516. Как «объективное» понимание вины, содержащееся в п.1 ст.401 ГК, сочетается с традиционным (субъективным) представлением о вине, отголоски которого также присутствуют в данной норме в виде упоминания об умышленном и неосторожном отношении правонарушителя к своему противоправному деянию?
1. Арбитражная практика видит в обстоятельствах, описанных в абз. 2 п.1 ст.401 ГК, те внешние (объективные) признаки, по наличию которых представляется возможность судить о внутреннем (волевом) субъективном психическом отношении должника к нарушению обязательства.
Подобно тому, как сделка является актом проявления лицом вовне своей воли к достижению юридических последствий, точно так же и все те действия, которые требуются от должника характером обязательства и условиями оборота, являются актами проявления вовне воли к надлежащему исполнению обязательства. Напротив, предполагаемое (согласно п.2 ст.401 ГК) отсутствие таких действий свидетельствует о ненадлежащем субъективном психическом отношении должника-нарушителя к своему нарушению, т.е. о его вине.Иллюстрацией сказанного может служить следующее дело. Перед Президиумом ВАС РФ (постановление от 23.02.1999 N6694/98) был поставлен вопрос об отсутствии вины банка в списании денежных средств со счета клиента по подложному платежному поручению[470]. В ходе рассмотрения дела выяснилось, что спорное платежное поручение было передано в банк лицом, которое ранее не сдавало платежные документы от имени потерпевшего-клиента (АО), а порядковый номер этого поручения был «значительно ниже предъявленных... к оплате в этот же период платежных документов». Эти и другие обстоятельства, – указал Президиум, – «...позволяли усомниться в действительности волеизъявления акционерного общества на перевод денежных средств», однако банк вместо того, чтобы «...принять все меры для надлежащего исполнения обязательства» (т.е. приостановить производство расчетной операции по вызывающему сомнение платежному поручению и подвергнуть его дополнительной проверке – право совершить такие действия было прямо предусмотрено договором банковского счета), «...за свой риск осуществил расчетную операцию». Риск реализовался: платежное поручение оказалось подложным; последствия такого риска пали на лицо, которое виновными действиями вызвало этот риск (приняло его на себя), т.е.
на банк-нарушитель договорных обязательств.Другим примером сказанного по вопросу о соотношении объективного и субъективного понимания вины может служить дело, разрешенное постановлением Президиума ВАС РФ от 06.03.2002 N6698/01. Предметом спора явилась оплата юридических услуг, хотя и фактически не оказанных, но, по мнению истца (исполнителя), подлежащих оплате в полном объеме, поскольку невозможность их оказания была вызвана действиями ответчика (заказчика услуг). Действительно, заключенный сторонами договор об оказании услуг предусматривал обязанность оплатить услуги, невозможность оказания которых была вызвана виновными действиями заказчика. По мнению истца (исполнителя), невозможность оказания юридических услуг проистекала из бездействия заказчика, выразившегося в отказе от выдачи доверенности на представление его интересов в суде сотрудниками исполнителя. Заказчик же, возражая на иск, ссылался на то, что в действительности «представители истца имели доверенности на представительство в судах от имени ответчика без указания конкретных дел», а потому ссылка истца на отсутствие доверенности на ведение конкретного дела, рассматривавшегося в период действия имевшихся доверенностей, неосновательна. Иные обстоятельства, на которые ссылался истец (отказ заказчика от услуг и отзыв им прежде выданных доверенностей), документально не были подтверждены. Хорошо видно, что вопрос о вине заказчика здесь полностью свелся к вопросу о действиях, совершенных заказчиком, если не сказать – был подменен этим вопросом. Именно по действиям – внешне видимым фактам, ясно выражающим отношение нарушителя обязательства к своему нарушению – и устанавливается характер такого отношения, т.е. вина. С некоторой долей допущения можно утверждать, что арбитражная практика плохо отличает вопрос о виновности деяния от вопроса о его противоправности. Подробнее о таких случаях см. вопрос об обстоятельствах, трактуемых арбитражной практикой в качестве свидетельств невиновности должника-нарушителя.
2. Другие показательные примеры того, как доказывалось отсутствие вины в разнообразных конкретных случаях, см. в постановлениях ФАС ВВО от 09.09.2004 NА43-2326/2004-25-52[471]; ФАС ВСО от 18.11.2004 NА19-4291/04-13-Ф02-4790/04-С2[472]; ФАС ДО от 28.06.2005 NФ03-А51/05-1/1575[473]; ФАС ПО от 23.12.2005 NА65-3353/2005-СГ2-6[474]; ФАС СЗО от 13.10.2004 N A21-9355/03-C2[475], от 22.08.2005 NА56-7933/04[476], ФАС ЦО от 13.10.2005 NА08-12574/04-10[477].
3. Притчей во языцех стал вопрос о технологии доказывания невиновности учреждений, финансируемых собственником. Практически во всех актах, разрешающих дела, связанные с привлечением к ответственности этой категории должников (см. перечни в комментариях к практике применения ст.395 и 399 ГК, а также ниже), отмечается, что для установления невиновности учреждения в нарушении того или иного обязательства необходимо, во-первых, исследовать вопрос о том, по каким причинам и в какой мере ответчик не был обеспечен необходимым финансированием[478], и, во-вторых, установить, что учреждение принимало все необходимые меры для исполнения обязательства. Для выполнения последнего требования на практике оказывается достаточным доказать, что учреждение добивалось полагающегося ему финансирования – например, неоднократно обращалось с письменными требованиями о выделении финансирования к самому собственнику и (или) к его вышестоящим организациям. От собственных комментариев этой позиции мы воздержимся; ограничимся вполне цензурным, но вполне метким замечанием В.Глазырина – председателя судебного состава Арбитражного суда Волгоградской области: «...судебный акт, содержащий такие же выводы относительно невиновности коммерческой организации, мог бы быть признан сенсационным»[479].
4. Известны и судебные акты, принятые без учета презумпции виновности в гражданском правонарушении. Большинство их касается случаев привлечения к ответственности публичных учреждений за нарушение денежных обязательств (см. ниже), но встречаются и отдельные случаи, в которых суд требует от истца-потерпевшего доказать наличие вины ответчика-правонарушителя, не относящегося к категории учреждений.
Так, например, постановлением ФАС ВСО от 18.11.2003 NА33-16095/02-С1-Ф02-4019/03-С2 констатировано, что «из акта... (такого-то)... не усматривается вина ответчика в аварии»; на этом основании в возложении на ответчика последствий правонарушения (убытков, причиненных аварией отопительной системы) отказано[480]. Да, вполне вероятно, что из того или иного конкретного документа вина ответчика действительно «не усматривалась», но ведь этого и не нужно! Вина не должна «усматриваться» из документов – ее должно предполагать, а документы, представляемые в дело по вопросу о виновности, должны, напротив, свидетельствовать об отсутствии вины.517. Каковы последствия отсутствия вины должника в нарушении обязательств?
Отсутствие вины организации в невыполнении договорных обязательств может служить основанием для освобождения ее от ответственности (в том числе в форме неустойки) по ст.401 ГК, а не для уменьшения ее размера по ст.333 ГК (см. информационное письмо от 14.07.1997 N 17, п.7; постановления Президиума ВАС РФ от 01.12.1998 N3069/97, от 15.02.2002 N3858/01; ФАС СКО от 11.05.2004 NФ08-1717/2004 и от 19.05.2004 NФ08-1612/2004).