518. Известны ли обстоятельства, расцениваемые арбитражной практикой как свидетельство невиновности в нарушении обязательств или основание к перераспределению бремени доказывания вины?

Да, такие обстоятельства арбитражной практике известны.

1. В первую очередь обстоятельством, свидетельствующим об отсутствии вины в нарушении обязательств, для арбитражной практики является нарушение обязанностей со стороны контрагентов должника, а именно – нарушение обязательств по финансированию текущей деятельности должника.

Выше мы уже неоднократно (по крайней мере – при обсуждении вопросов о практике применения ст.395 и 399 ГК) непосредственно касались этой – весьма больной и чрезвычайно симптоматичной для нашей современной арбитражной практики – области гражданского права; повторять сказанное не считаем нужным. Отрадно, что даже в ней прослеживаются тенденции к некоторому оздоровлению. В настоящее время уже нечасто можно встретить дела, в которых отсутствие или недостаток бюджетного финансирования текущей деятельности публичного учреждения сами по себе (автоматически) рассматриваются как свидетельство невиновности учреждения в нарушении денежных обязательств. На уровне Президиума ВАС РФ едва ли не с самого начала становления подобной практики возобладал взгляд, в соответствии с которым государственное или муниципальное учреждение, финансируемое из средств соответствующего бюджета[481], не может быть признано виновным в нарушении обязательств только в том случае, если учреждение представит доказательства принятия всех необходимых мер, направленных на выполнение обязательства, проявления необходимой степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота (см.

Недавно эту практику «застолбил» Пленум ВАС РФ (см. п.8 его постановления от 22.06.2006 N21), указавший, что «в случае предъявления кредитором требования о применении к учреждению мер ответственности за нарушение денежного обязательства суду при применении ст.401 ГК необходимо иметь в виду, что отсутствие у учреждения находящихся в его распоряжении денежных средств само по себе нельзя расценивать как принятие им всех мер для надлежащего исполнения обязательства с той степенью заботливости и осмотрительности, которая требовалась от него по характеру обязательства и условиям оборота. Поэтому недофинансирование учреждения со стороны собственника его имущества само по себе не может служить обстоятельством, свидетельствующим об отсутствии вины учреждения, и, следовательно, основанием для освобождения его от ответственности на основании п.1 ст.401 Кодекса».

Конечно, этот подход адекватнее первоначального, имевшего в виду освобождение публичных учреждений от гражданско-правовой ответственности едва ли не любой ценой, в том числе ценой пренебрежения элементарными началами и принципами гражданского права, но вместе с тем и он вряд ли может считаться правильным (подробнее – см. комментарий практики применения п.3 ст.401 ГК). Кроме того, он в значительной мере низводится ошибочным представлением арбитражных судов о необходимости (обязанности) специального исследования вопроса о наличии вины учреждения в нарушении обязательства (см., об этом, в частности, постановления Президиума ВАС РФ от 14.11.2000 N6263/00, от 13.02.2002 N7361/00, от 15.02.2002 N3858/01, от 17.09.2002 N3558/02 и др.), в том числе и тогда, когда ответчик не настаивает на своей невиновности и не пытается ее доказывать. Вина в совершении гражданского правонарушения, в частности – в нарушении обязательства, как уже неоднократно отмечалось, не устанавливается, а предполагается; предметом установления (доказывания) служит, напротив, невиновность (отсутствие вины).

2. Затем, нельзя считать виновным нарушение обязательства, происшедшее в ходе реализации должником своего права, предоставленного ему ст.328 ГК, – права задержания встречного исполнения обязательства (см. об этом, например, п.16 информационного письма Президиума ВАС РФ от 24.09.2002 N69). Думается, что в вопросе о квалификации подобного деяния следует пойти дальше и констатировать, что таковое вовсе не является нарушением обязательства, а потому ставить вопрос о том, является ли оно виновным или невиновным, логически некорректно и практически бессмысленно[484].

3. Точно так же нельзя считать виновным нарушение обязательства, ставшее следствием того, что должник воспользовался предоставленным ему судом правом отсрочки или рассрочки исполнения судебного акта. Как и в предыдущем случае, здесь правильнее было бы говорить не о невиновном, а о правомерном деянии. Интересна судебная квалификация этого случая: так, арбитражный суд первой инстанции (Свердловской области) указал, что «...в задержке исполнения решения отсутствует вина должника»; ФАС УО и Президиум ВАС РФ (постановление от 26.11.2002 N7565/02) оставили это решение без изменения, однако последний указал, что «...на время рассрочки и отсрочки исполнения решения в задержке уплаты долга должником нет противоправности».

4. Ряд обстоятельств, опровергающих предположение о виновности нарушителя обязательств, установлен транспортными уставами и кодексами. Так, в п.6 Обзора практики применения арбитражными судами Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации, утвержденного информационным письмом Президиума ВАС РФ от 13.08.2004 N81, рассматривался вопрос об ответственности морского пароходства (коммерческой организации) за недостачу груза, принятого к контейнерной перевозке. Перевозчик ссылался на отсутствие своей вины в недостаче, апеллируя при этом к ст.168 КТМ, согласно которой «...перевозчик не несет ответственности за утрату или повреждение принятого для перевозки груза, прибывшего в порт назначения в исправных грузовых помещениях с исправными пломбами отправителя, доставленного в исправной таре без следов вскрытия в пути, а также перевозившегося в сопровождении представителя отправителя или получателя, если получатель не докажет, что утрата или повреждение принятого для перевозки груза произошли по вине перевозчика»[485]. Таким образом, при наличии хотя бы одного из перечисленных выше обстоятельств презумпция вины в нарушении гражданско-правовых обязательств, вытекающая из положений п.1 и 2 ст.401 ГК, не применяется; вина в этом случае не предполагается, а доказывается заинтересованным лицом – кредитором, потерпевшим от нарушения обязательства.