность применения к лицам, различающимся по национальному или иному признаку, неодинаковых правовых норм. Из указанной статьи вытекает, что национально однородная территория, сформировавшаяся в период действия данной Конституции Словакии, априорно лишается права на самоопределение. Сомнения относительно соблюдения важнейших прав и свобод человека, закрепленных международным правом, вызывает и ст. 11. В соответствии с ней международные соглашения о правах и свободах должны пользоваться преимущественной юридической силой по сравнению с внутригосударственными законами. Однако в отличие от Декларации прав и свобод бывшей Федерации в Конституции Словакии не устанавливается «всеобщее обязательное действие этих норм на ее территории».
Внешние противоречия правовой системы в переходный период обостряют уже имеющиеся внутренние противоречия либо порождают новые из них. Если внешние противоречия представляют собой отношения таких противоположностей, каждая из которых присуща не одному и тому же объекту, а отличающимся по своей природе объектам, то внутренние противоречия есть отношения противоположностей, присущих собственной природе данного объекта. Внутренняя противоречивость переходной правовой системы находит свое выражение в ее структуре в целом и в отдельных ее компонентах (противоречия могут возникать даже внутри отдельной правовой нормы). Противоречия складываются и проявляются в правообразовании и правореализации, в системе права и правосознании. Многие из них возникают потому, что в ходе юридической практики не учитываются системные основы правовой системы.
Прежде всего обращает на себя внимание существенный разрыв между наличным и потенциально возможным, целевым состояниями переходной правовой системы, между «должным» и «сущим». Противоречие между требуемым обществом целевым состоянием правовой системы и наличным на данный переходный момент уровнем ее развития определяет развертывание всех остальных внутренних противоречий. Это противоречие проявляется в несоответствии между статической совокупностью правовых актов и их действием, между юридическим и фактическом статусом общества. Правовые системы в переходный период не предполагают полного соответствия существующих правовых отношений действующему законодательству.
В рамках переходной правовой системы разворачиваются противоречивые тенденции ее развития: интеграция и дифференциация, организованность и дезорганизация, централизация и децентрализация и др. Дифференциация тождества является необходимым условием развития. Одновременно идет процесс усложнения связей между дифференцирующимися элементами правовой системы и их соподчинения на новой основе, что и ведет к становлению системы как целого. Другими словами, происходит интеграция дифференцирующихся элементов. Становление нового качества правовой системы есть противоречивое единство процессов дифференциации и интеграции. Углубляющаяся дифференциация элементов соответственно усиливает их интеграцию. Интеграция в свою очередь ограничивает дифференциацию. При этом на первоначальном этапе переходного развития правовой системы доминируют процессы ее дифференциации, уступающие господство интеграционным процессам по мере становления новой правовой системы.
Противоречие между организацией и дезорганизацией — также одно из ведущих противоречий правовой системы в переходный период. В правовой действительности отчетливо просматриваются тенденции на упрочение правового порядка и на его разрушение. Одна тенденция связана с укреплением законности, стабилизацией складывающихся отношений, а другая с их противоположностью — неупорядоченностью, правонарушениями. B борьбе этих противоположных тенденций идет процесс формирования правопорядка в переходный период.
Несоответствие между поведением правовой системы в целом и поведением ее отдельных подсистем (компонентов) можно считать внутренним системным противоречием. Например, в переходный период обнаруживается противоречие между устаревающей в целом правовой системой и опережающим правосознанием реформаторских сил.
К внутренним структурным противоречиям правовой системы можно отнести те, что возникают между элементами ее структуры и локализуются в ней. В частности, речь идет о противоречиях между системой новых юридических принципов и устаревшими правовыми нормами, между новыми задачами правового воздействия и сохранившимися старыми подходами и методами правового регулирования, между объективным замыслом законодателя и остатками прошлого в сознании и поведении конкретных участников правоотношений. Велико несоответствие требований нормоустановителя ожиданиям и интересам социальных групп переходного общества. Противоречия возникают и внутри основных подсистем правовой системы: между правовыми актами разной юридической силы, между уровнем знания права и уровнем отношения к нему, между противоположными правовыми доктринами и т.д.
Очень важно провести разницу между понятиями «противоречия правовой системы» и «юридические коллизии». Представляется оптимальным рассмотрение юридических коллизий в качестве частного случая противоречий, присущих правовой сфере. При этом под юридической коллизиейможно понимать лишь иерархические, пространственные и временные противоречия между нормами права (и иными юридическими установлениями), возникающие при регулировании одного фактического отношения. Если принять позицию Ю.А. Тихомирова и распространить термин «юридические коллизии» на все противоречия, имеющиеся в правовой реальности[2], то сам этот термин утратит свое юридическое содержание и смысл. Важно учитывать, что юридические коллизии возникают только в процессе применения правовых предписаний, в то время как противоречия встречаются на всех уровнях правовой системы, включая процесс образования правовых норм. К тому же коллизиям в праве корреспондируются специальные коллизионные нормы права, которые преодолевают юридическую коллизию, указывая, какое из противоположных правовых предписаний должно действовать применительно к данному случаю. В отличие от юридических коллизий противоречия правовой системы преодолеваются (разрешаются) путем преобразования ее структуры и внешней среды. Таким образом, юридические коллизии можно ограничить сферой позитивного права, в то время как противоречия носят общесистемный характер.
При характеристике юридических коллизий как разновидности противоречий правовой системы не стоит допускать и другой ошибки — неоправданно сужать объем этого понятия. Так, Н.А. Власенко полагает, что «понятие коллизии характеризуется тем, что коллизионные отношения возникают между правовыми нормами. Не будет коллизий норм в том случае, когда конфликтуют юридические нормы и положения, содержащиеся в постановлениях пленумов Верховных судов»[3]. Этой же точки зрения придерживается А.Ф. Черданцев, не распространяющий понятие «юридическая коллизия» на случаи расхождений нормативно-правовых актов и актов толкования. Получается, что для характеристики расхождений актов высших судебных инстанций с законодательством нужно изобретать третий термин, а между тем коллизионные нормы, разработанные отечественной правовой доктриной, учитывают несоответствия между указанными актами. Коллизионные правила по самой своей юридической природе призваны снимать противоречия в позитивном праве. И коль скоро в переходный период активную нормотворческую деятельность осуществляют все ветви государственной власти, включая судебную, и общественные организации, коллизионное регулирование должно касаться всего многообразия такой нормотворческой активности.
Природа юридических коллизий в переходном праве имеет свою специфику. Несоответствия правовых установлений в переходный период вызываются неравномерным развитием различных отраслей права на определенном отрезке времени. Например, темпы обновления материальных и процессуальных отраслей права разительно отличаются. Нередки столкновения норм по причине изменения временных и пространственных пределов правового регулирования. Общественное отношение меняет свою протяженность во времени и в пространстве, а регулирующие это отношение нормы права остаются неизменными либо по-разному пытаются урегулировать один и тот же казус. Когда создание новых норм права и отмена старых совпадают во времени, формально-логические коллизии между ними, как правило, не возникают. Однако сложность правотворческой процедуры ведет к тому, что старые и новые законодательные нормы, регулирующие одно и то же фактическое отношение, какое-то время сосуществуют друг с другом.
Германский теоретик права Г. Еллинек выделял три возможные ситуации в конфликте старого и нового права. Во-первых, столкновение неправовой силы с бессильным правом, когда в результате государственного переворота победа новой силы придает ей характер правосозидающего фактора. Во-вторых, столкновение новых правовых идей с действующим позитивным правом. Наконец, в-третьих, столкновение двух правопорядков в одном государстве[1]. Несмотря на конфликтный характер противостояния старого и нового права, трудно согласиться с теми авторами, которые утверждают, что смешение старого и нового в переходном праве сдерживает его прогресс. Старые правовые нормы, сохраняемые в новых условиях, далеко не всегда являются носителями дисфункциональных черт. Механизм преемственности, действующий в праве, демонстрирует, что без использования целого ряда сегментов старого права правовое развитие не может обойтись, чтобы не утратить свое социальное значение. К тому же, далеко не все новые нормативные положения соответствуют прогрессивному содержанию, и сами могут уводить общество с пути исторического прогресса.
Противоречия между различными формами позитивного права вызываются главным образом несовместимыми интересами и противоположными правовыми доктринами различных групп переходного общества. Наличие некоего интегрального интереса относительно направления развития общества вовсе не исключает противоречивость социальных интересов. В условиях антагонистического противостояния социальных страт реализация какого-либо одного узкогруппового интереса приводит к диспропорциям в развитии всего общества. Правовые новеллы становятся ареной противоборства разнополюсных социальных сил на всех уровнях правового регулирования, начиная с высшего. Правовые акты переходной эпохи являют собой результат столкновения противоположных идей, отражающих несовпадающие интересы. Право в принципе призвано регулировать несовпадающие интересы субъектов, но в переходный период эта задача неимоверно осложняется. Из-за остроты социального противоборства право переходного периода становится малодейственным и малосогласованным, что вызывает впечатление хаотичности его развития. Временные рамки переходного периода наполнены социальной напряженностью — дестабилизацией социальных связей на фоне негативного психологического состояния общества. Борьба между социальными группами ведется за место в меняющейся структуре социальной стратификации, за новые статусные позиции в формирующейся системе отношений собственности. «Конфликт интересов выражается в том, что людям небезразлично, как большие выгоды, полученные из сотрудничества, распределяются между ними, — пишет Д. Ролз, — поскольку в преследовании собственных целей они предпочитают получить больше сами и уменьшить долю, которую нужно разделить с другими».
Противоречивость правовой системы обусловливается и множественностью органов, имеющих право принимать нормативно-правовые акты. Отсутствие у них общей позиции по поводу самих основ формирующегося общественно-политического строя порождает юридические конфликты. Логика переходного развития такова, что исполнительные органы власти заполняются радикальными реформаторскими силами, а законодательные и судебные органы как бы «принадлежат» консервативным силам. Такое положение вполне удовлетворяет принципу разделения властей, но вызывает дополнительные претензии и разногласия между правотворческими органами.
В обстановке социальной неупорядоченности на поверхность выступают, по меткому выражению В.Е. Чиркина, «разделистские подходы». В любом федеративном государстве нормативно-правовые акты субъектов Федерации не могут противоречить соответствующим общефедеральным правовым актам (это закреплено и в п. 5 ст. 76 Конституции Российской Федерации). Между тем юридическая практика показывает, что такие противоречия, даже относящиеся к самым высоким правовым актам — конституциям, стали в переходной период распространенным явлением.
На первоначальном этапе переходного периода отдельные регионы страны пытаются в нарушение установленных правил бороться за свою независимость. Не было такого административного образования в переходной России, которое бы в лице своих представительных органов власти не принимало бы не соответствующих федеральному законодательству нормативных актов, ссылаясь при этом на принцип целесообразности. В нарушение ст. 142 Конституционного закона Чехо-Словацкой Федерации Конституция Республики Словакия представляет собой Конституцию независимого государства, а не члена Федерации.
Республика Татарстан первой конституционно закрепила принцип верховенства республиканского законодательства. В соответствии со ст. 59 ее Конституции, принятой 6 ноября 1992 г., «законы республики обладают верховенством на всей территории, если они не противоречат международным обязательствам Республики Татарстан». Впоследствии сходные положения появились в Конституциях Дагестана (ч. 1 ст. 11), Удмуртии (ч. 2 ст. 7), Саха-Якутии (4.1 ст. 7), Ингушетии (ч. 2 ст. 7). Согласно Конституции Республики Ингушетия, законы и другие нормативно-правовые акты органов государственной власти и управления Российской Федерации правомерны на территории Республики при условии, «если они не противоречат суверенным правам Республики Ингушетия» (ст. 7). Конституция Республики Дагестан содержала более жесткую формулу: «Действие федеральных законов и других правовых актов Российской Федерации, противоречащих суверенным правам Республики Дагестан, может быть приостановлено Республикой Дагестан на своей территории» (ст. 65).
При конституционном определении своего государственно-правового статуса республики в составе Российской Федерации далеко не всегда следовали федеральной Конституции, хотя статус республики определяется именно Конституцией России и Конституцией республики. Так, Конституция Республики Татарстан закрепила, что Республика «самостоятельно определяет свой государственно-правовой статус» (ст. 59) как ассоциированный член в составе Российской Федерации (ст. 61). В ст. 61 Конституции Республики Коми устанавливалось, что указанный статус определяется прежде всего республиканской Конституцией и только затем — федеральной. Конституции целого ряда республик (Башкортостан, Саха-Якутия, Тывы) вообще умалчивают о верховенстве и прямом действии Конституции РФ на своей территории. Более того, согласно ч. 2 ст. 1 Конституции Республики Башкортостан «Республика Башкортостан обладает высшей властью на своей территории, самостоятельно определяет и проводит внутреннюю и внешнюю политику, принимает Конституцию Республики Башкортостан и республиканские законы, имеющие верховенство на всей ее территории».
В отдельных конституциях говорится о делегировании республиками части своих полномочий России (Башкортостан, Бурятия, Татарстан, Тыва), расширительно определяются их полномочия в различных сферах управления. Конституции Республики Саха-Якутия (ч. 2 ст. 41) и Республики Ингушетия (ч. 15 ст. 60) устанавливают необходимость ратификации федеральных законов на своей территории. В п. 15 ст. 73 Конституции Республики Коми закреплялась возможность приостановления действия федеральных законов и актов государственных органов Российской Федерации, если они ущемляют интересы Республики. Известно, что Татарстан намеревался выйти из состава Российской Федерации, хотя в федеральной Конституции право сецессии отсутствует. Между тем в некоторых республиканских конституциях это право закреплено (ст. 1 Конституция Республики Тыва, ст. 70 Конституции Дагестан). В итоге в 19 из 21 республик в составе Российской Федерации были приняты конституционные акты, которые не соответствовали федеральной Конституции (в настоящее время часть нормативно-правовых актов субъектов Российской Федерации уже приведена в соответствие с Конституцией РФ).
Противоречивым является и законодательство меньшей юридической силы. Конституционный суд Российской Федерации по делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного закона) Алтайского края в январе 1996 г. отметил, что конституционный принцип единства государственной власти требует, чтобы субъекты РФ в основном исходили из федеральной схемы взаимоотношений законодательной и исполнительной властей. Недопустимо, в частности, закреплять в Уставе края нормы, ставящие исполнительную власть в подчиненное по отношению к представительному органу положение. Тем самым было подчеркнуто, что при президентской форме правления в стране субъекты Федерации не вправе принимать парламентскую форму правления.
Переходные ситуации разных исторических эпох в наиболее общих чертах повторяют друг друга. Обратимся к источнику 1908 г.: «Поражает своим размахом «губернаторское законодательство», — писал наблюдатель в начале XX в., — в форме так называемых обязательных постановлений. Обладая реальной властью на местах, генерал-губернаторы управляют по своим особым законам и правилам в зависимости от личного усмотрения».
Коллизионность переходного права проявляет себя при регулировании наиболее важных вопросов общественной жизни. К их числу относится правовой статус человека и гражданина. Так, институт гражданства, введенный во многих республиках в составе Российской Федерации, нередко используется в националистических целях для создания особых условий представителям отдельных наций. Так, в законе Республики Саха-Якутия указывается, что гражданство Республики регулируется «также законами Российской Федерации в части, не противоречащей Конституции Республики Саха и настоящему закону». Конституция Чеченской Республики вообще не содержала упоминаний о гражданстве Российской Федерации. В докладе Комиссии по правам человека при Президенте Российской Федерации за 1993 г. отмечалось: «Наиболее последовательно нарушает права и свободы человека и гражданина, в первую очередь беженцев и вынужденных переселенцев, Правительство столицы Российской Федерации г. Москвы, которое в этом вопросе вольно или невольно становится «запевалой» для всей страны». Нарушая федеральные законы «О беженцах» и «О вынужденных переселенцах», Правительство Москвы запретило миграционной службе города регистрировать ходатайства о признании прибывших в город лиц беженцами и вынужденными переселенцами. В результате лица, имеющие право по федеральным законам быть зарегистрированными в этом качестве, в соответствии с распоряжением мэра от 5 ноября 1993 г. могут быть выдворены из Москвы».
В Республике Калмыкия в качестве обязательного условия регистрации кандидатом в депутаты требовалось внесение избирательного залога, чем фактически вводился имущественный ценз, а это противоречит Конституции РФ, провозглашающей равенство всех граждан, независимо от имущественного положения. Согласно ч. 4 ст. 60 Конституции Бурятии предусматривалось, что на референдуме об изменении государственно-правового статуса Республики и ее территории решение считается принятым, если за него проголосовало более половины граждан Республики, в том числе более половины граждан бурятской национальности. И это при том, что ст. 26 Конституции Российское Федерации закрепляет свободу граждан в определении своей национальности. Кроме того, эта норма Конституции Бурятии нарушает принцип равноправия граждан независимо от их национальной принадлежности (ст. 19 Конституции России). По переписи населения 1989 г. половина граждан бурятской национальности в Республике составляла 12 % ее населения; и именно это число лиц может воспрепятствовать принятию решения, за которое проголосовало более половины всего населения. В Уставе Ставропольского края закреплялось понятие «жители Ставропольского края», которые в соответствии со ст. 3 Устава обладали преимуществами перед другими лицами, находящимися на территории Ставропольского края, «в реализации отдельных прав, обеспечиваемых за счет материальных, финансовых, природных и иных ресурсов Ставропольского края». И это при том, что права граждан Российской Федерации могут быть ограничены только федеральным законодательством в порядке, предусмотренном Конституцией РФ.
Большое количество юридических коллизий возникает в сфере противоборства экономических интересов. Так, Алтайский краевой суд удовлетворил иск АО «Алтайкокс» о признании недействительным Закона Алтайского края от 28 августа 1991 г. «О налоге для финансирования и поддержки АПК края». Свое решение суд мотивировал тем, что Законодательное собрание края превысило свои полномочия, установив дополнительный налог на юридических лиц. Между тем Налоговый кодекс Российской Федерации установил исчерпывающий перечень налогов и сборов, которые могут быть утверждены органами государственной власти краев, областей и республик. Среди них нет налога для финансирования агропромышленного комплекса. В нарушение действующего федерального законодательства о недрах законами республик Башкортостан, Татарстан, Саха-Якутия был установлен порядок владения и распоряжения недрами вообще без участия соответствующих федеральных органов, хотя в соответствии с п. «в» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов находятся вопросы владения, пользования и распоряжения землей, недрами, водными и другими природными ресурсами. В нарушение конституционного запрета на установление таможенных границ, пошлин, сборов и иных препятствий для свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств ряд субъектов Федерации вводили такие препятствия для пополнения своих бюджетов. А.И. Козулин верно замечает, что региональный закон не должен ограничивать предусмотренные федеральным законодательством права физических и юридических лиц, но «может расширить перечень таких прав, установить их дополнительные по сравнению с федеральным законодательством гарантии».
В целом ряде субъектов Федерации издаются акты, в которых пересматриваются федеральные законы, отстающие, по мнению местных органов власти, от реальной действительности. Например, в Пермской, Свердловской, Иркутской и Курской областях, в Республике Марий Эл в 1990-е гг.были приняты законы и кодексы о государственной службе, которые противоречили Федеральному закону «Об основах государственной службы в Российской Федерации», предусматривающему единый Реестр государственных должностей в Российской Федерации, утверждаемый Президентом страны. Подобные положения регионального законодательства разрушают единое конституционное пространство.
Осложняет проблему то обстоятельство, что в канун переходного периода в федеративных государствах четко не определяется предмет правового регулирования центра и регионов. В юридической практике последствия этого проявляются либо вторжением в сферу исключительного ведения Федерации, либо присвоением себе в одностороннем порядке каких-либо полномочий за счет ограничения компетенции Федерации или субъекта Федерации в сфере совместного ведения. Так, в соответствии с п. «о» ст. 71 Конституции РФ гражданское законодательство отнесено к исключительному ведению Федерации, а в Республике Калмыкия действует Кодекс торгового оборота. Республика Карелия приняла собственный закон «Об административных правонарушениях» 3 июля 1992 г., которым на территории Республики отменялось действие более 30 статей российского Кодекса об административных правонарушениях.
В разных отраслях переходного права принимается множество законодательных актов и игнорируется существование предыдущих. Так, в Налоговом кодексе Российской Федерации понятия договора и юридического лица трактуются иначе, чем в Гражданском кодексе. Закон «Об акционерных обществах» содержит определение акционерного общества, которое не совпадает с тем, что дается в Гражданском кодексе РФ. Существенны противоречия между новым Трудовым кодексом России и нормами трудового права, содержащимися в законодательных актах смежных отраслей права. Так, ст. 69 Федерального закона «Об акционерных обществах» допускает безмотивное увольнение руководителей и членов правления АО, что прямо противоречит Трудовому кодексу РФ. Нередко разрывается правовая связь между базовым и видовыми законами. Например, между Основами законодательства РФ об охране здоровья граждан и Законом РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании».
Противоречивость и непоследовательность позитивного права в переходный период во многом связаны с незавершенным социальным экспериментированием, в ходе которого еще не сделан определенный выбор в пользу той или иной модели. Например, в ст. 10 Конституции РФ упоминаются три традиционные ветви власти, а в ст. 11 появляется четвертая — президентская государственная власть. Противоречиво закрепляется российским правом и система местного самоуправления. С одной стороны, провозглашается ее негосударственный характер (ст. 12, 130-133 Конституции РФ), а с другой, Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» наделил данные органы полномочиями государственного управления на соответствующей территории. Спорным остался вопрос о целесообразности выделения органов местного самоуправления из единой системы органов государственной власти.
В ходе интенсивной правотворческой деятельности зачастую допускаются юридические ошибки и несогласованности, несоблюдение правил юридической техники. В частности, довольно трудной является задача унификации терминологической лексики и фразеологии, используемых в переходном законодательстве. В одном только законодательстве Российской Федерации о защите прав потребителей потребитель именуется и пользователем, и услугополучателем, и заказчиком, и покупателем без учета самостоятельного юридического смысла каждого из указанных терминов. Принятые почти одновременно законы РФ «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О коллективных договорах и соглашениях» от 24 ноября 1995 г. и «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» от 12 января 1996 г. используют различную, несовпадающую терминологию. В одном и том же нормативно-правовом акте встречаются существенные противоречия, препятствующие его реализации. Так, в Основах лесного законодательства РФ в преамбуле дается специальное определение леса как совокупности земли, древесной, кустарниковой и травянистой растительности и животного мира. Однако уже в первой статье Основ лес понимается только как древесная растительность.
Любопытно проиллюстрировать состояние противоречивости переходного права статистикой отклонения федеральных законов Президентом Российской Федерации[4]:
Основания отклонения законов Президентом РФ | 1998 | 1999 (1 полугодие) |
Несогласие с принятым законом | 32,5 % | 18,0 % |
Противоречие с Конституцией РФ | 6,0 % | 24,5 % |
Нарушение правил юридической техники | 35,0 % | 34,0 % |
Противоречие закону о госбюджете | 1,0 % | 1,0 % |
Противоречие ГК РФ | 5,0 % | 6,0 % |
Причем процент отклоняемых Советом Федерации Федерального Собрания и Президентом Российской Федерации федеральных законов, например, за 1996-1997 гг. приблизительно равен. За это время Совет Федерации отклонил 19 процентов принимаемых Государственной Думой законов, а Президент — до 28,5 %. К концу 1990-х гг. издание незаконных правовых актов в России равнялось трети всех выявленных правонарушений.
Весьма показательными являются результаты деятельности компетентных органов государственной власти по проверке соответствия принимаемых правовых актов Конституции и иным актам высшей юридической силы. Так, за 1991-1993 гг. Конституционный Суд РФ рассмотрел 27 дел и признал противоречащими Конституции РФ 2 постановления Съезда народных депутатов РФ, 6 нормативных актов Верховного Совета РФ, 8 Указов Президента РФ, 2 нормативных акта Президиума Верховного Совета РФ и 4 нормативных акта министерств РФ. За этот же период Конституционный Суд вынес 18 представлений о фактах нарушений Конституции РФ. А только в 1996 г. им были вынесены 20 постановлений, в том числе 7 о проверке конституционности отдельных положений законов субъектов Федерации. В 1995-1997 гг. в Министерство юстиции поступило около 26 тыс. правовых актов, принятых в субъектах Российской Федерации, и более 15 тыс. ведомственных нормативных актов. Около одной трети актов обеих категорий не были зарегистрированы Минюстом России из-за несоответствия действующему законодательству. В 1998 г. в Министерстве юстиции РФ прошли экспертизу более 8 тыс. правовых актов, изданных органами власти субъектов Федерации, и более чем в 2 тыс. случаях пришлось констатировать их несоответствие федеральному законодательству. В 1996 г. Генеральная прокуратура РФ добилась отмены 300 законодательных актов субъектов Федерации, в 1997 г. — около 700, в 1998 г. — более 700. Всего же прокурорами субъектов Федерации за указанный период было опротестовано свыше двух тысяч правовых актов органов власти субъектов Федерации.
Специалистами Мордовского государственного университета в 2000 г. был проведен мониторинг законодательства Республики Мордовия (всего 26 законодательных актов, включая Конституцию Республики). Не соответствующими Конституции РФ, международным договорам РФ, федеральным законам были признаны все 26 актов. Венгерский Конституционный суд в первые два года своего существования провозгласил неконституционным каждый третий закон, принятый парламентом Венгрии. Попутно отметим, что статистическому учету практически не поддаются многочисленные незаконные индивидуальные юридические акты, которые по различным основаниям противоречат нормативно-правовым актам.
Аномально, когда в федеративном государстве субъекты Федерации вводят свои принципы построения правовой системы, вопреки действующим общефедеральным принципам. Возникают ситуации, при которых добросовестные участники правовых отношений, действующие в полном соответствии с одним нормативно-правовым актом, за те же действия караются по другому акту. Это дискредитирует в целом правовую систему. Так, один и тот же «защитник Белого Дома» в Москве в августе 1991 г. и в октябре 1993 г. в зависимости от исхода внутриполитического конфликта мог рассматриваться в зеркале законодательства и как герой России, и как преступник-участник массовых беспорядков.
Стабилизация правовой системы возможна при тщательном закреплении как процедур поддержания, единства правового пространства, так и механизмов преодоления разногласий и разрешения споров между различными правотворческими органами. В октябре 1995 г. был издан Указ Президента РФ «О мерах по обеспечению взаимодействия федеральных органов государственной власти и органов государственной власти субъектов Российской Федерации при проведении конституционно-правовой реформы в субъектах Российской Федерации» № 1007. В Указе было подчеркнуто, что недопустимо нарушение органами государственной власти субъектов Федерации Конституции РФ и федеральных законов. Субъектам Федерации было предложено устранить все имеющиеся в их конституциях, уставах, законах и иных нормативно-правовых актах противоречия федеральному законодательству. При подготовке и принятии нормативных актов субъектов Федерации, как сказано в Указе, «следует неукоснительно исходить из положений Конституции Российской Федерации, закрепивших в качестве основы конституционного строя федеративное устройство Российской Федерации, основанное на ее государственной целостности, единстве системы государственной власти, разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправия и самоопределения народов Российской Федерации». В связи с этим возникает закономерное сомнение в целесообразности воспроизведения в указах главы государства положений законодательных актов, чья реализация безусловна. Отсутствует и необходимость закрепления в конституциях (уставах) субъектов Федерации положений о верховенстве федеральной Конституции и федерального законодательства, что предлагается незамедлительно осуществить в ряде юридических работ. Представляется достаточным реально обеспечить действие общеизвестного правила: нормы права, противоречащие конституции, законам и иным актам большей юридической силы, с момента введения в действие являются недействительными. В Конституции Российской Федерации, в частности, установлено, что в случае противоречия между федеральным законом и нормативным актом субъекта Федерации действует федеральный закон (ч. 4 и 5 ст. 76).
Правовой основой государственного порядка в федеративном государстве являются федеральные законы, и реализация этого принципа в переходный период зависит скорее не от правовых, а от политических условий — проявления политической воли в решении данной проблемы. Между тем, федеральная власть переходного государства предпочитает не замечать столь грубые нарушения законности во избежание усиления центробежных тенденций. Дошло до того, что для выполнения решения Конституционного Суда Российской Федерации, признавшего акты органов власти Республики Удмуртия не соответствующими Конституции, понадобились длительные переговоры и особый Указ Президента. Был создан прецедент добровольного неисполнения постановлений Конституционного Суда. Вместе с тем юридические противоречия не являются саморазрешающимися в рамках той или иной конфликтной ситуации. Разрешение противоречий в правовой сфере в переходный период связано с целенаправленной правовой деятельностью компетентных органов государства. Есть смысл принять федеральный закон, определяющий ответственность должностных лиц и органов государственной власти разных уровней за принятие правовых актов, противоречащих Конституции Российской Федерации и федеральному законодательству.
В процессе устранения правовых противоречий нужно использовать правовые, а не силовые меры. Эволюционные мирные условия перехода позволяют в большей степени, чем в периоды насильственной смены строя, разрабатывать и принимать внутренне согласованное законодательство. Эволюционные условия позволяют принять более или менее устойчивую новую конституцию и построить систему законодательства в обстановке относительного гражданского мира. И наоборот, ситуация социального противостояния, сопровождающаяся частыми эксцессами насилия, оборачивается принятием массы рассогласованных нормативных актов, опираться на которые могут лишь разнородные социальные силы и каждая в своих интересах.
Преодолению разрыва между правовой системой и средой ее действия будет способствовать осуществление необходимых преобразований социально-экономического характера, создающих условия для фактического осуществления каждым гражданином его прав и обязанностей. Единство экономического и политического строя, общая социальная основа стабильного общества будут свидетельствовать о преодолении многих противоречий, свойственных правовой системе в переходный период.
Преодолению правовых противоречий переходного характера послужит реальное юридическое равенство субъектов Федерации. Асимметричная федерация вполне согласуется и со стабильными условиями существования государства, но в правовом статусе субъектов асимметрии быть не должно. Преувеличенное представление о суверенитете субъекта Федерации в сочетании с ослаблением центральной власти может привести к распаду государства. Суть принципа равноправия субъектов, участвующих в правовых отношениях, состоит в том, что при вступлении в правоотношения, при их реализации и прекращении ни один субъект не может быть ущемлен, дискриминирован или, напротив, иметь какие-либо предпочтения. В нарушение данного принципа в ч. 1 ст. 65 Конституции Российской Федерации в общем перечислении субъектов Федерации сначала называются республики, затем края и т.д. Единственным основанием, по которому один равноправный субъект Федерации может быть упомянут Конституцией раньше другого, может быть только последовательность букв алфавита. Требуется также преодолеть положение, при котором республики вправе принимать конституции, остальные же субъекты Федерации — уставы в качестве Основных законов своих территорий.
В качестве способов устранения и недопущения юридических коллизий в переходном праве можно назвать предварительный и последующий конституционный контроль, осуществляемый Конституционным Судом до и после вступления акта в силу соответственно. Представляется необходимым проведение предварительной экспертизы международных договоров для выявления противоречий между ними и нормами национального законодательства.
Во избежание бессистемности и конфликтности правотворческого процесса стоит придерживаться принципа согласования проектов нормативно-правовых актов. В частности, реализация данного принципа предполагает создание на добровольной основе согласительных органов, которые устанавливали бы и на базе определенных процедурных правил разрешали возникающие коллизии между нормативными актами разных уровней.
Важным условием предотвращения коллизий является «компетенционное правило», согласно которому органы государственной власти обязаны действовать строго в пределах их компетенции, установленной законодательством. Сам нормотворческий процесс должен учитывать национальные особенности правовой системы данного общества, место и роль принимаемого правового акта в системе права, процедуры принятия и вступления акта в силу.
К иным способам недопущения и разрешения юридических коллизий в переходный период можно отнести: а) отмену старого акта; б) принятие нового акта; в) внесение изменений в действующие акты; г) официальное толкование; д) систематизацию законодательства; е) приостановление действия актов главой государства до решения суда; ж) отклонение закона, вето на закон; з) отказ в регистрации акта при регистрации нормативных актов министерств в Минюсте; и) протест прокурора на любой незаконный акт и представление прокурора об устранении нарушения закона.
Один из механизмов контроля за соответствием актов субъектов Федерации федеральному законодательству предложен в проекте Закона РФ «Об обеспечении соответствия нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации федеральным законам». В соответствии с ним в течение семи дней с момента принятия нормативно-правового акта органы государственной власти субъектов Федерации направляют текст принятого акта в Правительство РФ. Затем Министерство юстиции РФ в течение месяца проводит его юридическую экспертизу. В случае несоответствия данного нормативного акта федеральному законодательству Минюст направляет заключение об этом Президенту РФ, в Федеральное Собрание, Правительство, Генеральному прокурору, а также органам государственной власти соответствующего субъекта Федерации. При обнаружении несоответствия нормативно-правовых актов органов исполнительной власти субъекта Федерации Конституции РФ Правительство России в недельный срок вносит предложение Президенту о приостановлении действия рассматриваемого акта. Глава государства в двухнедельный срок может приостановить действие оспоренного акта субъекта Федерации. Генеральный прокурор РФ в месячный срок с момента получения им заключения Министерства юстиции России обращается с запросом в Верховный Суд Российской Федерации о соответствии нормативно-правового акта субъекта Федерации федеральному законодательству либо направляет мотивированное заключение о соответствии указанного акта Президенту РФ, Правительству и палатам Федерального Собрания РФ. Запрос о соответствии нормативно-правового акта субъекта Федерации Конституции РФ направляется в Конституционный Суд Российской Федерации. Запрос о соответствии такого акта федеральному законодательству рассматривает Верховный Суд РФ. Указанные суды принимают окончательное решение, которые подлежат опубликованию в двухнедельный срок со дня вступления в силу.
Одним из универсальных способов разрешения коллизий правовых предписаний являются коллизионные нормы права, предусматривающие критерии правового выбора между иными противоречащими друг другу нормами права. Ранее считалось, что коллизионные нормы встречаются лишь в международном частном праве, теперь можно встретить другое крайнее суждение: например, о том, что переходное правовое регулирование есть коллизионное регулирование. В этом случае весь нормативно-правовой массив состоял бы исключительно из одних коллизионных правил. А между тем коллизионные нормы права составляют относительно немногочисленною группу норм, призванных поддерживать иерархические связи системы права. Иерархия выступает образом правовой системы. Наверху ее сосредотачиваются идеалы, принципы и высшие нормы, закрепляемые в Конституции и международно-правовых актах.
Коллизионное регулирование в Российской Федерации предусматривает, что Конституция имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории России (ст. 15 Конституции РФ). По сравнению с подзаконными актами законы Российской Федерации обладают верховенством и высшей юридической силой (ч. 2 ст. 4, ч. 3 ст. 90, ч. 1 и 2 ст. 115, ч. 2 ст. 120 Конституции РФ). В проекте Федерального закона «О нормативно-правовых актах Российской Федерации» устанавливается, что в случае коллизии между нормативными правовыми актами субъекты правоотношений обязаны руководствоваться нормой акта, обладающего более высокой юридической силой; в случае коллизии между актами, обладающими равной юридической силой, действуют положения акта, принятого позднее; в случае коллизии между общими и специальными нормативными правовыми актами, обладающими равной юридической силой, действуют нормы специального акта (ст. 80 проекта закона).
Вопрос использования противоречий в качестве источника планомерного переходного развития требует глубокой научной проработки. В настоящее время ведущими институтами страны ведутся комплексные исследования (так, Институтом законодательства и сравнительного правоведения во исполнение Постановления Правительства № 1622-Р от 11 октября 1994 г. были разработаны «Методические рекомендации по приведению нормативных актов федеральных органов исполнительной власти в соответствие с Конституцией Российской Федерации, федеральными законами, правовыми актами Президента и Правительства Российской Федерации»). Большое значение приобретает дальнейшая разработка коллизионного права, которое ближе всего примыкает к теории права и сравнительному правоведению. Предметом коллизионного права могут быть отношения по поводу возникновения, предотвращения и устранения юридических противоречий между правовыми актами.
По мере углубления научного анализа переходных явлений в праве отпадут как безосновательные многие рекомендации, имеющие сегодня широкий научный резонанс. Так, по мнению некоторых авторов, во избежание правовых противоречий следовало бы заимствовать модель социальной (в том числе правовой) организации из живой природы, в которой все представляется им гармоничным. Однако при этом совершенно не учитывается, что в живой природе нет сознательных противников и сторонников назревших качественных изменений. Разум, данный человеку, позволяет заменить механизм естественного отбора гуманистической моделью взаимоотношений, конструкцию которой призвано закрепить одухотворенное право.
При рассмотрении исключительной противоречивости переходной правовой системы возникает немаловажная проблема признания за правовой действительностью в рассматриваемый период системных качеств. В литературе нередко утверждается, что к правовой сфере в переходное время вообще не применимо понятие «правовая система». Говорят о «прото-системе», которая лишь потенциально способна развиться в полноценную правовую систему, или даже о «квази-системе», которая обладает некоторыми формальными характеристиками правовой системы, но реально лишена многих признаков последней.
Действительно, некоторые правовые процессы протекают в переходный период хаотично, субъективные факторы нередко оказываются определяющими в них, правовое пространство не отличается единством. На протяжении всего переходного периода правовая система носит незавершенный характер. Структурная неполнота относится ко всем аспектам переходной правовой системы. В ее нормативном компоненте недостает многих правовых норм, а важные для складывающегося строя общественные отношения продолжают частично регулироваться прежним правом и старыми правовыми средствами. Разбалансирована синхронность правовой системы, многие ее составные части плохо согласуются друг с другом. Нарушение стабильности одного из компонентов вызывает дисфункцию всей системы. В правовой системе переходного периода наблюдается не только общая, но и внутренняя противоречивость ее компонентов. Все это существенно осложняет анализ правовой действительности с системных позиций, выявление ее системных свойств, наличие которых позволит признать существование правовой системы в переходных условиях.
Однако обратим внимание на различия между качественной определенностью и целостностью правовой системы. Качество и целостность последней не развиваются одинаково. Раз возникнув, целостность системы представляет собой наиболее устойчивое ее свойство, порой оно сохраняется и тогда, когда в качественном отношении объект претерпевает существенные изменения. Но разрушение свойства целостности системы неизменно сопряжено с глубоким ее качественным преобразованием.
Есть все основания утверждать, что в переходный период правовая система не теряет своей целостности и не прекращает своего функционирования. В широкой области изменений правовой действительности можно заметить постоянство основного компонентного состава правовой системы. Это постоянство представляет собой внутренне присущую правовому комплексу необходимость. Сам факт наличия в переходных условиях правообразования, правореализации, правосознания, позитивного права в качестве неуничтожимых компонентов правовой системы способствует сохранению у изменяющейся в целом системы основных закономерностей функционирования, системных связей. В рамках переходного периода основные компоненты правовой системы объединяются иерархической связью. Функционирование правовой системы происходит непрерывно (даже в случае радикальной отмены всей прежней системы позитивного права), что вызывается потребностями общества в правовом регулировании.
Правовые системы различаются между собой мерой организованности. Другими словами, степень их системности различна. Правовая система не может быть лучше, чем составляющие ее компоненты. Вместе с тем компоненты, входящие в переходную правовую систему, могут быть более высокоорганизованными системами, чем сама система. В силу значительных недостатков своих компонентов правовая система переходного периода малоэффективна и заметно дезинтегрированна. Однако нельзя не признать существование некоторых базовых принципов организации правового пространства, наличия иерархии форм права, внешних и внутренних системных связей. Системообразующие связи не растворяются в переходный период, а усложняются. Поскольку уровень системообразующих связей зависит во многом от полноты правовой системы, а в переходный период последней присуща повышенная пробельность, то принципом связи в этом случае выступает соответствие. Это соответствие не предполагает гармонического сочетания элементов системы, но обеспечивает ту относительную упорядоченность, организованность правовой системы, которые необходимы ей, чтобы оставаться целостной. При таком принципе связи между элементами не исключаются нестабильность и неполнота правовой системы.
В переходный период происходит перенастройка, переориентация правовой системы, а не ее гибель. Разрушение правовой системы означало бы полный разрыв связей между ее компонентами и ликвидацию самих компонентов. Однако переходное состояние правовой системы не означает уничтожения ее основных компонентов и системообразующих связей. Изменяется целевая ориентация правовой системы и целый ряд ее атрибутов. Перенастройка правовой системы влечет перегруппировку методов, средств ее воздействия на общественную жизнь. Существенно обновляется нормативный массив. С переходом в иное типологическое качество правовая система обретает низшее по степени организованности состояние, чем было до перехода. Но даже коренные преобразования в правовой сфере совсем не обязательно должны носить бессистемный характер. Закономерным выглядит иной путь качественных преобразований правовой действительности — целенаправленный, последовательный, эволюционный, при котором одно звено правовой системы изменяется пропорционально другому, а все вместе они в конечном счете служат обществу, его совершенствованию и развитию.
Благодаря механизму преемственности, правовая система не «забывает» начальных условий перехода. В течение всего переходного процесса она сохраняет сегменты прежней структурной дифференциации, существенно видоизменяя составляющие ее части и создавая новые в пределах своей целостности. Рассматривая историю переходной правовой системы в стадиальном аспекте, можно обнаружить, что в рамках различных промежутков переходного времени элементы системы являются равными самим себе. Это позволяет говорить о различной степени организованности и эффективности правовой системы на разных этапах переходного периода. И, наконец, правовая система даже в самые трудные моменты своего переходного развития не растворяется во внешней среде, оставаясь автономно действующей. Структурная и функциональная самостоятельность придает правовой действительности в переходный период системный характер.
Таким образом, несмотря на всю свою внутреннюю противоречивость и незавершенность переходная правовая система сохраняет свою целостность. Данная целостность позволяет правовой системе в условиях перехода реализовывать заложенные в ней регулятивные возможности и социально необходимые тенденции развития. Поэтому нужно преодолеть миф о том, будто, только сохраняя свою качественную определенность, правовая система сохраняет свою целостность.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ
1. Назовите причины противоречивости правовой системы в переходный период.
2. Приведите примеры известных Вам противоречий в переходном законодательстве России и зарубежных стран.
3. Проведите классификацию противоречий правовой системы переходного периода.
4. Сформулируйте предложения по недопущению и преодолению противоречий правовой системы в переходный период.
5. Можно ли признать качество системности за правовой действительностью в переходный период?