§ 6.5. Кисловодская котловина в раннем Средневековье - «племенное королевство» аш-тигоров?
Мы проследили эволюцию системы расселения алан Центрального Предкавказья на протяжении I тыс. н.э. на примере наиболее изученного в археологическом отношении микрорегиона - Кисловодской котловины.
Представляется очевидным постепенный процесс образования здесь так называемого «племенного королевства», которое со временем переходит в своем развитии к образованию раннего государства Алании. Остается ответить на вопрос, можем ли мы найти сведения об этом раннесредневековом племенном образовании в письменных источникахОдним из интереснейших и весьма важных письменных источников по истории народов Юга Восточной Европы в эпоху раннего Средневековья является знаменитая «Армянская география VII в.» («Ашхарацуйц»). Существует две редакции данного текста, приписываемого ранее Моисею Хоренскому, а впоследствии Ананию Ширакаци: краткая и пространная (Культура раннефеодальной Армении, 1980. С. 230-237). Краткая была издана К.П. Паткановым на русском языке в 1877 г. (Армянская география, 1877), пространная - на французском А. Сукри в 1881 г. (Geographie de Moise, 1881). Сопоставление двух редакций впервые было сделано К.П. Паткановым в специальной статье (1883).
Для нас наиболее интересным является пассаж с описанием народов, населяющих Азиатскую Сарматию. В краткой редакции он звучит следующим образом:
«Сарматия (азиатская) отделяется от своей половины (европейской) восточными оконечностями горы Рипия, рекою Тоназис, морем Меотис, и простирается вдоль Кавказских гор у Грузии и Албании до Каспийского моря.
В Сарматии находятся горы Гиппийские и Кераунские и другие; много рек, в числе их Этиль с 70 рукавами (или притоками), на котором защищается (укрепляется) народ Басилы.
Следующие народы живут в Сарматии: 1) Хазары, 2) Буши, 3) Баслики (Барсилы, Басилы), 4) Апшеги, 5) Апхазы, 6) Царственные Сарматы, 7) Иппофаги, 8) Нахчаматьяны, 9) Фтирофаги, 10) Сюрикийцы, 11) Митрикийцы, 12) Амазонки, 13) Аланы, 14) Хебуры (var.
Хебары), 15) Кудеты, 16) Скюмы, 17) Аргаветы, 18) Марголы, 19) Такоци (var. Такры), 20) Аргозы, 21) Дачаны, 22) Пинчи, 23) Двалы, 24) Гунны, 25) Воспуры, 26) Цанары, в земле которых проходы Аланский и Цекан, 27) Туши, 28) Хуши, 29) Кусты, 30) Людоеды, 31) Цхаваты, 32) Гудамакары, 33) Дуичики, 34) Дидоцы (var. Дигои), 35) Леки, 36) Катапастианы, 37) Агутаканы, 38) Хенуты (var. Хенуки), 39) Шилы, 40) Чигбы, 41) Хегайк (можно транскрибировать: Хелы), 42) Каспы, 43) Пухи, 44) Ширваны, 45) Хсраны, 46) Таваспары, 47) Хечматаки, 48) Ижамахи, 49) Пасхи, 50) Пусхи, 51) Пиконаки, 52) Баканы, 53) Маскуты, у самого Каспийского моря, куда доходят отроги Кавказа и где воздвигнута Дербентская стена, громадная твердыня в море. Севернее живут Гунны, у которых город Варачан и другие города. Царь севера называется хаган. Он владыка Хазар. Царица же, жена хагана, происходит из народа Басилов» (Патканов, 1883. С. 27-28).В пространной редакции добавляется значительное количество деталей:
«18-я страна Азии, азиатская половина Сарматии, граничит восточными оконечностями гор Рипия, рекой Танаисом, морем Меотис, проливом, соединяющим его с Понтом Евксинским; далее на восток берегами того же моря (Понта) до впадения в него реки Коракса, то есть, вороны (Ингур?); далее Кавказскими горами, прилегающими к Грузии и Албании до Каспийского мора и до впадения в него реки Соанас (Сунджи?). О такой реке нигде не слыхать. В Сарматии лежат горы Кераунские и Иппийские, которые выпускают из себя пять рек, впадающих в Меотийское море. Из Кавказа текут две реки: Валданис (Vardanes, то есть, Кубань), текущая до горы Кракс (Согах), которая начинается у Кавказа и тянется на северо-запад между Меотисом и Понтом. Другая река, Псевхрос (Phychrus) отделяет Босфор от тех мест (?), где находится городок Никопс.
К северу от них (ней) живут народы Турков и Болгар, которые именуются по названиям рек: Купи-Булгар, Дучи-Булкар, Огхондор (Woghkhondor) Блкар — пришельцы, Чдар-Болкар. Эти названия чужды Птоломею. Из Гиннийских гор бежал сын Худбадра (читай: Хубраата, как выше).
Между Болгарами и Понтийским морем живут народы: Гарши, Куты и Сваны до города Питииунта (Pityus) на морском берегу страны Авазов (Abasgi), где живут Апшилы и Абхазы до приморского своего города Севастополиса (Dioscurias), и далее до реки Дракона, текущей из Агван (не Албания) и отделяющей Абхазию от страны Егер. Там находятся области 46 народов. На север в смежности с Неизвестною землей живут: 1) Царственные Сарматы и 2) Гиппофаги. К западу (или у устьев) от Танаиса живут 3) Нахчаматьяны и другой народ, 4) Кларджи; далее, 5) Суракийцы, затем 6) область Мидосдесен. Далее, к востоку от Кераунских гор, живут 7) Амазонки, воинственные женщины, до реки Ира (читай: Ра), которая вытекает на севере в Неизвестной стране двумя истоками, которые затем соединяются, и дойдя до Гиппийских гор, выделяют из себя рукав к реке Танаису, впадающему в море Меотис. Остальная часть поворачивает к востоку у гор Кераунских. После того соединяются с нею две реки, текущие из северовосточных гор Римика (Rhimnici montes) и делают из нее (то есть, Волги) реку с семьюдесятью рукавами, которую Турки называют Атль. Среди этой реки находится остров, на котором укрывается народ 8) Баслов от сильных народов 9) Хазар и 10) Бушхов, приходящих на зимние пастбища и располагающихся на востоке и на западе реки. Остров называется Черным, потому что он кажется черным от множества Баслов, населяющих его вместе с своими стадами. Птоломей называет его островом Грав (?). Рукава реки Атль за островом снова соединяются и впадают в Каспийское море, отделяя Сарматию от Скифии. К западу от реки, говорит Птоломей, живут народы 11) Адон (Udon), 12) Адандон (Olondae), 13) Сондас (Isondae) и 14) Геруа (Gerrus), соименные рекам (Udon, Alonta, Gerrus), текущим из Кавказа до пределов Албании. Народы в Сарматии распределены следующим образом, начиная с запада и направляясь к востоку. Во- первых, 15) народ Агванов (не Албан), 16) Аштигор на юге. С ними вместе живут 17) Хебуры, 18) Кутеты, 19) Аргвелы, 20) Мардуйлы и 21) Такуйры. За 22) Дигорами в области Ардоз Кавказских гор живут 23) Аланы; откуда течет река Армна (?), которая, направляясь на север и пройдя бесконечные степи, соединяется с Атлем. В тех же горах за Ардозцами живут 24) Дачаны, 26) Двалы, 26) Цехойки, 27) Пурка, 28) Цанарка, в земле которых находятся ворота Аланские и еще другие ворота Кцекен, названные по имени народа. За ними 29) Дуцы и 30) Хужи, 31) Кисты-людоеды, 32) Цхаваты, 33) Гудамакары, 34) Дурцки, 35) Дидои, 36) Леки, 37) Тапатараны, 38) Агутаканы, 39) Хеноки, 40) Шигпы, 41) Чигбы, 42) Пуики. Затем Кавказ делится на два хребта. Один идет по прямому направлению, заключая в себе Ширван и Хсрван до Хорсвема. Другой хребет, выпустив из себя реку Арм (выше названа Армна), текущую прямо на север и впадающую в Атль, идет на северо-восток. В нем живут 43) Таваспары, 44) Хечматаки, 45) Ижмахи, 46) Пасхи, 47) Пусхи, 48) Пюконаки, 49) Баганы, где берет начало длинная стена Абзуд-Кават до болот Алминон (?) и до моря. К северу от этого хребта живет народ 50) Маскутов, на поле Варданиан (читай: Ватния) у Каспийского моря. В этом месте хребет подходить к морю, где находится стена Дербенда (что означает связь и ворота), города Чорского прохода, великой твердыни, построенной среди моря. К северу (от Дербенда) близ моря находится 51) царство Гуннов, на западе у Кавказа город Гуннов, Вараджан, а также города Чунгарс и Мсндр (Семендер). К востоку живут 52) Савиры до реки Талта (читай: Атль), отделяющей азиатскую Сарматию от Скифии, то же что Апахтар или Туркестан. Царь их называется хаган, а царица, жена хагана, хатун» (Патканов, 1883. С. 28-31).Дальнейшее исследование этого ценного географического документа, составленного по определению К.П. Патканова в первой половине VII в. армянским географом Ананием Ширакаци (Патканов, 1877. С. XVI),
продолжилось по двум основным направлениям: источниковедческий анализ текста и интерпретация свидетельств о народностях, населяющих Азиатскую Сарматию и перечисленных «Армянской географией».
В мои планы не входит подробное рассмотрение первого из перечисленных направлений.
Остановимся подробнее на втором - на развитии взглядов на интерпретацию племенных названий, которые могут быть связаны с аланским этносом, и их локализацию на территории Северного Кавказа. Первую подобную попытку предпринял В.Ф. Миллер в своем фундаментальном труде, посвященном лингвистике, этнографии и истории осетин (1887. С. 102-116). В специальном экскурсе о болгарах и аланах по сведениям нового (пространного) списка «Армянской географии» он вслед за К.П. Паткановым (1883. С. 30) размещает алан к востоку за дигорами в области Ардоз, отождествляя последнюю с упоминаемым в других армянских источниках страну Артаз (Миллер, 1887. С. 106-108). Аланы по мнению К.П. Патканова и В.Ф. Миллера находятся на территории проживания современной восточной ветви осетин (Патканов, 1883. С. 30; Миллер, 1887. С. 106). К западу от них живут дигорцы или ас-дигоры (аш- тигоры). При этом, К.П. Патканов не отождествляет с аш-тигорами упоминаемое перед ними племя агван (алан), считая его за отдельный народ (см. выше), тогда как В.Ф. Миллер следует за мнением Г.А. Халатьянца, который называет аш- тигоров агванским (аланским) народом (Миллер, 1887. С. 109). Однако, пишет автор, не следует считать, что армянский географ просто так поместил имя народа агван (алан) в свой перечень. Отождествляя реку Дракон, упоминаемую в пространном списке «Армянской географии», с Кодором, В.С. Миллер размещает еще одну ветвь алан в верховьях Кубани (1887. С. 109-112).Таким образом, в своем первом детальном анализе текста «Армянской географии» В.С. Миллер выдвинул следующие положения:
1) перечень племенных названий расположен с запада на восток;
2) наиболее западной территорией проживания агван (алан) являются верховья Кубани, где по соседству обитает агванское (аланское) племя аш- тигоров;
3) наименование «аш-тигор» состоит из двух частей - асы и дигоры, причем первым словом (аси) тюркоязычные балкарцы до сих пор называют осетин- дигорцев;
4) аш-тигоры отождествляются с упоминаемыми ниже дигорами, восточнее которых проживают аланы в местности Ардоз (рис.
270).Дальнейшая интерпретация текста «Ашхарацуйц» фактически развивала или пересматривала эти выдвинутые В.Ф. Миллером положения. Первым из археологов к данным сведениям обратилась В.Б. Ковалевская, которая вслед за К.П. Паткановым и В.С. Миллером сочла возможным выделить четыре аланских народа в Центральном Предкавказье: агванов (верховья Кубани), ашдигор (осов в Кабарде), дигор (в зап. Осетии) и собственно алан (вост. Осетия) (Деопик, 1958. С. 618) (рис. 271).
В.А. Кузнецов в своей работе, посвященной аланским племенам Северного Кавказа, выделяет на основании анализа письменных источников два аланских племенных союза (аланы и асы) и размещает асов (дигоров) на западе, а алан (иронов) - на востоке Центрального Предкавказья (Кузнецов, 1962. С. 127-131. Рис. 37). В более поздних работах он выделяет две племенные группировки - ас- дигоры и аланы-ардозцы - границей проживания которых является Пятигорье (Кузнецов, 1967. С. 53-55. Карта; 1992. С. 214, 217) (рис. 272). Первое племенное объединение по мнению автора восходит к сарматскому племени сираков, второе - к племени аорсов (Кузнецов, 1967. С. 58-65). Позднее В.А. Кузнецов отказывается от интерпретации племенного названия «аланы» как собирательного этнонима и приходит к мысли, что этнонимы «асы» и «аланы» эквивалентны и обозначают один народ (Кузнецов, 1988. С. 77).
Подобной точки зрения придерживается и Ю.С. Гаглойти, считающий неправильным трактовать термин «аланы» как собирательный, включающий в себя разные племенные группировки, и доказывающий узкоэтническое значение наименования «аланы». По мнению данного исследователя, все упоминаемые в письменных источниках названия аланских племен являются разными вариантами именования одного племени - алан (Гаглойти, 1967. С. 82-83). Наиболее развернутая аргументация данного тезиса дана в отдельной работе, посвященной анализу текстов двух редакций «Армянской географии» VII в. (Гаглоев, 1966), а также в разделе широко известной монографии данного автора (Гаглойти, 1966. С. 155-166). Следуя за упомянутым выше мнением Г.А. Халатьянца, автор не считает возможным отделять аштигоров от алан, считая их частью единого аланского этноса - ветвью осетин-дигорцев (Гаглоев, 1966. С. 189; Гаглойти, 1966. С. 162).
Новые интерпретации появляются после введения в научный оборот иного прочтения источника, которое было предложено в начале 1970-х гг. академиком С.Т. Еремяном (1973а; 1973б). Составленный на этой основе русский перевод пространной редакции опубликован в хрестоматийном издании армянских источников об аланах, выполненном под редакцией Р.А. Габриелян (Армянские источники..., 1985. С. 16-18). Здесь приводимый выше отрывок, касающийся расселения аланских племен, существенно скорректирован:
«И считаются народами Сарматии начиная с запада на восток так: прежде всего племя Аланов, Аш-Дигор, затем южнее соседи их Хебуры и Кубеты, Аргвелы, т.е. Маргвелы, Скимнии, т.е. Такворы: Аланы позади Дигоров, в стране Ардоз Кавказских гор, откуда вытекает река Армн, которая, идя на север, через безбрежные равнины, сливается в (реку) Атл.
В тех же (Кавказских) горах, после народа Ардоз, проживают племена Рачан, (Пиндж), Двалов, (Хонов), Цхумов, Овсуров, Цанаров, у которых аланские ворота, и другие ворота, называемые Целкан, соименного племени, затем Тушии и Хундзы, и Кусты людоеды, затем Цховаты, Гудамакары, Дурзуки, Дидойцы, Леки, Таваспары, Ахутакан, Хновы, Шилбы, Чилбы, Лбины, Хелы, Каспии, Похи» (Армянские источники..., 1985. С. 17).
Как мы видим, в данном переводе не проводится разделения живущих на западе народов алан и аш-дигор - последние предстают самым западным аланским племенем. Помимо перечисленных выше племенных названий, связываемых с аланским этносом, добавляется новое - овсуры. На соотнесение данного этнонима с принятым в средневековой грузинской литературе названием алан «осы» или «овсы» обратил внимание С.Т. Еремян (цит. по: Габриелян, 1989. С. 32). Анализ упоминания алан в армянских письменных источниках, в том числе и в новом переводе «Армянской географии VII в.», проведенный Р.А. Габриелян, показывает, что в разное время этноним «аланы» имеет разное значение - в источниках I-IV вв. н.э. он скорее является собирательным термином, тогда как с V-VI вв. имя алан становится узкоэтническим. При этом, «Армянская география» различает основные компоненты аланского этноса: Ашдигор, Дигор и Двал. Последние, по мнению Ю.С. Гаглойти, не могут быть однозначно причислены к аланским народам (Гаглоев, 1966. С. 193-194; Гаглойти). К аланам, как уже говорилось выше, Р.А. Габриелян вслед за С.Т. Еремяном относится также народ Овсуры, размещаемый восточнее страны Ардоз среди племен Рачан, Пиндж, Двалов, Хонов, Цхумов и Цанаров (Габриелян, 1989. С. 30-32, 104).
К сведениям «Ашхарацуйц» в связи с выяснением мест проживания аланских племен в Центральном Предкавказье обращались также Е.П. Алексеева (1971. С. 78-81) и Т.М. Минаева (1971. С. 183, 186, 192, 200-201). Первая исследовательница на основе перевода С.Т. Еремяна фактически присоединяется к интерпретации В.С. Миллера, считая, что в изучаемых ею верховьях Кубани проживали родственные племена аланов (названных агванами в «Армянской географии») и ашдигоров; вторая, используя старый перевод К.П. Патканова, вслед за Ю.С. Гаглойти не считает возможным разделять алан и аш-тигоров.
В начале 1990-х гг. появляется перевод источника на английский язык, выполненный Р. Хьюсеном (Hewsen, 1992). Ему следует один из последних переводов фрагмента текста на русский язык, содержащий описание аланских племен и комментарии к нему, который принадлежит А. Алеманю:
«А в Сарматии находятся, начиная с востока на запад, прежде всего, народ аланов аш-дигор, а затем на юге их соседи хебуры, кудеты, аргвелы - которые маргвелы - и скивны - (которые) тайкуры. За дигорами находятся аланы в стране Ардоз Кавказских гор, откуда вытекает река Армн, которая, направляясь на север через бесконечные равнины, соединяется с Атлем. И в тех же горах, за народом Ардоза, живут рафаны, пинчи, дуалы, (хоны), цихоймы, авсуры и цанары, в земле которых находятся Аланские Ворота» (Алемань, 2003. С. 369).
Стоит отметить, что принятое Р. Хьюсеном противоположное перечисление народов (с востока на запад) является грубой ошибкой, что уже отмечено многими исследователями (Кузнецов, 1999. С. 174; Цукерман, 2005. С. 71; Туаллагов, 2010. С. 27). Тем не менее, этого перевода придерживается в своей работе А. Алемань, который не считает возможным выделять несколько племенных названий на основе текста «Ашхарацуйц», считая, что упоминаемые в нем народ Alank' As-Digor («племя аланов аш-дигор») обозначает западную ветвь алан, предков современных дигорцев, а Alank' yArdoz asxarhin («аланы в стране Ардоз») - восточную ветвь, из которой произошли современные иронцы (Алемань, 2003. С. 370). Аналогичного мнения вслед за Ю.С. Гаглойти придерживается С.А. Ромашов в своем труде по исторической географии Хазарии, а также А.А. Туаллагов (Гаглоев, 1966. С. 189; Гаглойти, 1966. С. 162; Ромашов, 2002-2003. С. 109-114; 2010. С. 27-29). Это деление аланских племен на западный и восточный массив, как уже упоминалось выше, прослеживается по археологическим источникам В.А. Кузнецовым (Кузнецов, 1973. С. 64-72), а также М.П. Абрамовой (1997. С. 140-148) и В.Б. Ковалевской (2005. С. 117, 173174.). О делении северокавказских алан на западный и восточный массивы писали также Ф.Х. Гутнов (1993. С. 7, 37-38).
«Армянскую географию» использовали в качестве источника по воссозданию этнической истории народов Северного Кавказа Н.Г. Волкова (1973. С. 110-111), А.В. Гадло (1979. С. 164-165), В.Ф. Бутба (2005). Следует упомянуть, что далеко не все исследователи согласны с тем, что упоминаемые выше сведения «Армянской географии» относятся к проживавшим на Северном Кавказе племенам ираноязычных алан. В борьбе за «аланское наследие» (об этом подробнее см.: Шнирельман, 2006) разными исследователями выдвигались разнообразные интерпретации данных «Ашхарацуйц», порой весьма экзотические и противоречащие друг другу. Так, например, И.М. Мизиев трактует упоминаемое выше племенное наименование «аштигор» как «аст-тигор», что в переводе с тюркских языков означает «восемь тигоров». Последнее слово он связывает с тюркским «даг-эр» («горный человек») или «утигор» («крайний народ»). Племенные названия «асы» и «аланы» по мнению этого исследователя также находят свои корни в тюркских языках (Мизиев, 1986. С. 81-86). Это же наименование «аштигор» трактуется Р.Д. Арсанукаевым вслед за Я.С. Вагаповым как «равнинные дигоры» на основе нахских языков. К субстратному кавказскому (нахскому) корню относится и название области «Ардоз», что означает «в пределах равнины» или «на границе с равниной» (Вагапов, 1980. С. 75; Арсанукаев, 2002. С. 107-108). К.З. Чокаев, напротив, считает слово «аш»/«ас» иранским заимствованием в чеченском языке (Чокаев, 2012. С. 208).
Новое прочтение «Армянской географии VII в.» было предложено в начале 2000-х годов французским исследователем К. Цукерманом (Zuckerman, 2000; Цукерман, 2005). Автор первоначально рассматривает два важных документа середины X в.: «Книгу церемоний» Константина Багрянородного и
«Кембриджский документ». Анализируя сведения о кавказских аланах, упоминаемых в данных текстах, К. Цукерман приходит к выводу о
существовании в это время двух племенных образований алан: аланов и асов, причем первые живут западнее вторых, размещаемых возле Дарьяльского прохода (Zuckerman, 2000. P. 532-548; Цукерман, 2005. С. 65-69).
Далее, обращаясь к племенному делению алан в рамках двух крупных объединений (аланы на западе и асы на востоке), К. Цукерман интерпретирует сведения «Ашхарацуйц». В результате детального источниковедческого анализа им выделяется четыре группы аланских племен, две из которых (собственно «аланы» и «аш-тигоры») объединяются в западную часть («Аланию»), а две другие («дигоры» и «асы/авсурки») - в восточную часть («Асию») (Zuckerman, 2000. P. 548-557; Цукерман, 2005. С. 76. Рис. 1). Исходя из логики письменных источников, прежде всего «Ашхарацуйц», определяются районы расселения этих племенных групп: аланы занимают верховья Кубани, аш-тигоры - Кабардино- Пятигорье, включая Кисловодскую котловину; дигоры располагаются в местности «Ардоз», соотносимой К. Цукерманом с восточной Кабардино- Балкарией и западной Осетией. К востоку от них проживают «не-дигорийские асы», названные в источнике племенем «авсурки» (Zuckerman, 2000. P. 556; Цукерман, 2005. С. 69-77). Таким образом, через сто с лишним лет автор возвращается с небольшими вариациями к первоначальной интерпретации аланских племенных названий в Центральном Предкавказье, фигурирующей в работе К.П. Патканова, которая позднее воспроизведена в раннем исследовании В.Б. Ковалевской (рис. 273).
Следует отметить, что столь новый взгляд на расселение аланских племен не встретил поддержку у большинства исследователей письменной традиции об аланах. Так, как уже упоминалось выше, А. Алемань в своем недавно переведенном на русский язык компендиуме, анализируя сообщения «Ашхарацуйц», следует за мнением Р.Х. Хьюсона и делит аланские племена на две группы: западную Alank‘ As-Digor, сопоставимую с западными осетинами- дигорцами, и восточную Alank‘ yArdoz asxarhin, которая соотносится с предками восточных осетин-иронцев (Алемань, 2003. С. 370-371). Ю.С. Гаглойти в достаточно резкой публицистической манере отзывается о выводах К. Цукермана на страницах газеты «Южная Осетия» (2006), а А.А. Туаллагов называет их «сюрреалистическими», употребляя собственное замечание К. Цукермана, сделанное по поводу выводов В.С. Миллера (Туаллагов, 2010. С. 32). Однако, следует отметить, что мне пока неизвестно критических работ, которые рассмотрели бы предложенную К. Цукерманом интерпретацию с точки зрения перевода самого источника. Все упоминаемые критические замечания базируются на уже введенных в научный оборот переводах, перечисленных выше, и не касаются нового прочтения, предложенного К. Цукеманом, просто отвергая его в принципе. Подобный подход не представляется продуктивным.
Обоснованная критика нового прочтения «Ашхарацуйц», предложенного К. Цукерманом, звучит в труде Г.Д. Гумбы (2007). Автор выделяет три пласта сведений «Армянской географии» о народах Азиатской Сарматии,
представляющих собой не временные напластования, а, скорее, компиляцию сведений о народах, почерпнутые из разноязычных источников (Гумба, 2007. С. 234). Проанализировав многочисленные племенные названия, иногда
повторяющиеся на разных языках, автор выделяет два основных аланских объединения, существовавших во времена «Ашхарацуйц» - аш-тигоры на западе и аланы страны Ардоз на востоке, между которыми располагается самостоятельное племя дигоров (Гумба, 2007. С. 231. Рис. на с. 235) (рис. 274). Племенное название асвур (авсур) относится ко второму выделяемому Г.Д. Гумбой языковому пласту источника и, поскольку оно употребляется вместе с упоминанием алан страны Ардоз, то оно должно соотносится с западным племенным объединением аш- тигоров и являться грузинской передачей данного племенного наименования (Гумба, 2007. С. 232).
Г.Д. Гумба придерживается мнения, что название племени «аланы» имеет собирательное значение, включающее как собственно аланское ираноязычное население Центрального Предкавказья, так и аборигенные кавказские племена. Он категорически не согласен с мнением Ю.С. Гаглойти, отстаивающим узкоэтническую трактовку племенного названия алан и предполагающим значительное доминирование ираноязычного этнического компонента в племенном объединении Алании в эпоху раннего Средневековья. Автор считает название «ас-дигоры» собирательным, объединяющим аланский этнический компонент «ас» («аш») с местным аборигенным племенем «дигор», причем только с западной частью этого племени. Восточная его часть упоминается под самостоятельным именем «дигор» и отделяется по сведениям «Ашхарацуйц» как от проживавших западнее аш-тигоров, так и от располагавшихся восточнее алан страны Ардоз. Вслед за В.И. Абаевым (1949. С. 79) и В.А. Кузнецовым (1962. С. 72-73), Г.Д. Гумба относит племя дигоров к местным аборигенным народам Северного Кавказа, скорее всего нахского происхождения, о чем уже писал В.Б. Виноградов (Виноградов, 1972. С. 306). При этом Г.Д. Гумба приводит мнение исследователей об абхазоязычном происхождении происхождении этнонима аш/ас, однако оставляет данный вопрос открытым (Гумба, 2007. С. 236-240).
Один из последних подробных анализов «Армянской географии VII в.» и его интерпретаций опубликован в недавно вышедшей работе А.А. Туаллагова (2010). Касаясь упоминаемых в «Ашхарацуйц» племенных названий алан, он следует за текстологическим анализом, проведенным Г. Д. Гумбой, выделившим несколько языковых пластов в этнонимах, используемых составителем «Армянской географии». Согласно этим новым данным, по-прежнему выделяется два основных крупных племенных объединения: восточное (ардозы) и западное (аш-тигоры). Однако, в отличии от Г.Д. Гумбы, автор не выделяет в отдельное племя народ дигоров и располагает аланское племя овсур восточнее ардозов (Туаллагов, 2010. С. 28, 30-31). Данное расположение аланских племен в принципе соотносится с приводимой выше новой интерпретацией текста, сделанной в работе К. Цукермана, однако А.А. Туаллагов категорически не согласен с общей картиной размещения аланских народов и предостерегает от ее использования, в особенности в работах археологического характера, цитируя исследование в том числе автора этих строк (Туаллагов, 2010. С. 32).
Несмотря на порой резкую критику, звучащую в адрес гипотезы К. Цукермана и ее последователей (Гаглойти, 2006; Туаллагов, 2010. С. 32), мне представляется любопытным сопоставить приводимую им картину расселения алан с археологическими реалиями, имеющимися в нашем распоряжении в настоящее время. Прежде всего, следует ответить на вопрос, какой вид археологического источника может в данный момент наиболее полно отражать
локальные особенности распространения аланской культуры на Северном Кавказе. Разумеется, для определения различных племенных образований важно нащупать те элементы материальной культуры, которые отражают
самоидентификацию каждой племенной группы древнего населения, делающие его непохожим на другие группы, и при этом имеющие некоторое объединяющее начало в рамках общего племенного образования. Подобными элементами могут служить типы поселений и жилищ, характерные детали костюма, форма, декор или технологические особенности керамики (Клейн, 2013. С. 422-423). К сожалению, все эти виды археологических источников не отличаются необходимой полнотой изученности для их сопоставления в границах Северного Кавказа. Поэтому для анализа остаются лишь данные погребального обряда, являющегося индикатором локальных особенностей культуры населения в эпоху, предшествующую широкому распространению мировых религий, приводящему к унификации погребального обряда.
Общепризнано, что характерным для аланских племен Северного Кавказа обрядом погребения служили захоронения в катакомбах так называемого Т- образного типа (с перпендикулярно расположенными по отношению друг к другу длинными осями входной ямы/дромоса и погребальной камеры). Данный вид погребального сооружения имеет устойчивую традицию на протяжении практически тысячи лет: появившись еще в III-II в. до н.э. (Ковалевская, 2005. С. 151), он широко распространяется на Кавказе во второй половине II в. н.э. (Малашев, 2007. С. 493; Габуев, Малашев, 2009. С. 156), и доживает вплоть до монгольского завоевания в XIII в. (Кузнецов, 1973. С. 62). Имеются мнения ученых, связывающих и другие виды погребальных сооружений (захоронения в каменных ящиках и гробницах, могильных ямах, в склепах и скальных навесах) с аланскими племенами, но все они требуют более серьезной аргументации (см. например, Ковалевская, 2005. С. 174). В настоящий момент можно констатировать следующий устоявшийся взгляд на катакомбный обряд погребения эпохи Средневековья как этнический маркер: не все аланы хоронили своих умерших в катакомбах, но большинство погребенных в катакомбах можно уверенно относить к аланам (Абрамова, 1997. С. 140). Весьма важными при этом являются данные краниологии, по которым большинство погребенных в катакомбах обладало долихокранным обликом, связываемым с ираноязычными племенами (Афанасьев, 1992. С. 83-96). Данная точка зрения может считаться общепризнанной, но не единственной: критика ее содержится в работах М.П. Абрамовой (Абрамова, 1997. С. 137-154). Однако, новейшие исследования антропологов, в том числе с привлечением возможностей современных методов палеогенетики, похоже, лишь подтверждают эту устоявшуюся точку зрения (Афанасьев и др., 2014; Березина и др., 2014).
Автором этих строк уже анализировался весь массив погребений в катакомбах IV-IX вв., вошедший в научный оборот на 1999 г.: к этому времени были опубликованы и описаны в археологических отчетах 1220 катакомб, содержавшие 1600 захоронений (Коробов, 2003. С. 10-11. Список памятников с указанием на литературу и отчеты о раскопках приводится там же, в Приложении 1, с. 335-342). Тогда же на основе кластерного анализа было выделено 11 групп катакомбных могильников по степени близости их расположения в пространстве (географической долготе и широте) и дана диахронная характеристика погребального обряда, характерного для каждой из выделенных территориальных групп (Коробов, 2003. С. 34-121). При этом была в целом подтверждена точка зрения В.А. Кузнецова, В.Б. Ковалевской, М.П. Абрамовой и Ф.Х. Гутнова, разделяющих аланские племена на два основных массива - западный и восточный (Коробов, 2003. С. 120).
За прошедшее десятилетие в результате археологических раскопок, ведущихся на Северном Кавказе, было исследовано не менее 1500 катакомб I тыс. н.э. Однако этот материал остается по-прежнему неопубликованным, зачастую нет доступа даже к отчетной документации авторов раскопок. Имеются лишь отрывочные общие сведения об исследованиях на катакомбных могильниках, публиковавшиеся в форме тезисов докладов или заметок в сборнике «Археологические открытия» (см. например, Атабиев, 1998; Дзаттиаты, 2001; Кадзаева, 2004). Поэтому использовать в полной мере информацию об этих
захоронениях пока невозможно. Исходя из этого, в данном разделе я ограничился, в основном, лишь общими данными о местонахождении катакомбных могильников и количестве исследованных захоронений. В результате были использована информация о 116 катакомбных могильниках II-IX вв., в которых было исследовано чуть более 1500 катакомб.
Для того чтобы проиллюстрировать распространение катакомбного обряда погребения на Северном Кавказе в диахронном развитии, все катакомбные погребения были разделены на четыре хронологических периода:
- вторая половина II - конец IV вв. н.э.;
- конец IV - первая половина V вв. н.э.;
- вторая половина V - первая половина VIII вв. н.э.;
- вторая половина VIII - конец IX вв.
Подобное членение материала иллюстрирует вовлечение алан в основные исторические события на Кавказе, известные нам по письменным источникам: эпоха, предшествующая гуннским завоеваниям (первый период), передвижение племен в процессе гуннских походов и Великого переселения народов (второй период), вовлечение в противоборство Византии и Сасанидского Ирана (третий период) и, наконец, перемещение племен в результате политики Хазарского каганата во время его войн с арабами (четвертый период). При этом использование более широкого временного диапазона второй половины V - первой половины VIII вв. н.э. представляется оправданным, так как это время можно охарактеризовать как период стабильного обитания алан в Центральном Предкавказье, когда в результате предшествующего расселения аланские племена занимают некоторые регионы и постоянно обитают там (Албегова, 2007). Именно это расселение алан на Кавказе в V-VIII вв., в перерыве между историческими катаклизмами, приведшими к переселениям крупных племенных группировок, получило отражение в «Армянской географии», являющейся предметом особого интереса для настоящей темы.
Итак, из рассматриваемых 116 катакомбных могильников 91 относится к грунтовым (в них раскопана 977 катакомб), а 27 к подкурганным (529 катакомб).
В двух случаях на одном некрополе встречены грунтовые и подкурганные катакомбы (Верхний Чир-Юрт 2 и Левоподкумский 1). Катакомбные могильники в целом равномерно распределяются на территории Северного Кавказа от среднего течения Кубани на западе до Приморского Дагестана на востоке (рис. 275). Однако если мы попытаемся проследить распространение катакомбного обряда погребения в рамках выделяемых хронологических периодов, картина будет иметь достаточно сложный характер.
К первому периоду (вторая половина II - конец IV вв. н.э.) относится 13 подкурганных и 12 грунтовых могильников (рис. 276). Бросается в глаза достаточно ясная картина распространения грунтовых катакомб на западе ареала и подкурганных на востоке. Так, достоверно можно отнести к данной эпохе всего 64 грунтовые катакомбы, расположенных, в основном, на востоке Краснодарского края (Мостовой), в Карачаево-Черкесии (Хумаринский и Байтал-Чапкан), в районе Кисловодска (Подкумский, Замковый, Мокрая Балка 1, Клин-Яр 3, Высокогорный 1 и 3), а также в предгорьях Северной Осетии (Хазнидон) и на западе Чечни (Чернореченский 1). К подкурганным относятся две исследованные недавно катакомбы могильника Левоподкумский 1 близ Кисловодска; там же была открыта одна грунтовая двухкамерная катакомба, относящаяся по всей видимости к местному, неаланскому населению (Коробов и др., 2014; Березина и др., 2014). Кроме того, недавно были исследованы две подкурганные катакомбы на могильнике Волчьи Ворота, еще не введенном в научный оборот. Одна из них датириуется второй половиной IV в., другая - V в. н.э. Большинство же захоронений Кисловодской котловины совершены в грунтовых катакомбах, отличающихся своим способом устройства от «классических» аланских Т- образных катакомб, что дало повод В.Ю. Малашеву выделить их в особую культурно-хронологическую группу «Подкумок-Хумара» и связать ее с автохтонным кавказским населением этих мест (Габуев, Малашев, 2009. С. 157). Имеются сведения о подкурганных захоронениях в Т-образных катакомбах, соотносимых с аланским населением, открытых близ г. Новопавловска
Ставропольского края, но они еще не введены в полной мере в научный оборот (Габуев, 2009).
Основной массив из 350 захоронений относится к подкурганным могильникам и происходит из степной зоны Северной Осетии (Виноградное, Октябрьский, Братское, Змейский), зоны предгорий на границе современных республик Северная Осетия и Ингушетия (Беслан, Насыр-Корт, Экажево) и на западе Чечни (Алхан-кала, Воздвиженский, Алдынский), а также с территории степного Дагестана (Андрей-Аульский 2). При этом в большинстве случаев речь идет о нескольких захоронениях, исследованных в пределах одного могильника. Более 500 погребений было раскопано Ф.С. Дзуцевым в Бесланском подкурганном могильнике в Осетии (по устной информации В.Ю. Малашева их более 800 ), однако они не введены в полной мере в научный оборот.
Погребения в катакомбах конца IV - первой половины V вв. н.э. немногочисленны (рис. 277) и, в основном, располагаются на территории Приморского Дагестана. В Центральном Предкавказье к этому времени можно достоверно отнести всего 8 отдельных комплексов на грунтовых могильниках Мокрая Балка 1, Лермонтовская Скала 1 и 2, Клин-Яр 3 в Кисловодской котловине (оттуда же происходит единственный известный мне комплекс V в. из подкурганной катакомбы могильника Волчьи Ворота), а также захоронение в могильнике Хазнидон (западные предгорья Северной Осетии). К востоку от последнего, в степной части находится знаменитый могильник Брут, относящийся к этому же периоду. Фактически это три могильника, содержащие подкурганные и грунтовые захоронения эпохи Великого переселения народов (первая половина V в. н.э.) (Габуев, 2007. С. 474-475; Габуев, Малашев, 2009), часть из которых датируется более широким временем от второй половины II до рубежа VI-VII вв. (Габуев, Малашев, 2007. С. 460-461; 2009. С. 115-144).
Основная масса катакомб этого времени происходит с территории Приморского Дагестана, где из 94 погребений примерно половина может быть достоверно отнесена ко второй половине IV - первой половине V в. н.э. Большинство усыпальниц исследовано на могильнике Паласа-сырт (76 катакомб), имеются единичные комплексы на могильниках Манасский (1), Утамышский (1), Мамай-Кутан (1), Джемикентский 1 (2) и 3 (3), Дагогнинский 3 (3) и 4 (3) и Кухмазкунтский (3). Следует оговориться, что катакомбные погребения на территории Приморского Дагестана связываются одними учеными с близкими к аланам ираноязычными племенами маскутов (Котович, 1959. С. 156; Афанасьев, 1992. С. 92-95; Ковалевская, 2005. С. 152), а другими - с тюркоязычными гуннами (Гмыря, 1993. С. 225-228), поэтому использование этих материалов носит сравнительный характер. Однако, в последнее время работами В.Ю. Малашева достоверно соотнесена часть паласасыртских захоронений с представителями аланского этноса (Габуев, Малашев, 2009. С. 158-160).
Большинство катакомбных захоронений, раскопанных на Северном Кавказе, относятся к широким рамкам второй половины V - первой половины VIII вв. н.э. (рис. 278). К этому периоду можно отнести 613 катакомбных захоронений, из которых основная часть (549 усыпальниц) грунтовых, и лишь 64 подкурганных. Последние встречены на территории восточной Чечни (могильник Аллероевский, 4 катакомбы) и на севере Дагестана, в степной его части. Здесь, возле селения Верхний Чир-Юрт, было исследовано три могильника, один из которых подкурганный (курганный могильник Верхний Чир-Юрт), один грунтовый (Верхний Чир-Юрт 1) и на одном встречены два подкурганных и 36 грунтовых захоронения (Верхний Чир-Юрт 2).
Грунтовые катакомбы рассматриваемого периода обнаружены практически по всей территории предгорий Центрального Предкавказья. В верхнем течении Кубани к V-VIII вв. можно отнести около 40 катакомб, раскопанных на могильниках Прочноокопский, Байтал-Чапкан и Хумаринский. Большинство погребений данного времени обнаружено в Кисловодской котловине (347 катакомб). Восточнее, на территории современной Кабардино-Балкарии, на стыке предгорной и горной зоны, в последние годы исследовано не менее 1000 катакомбных погребений, большинство из которых также относится к третьему периоду (Атабиев, 1998), однако, информации о них пока нет ни в форме публикаций, ни в виде отчетов о раскопках. Поэтому далее к востоку у нас имеются сведения о катакомбных захоронениях, происходящих с территории восточной Балкарии, а также западной и центральной Осетии: это около 80 погребений, найденных в предгорной зоне в могильниках Былым и Нижний Джулат, а также в предгорьях и горах Дигорского (Хазнидон, Галиат, Камунта), Алагирского (Дагом, Ход, Архон, Садон) и Куртатинского (Гусара) ущелий. Восточнее их находятся могильники, в которых исследовано около 20 катакомб рассматриваемого периода, расположенных в Дарьяльском ущелье (Чми-1 и Чми- Суаргом) и в горной зоне неподалеку от него (Даргавс). Некоторые из этих памятников уже давно известны, сведения же о других еще не вошли в научный оборот и ждут публикации (Дзаттиаты, 2005; Кадзаева, 2005; 2007; Шестопалова, 2007).
Восточнее обнаружены катакомбные захоронения на могильниках Али-Юрт в Ингушетии, Самашкинский 1, Урус-Мартан 2, Мартан-Чу 2, Шалажинский 1 и 2 на западе Чечни, а также Гоуст, Бердуты и Исти-Су на ее востоке. К третьему периоду можно также отнести единственную катакомбу грунтового могильника Андрей-Аул 1, 8 из 12 грунтовых катакомб могильника Верхний Чир-Юрт 1 и 36 грунтовых усыпальниц могильника Верхний Чир-Юрт 2, которые находятся в степной части Дагестана. Наконец, на территории Приморского Дагестана найден пока единственный грунтовый катакомбный могильник этого времени Таргу, где раскопано 8 захоронений.
В последующую эпоху VIII-IX вв. происходят существенные перемещения носителей обряда погребения в катакомбах в рамках Северного Кавказа и за его пределами. Прежде всего, исчезают подкурганные катакомбные захоронения, а грунтовые могильники имеют несколько иное по сравнению с предыдущим периодом распространение (рис. 279). Исчезают катакомбные могильники в верховьях Кубани, их практически нет на территории Кисловодской котловины. Зато появляются погребения в катакомбах на территории обширных грунтовых могильников с захоронениями в ямах возле современного Краснодара (МТФ № 3 колхоза им. В.И. Ленина и Старокорсунский), а также погребения в катакомбах предгорной (Песчанка) и горной (Харх, Хулам, Рахты) зоны Кабардино-Балкарии.
В Северной Осетии по-прежнему существует ряд возникших в предшествующий период могильников (Хазнидон, Архон, Дагом, Даргавс, Чми- Суаргом и Чми 1), появляются новые памятники в предгорьях (Алагир, катакомба на территории кирпичного завода г. Владикавказа, могильники Тарский и Тарское), а также в горной зоне (Кари-Цагат, Ход, Верхняя Кобань 2, Чми 5, Балта). Катакомбный обряд погребения продолжает существовать в предгорной зоне Ингушетии (Верхний Алкун) и при этом проникает в ее горную зону (Фуртоуг, Бейни).
На территории Чечни подобные памятники по-прежнему локализуются исключительно на равнинных территориях на западе (Самашкинский 1), в центре (Мартан-Чу 1 и 3, Комсомольское 1, Дуба-Юрт 1 и 2) и на востоке республики (Гоуст, Майртуп-А, Ахкинчу-Барзой 1 и 2). Наконец, на территории степного Дагестана имеются сведения о единственном катакомбном захоронении VIII-IX вв. Бавтугай возле селения Верхний Чир-Юрт.
Мы рассмотрели характерные особенности географического распространения обряда захоронения в катакомбах на протяжении I тыс. н.э. и выделили несколько его локальных ареалов, существовавших единовременно на различных территориях. Это уже говорит о том, что аланское население, оставившее катакомбные могильники, не было единым, что внутри него могли существовать отдельные племенные группы, занимавшие разные территории, но при этом объединенные общим погребальным обрядом. Возвращаясь к интерпретации «Армянской географии», сделанной К. Цукерманом, попытаемся совместить созданную им картину расселения на Кавказе нескольких аланских племенных группировок с картой распространения катакомбных могильников.
Как уже говорилось выше, со временем, отраженным в «Ашхарацуйц», могут быть соотнесены катакомбные погребения третьего периода, широко датирующиеся второй половиной V - первой половиной VIII вв. н.э. Для получения более наглядной картины вокруг могильников была построена буферная зона радиусом в 30 км (рис. 280), что является усредненным расстоянием одного дневного конного перехода и может маркировать таким образом границы небольших племенных образований. Подобным образом реконструируются, например, границы небольших племен раннесредневековых тюрингов (Steuer, 2009. S. 212). Близкие расстояния в 40 км используются для определения племенных границ средневековых удмуртов (Иванова и др., 2012). На этих же расчетах базируется модель ранних государственных образования Колина Ренфрю, используемая также для анализа племенных королевств Англии (Scull, 1999. P. 18).
Проведенная процедура позволяет наметить гипотетические границы между ареалами обитания разных аланских сообществ. Разумеется, объективность реконструкции подобных границ напрямую зависит от степени исследованности регионов. В частности, это особенно наглядно в отсутствие могильников на территории между Кисловодской котловиной и Кабардино-Балкарией, где давно уже не проводилось интенсивных полевых исследований. С другой стороны, построение 30-километровой буферной зоны позволяет с очевидностью наметить границы между группировками алан, проживавших в верховьях Кубани и в Кисловодской котловине, и продемонстрировать размытость подобных границ на восточных территориях Осетии, Ингушетии и Чечни. При этом намечаются близкие к 30-километровым буферные зоны, отделяющие могильники Кабардино- Балкарии и Осетии от Ингушетии и центральной Чечни, а также от восточной Чечни и северного Дагестана. Отдельные небольшие группы алан существовали в рассматриваемый период на периферии основного ареала обитания, отделенные от него значительным расстоянием - это население, оставившее могильники Прочноокопский в верховьях Кубани и Таргунский в Приморском Дагестане.
Если сопоставить результаты картографирования могильников V-VIII вв. с данными о расселении аланских племен по К. Цукерману, то в итоге получается наглядная картина их соотношения в пространстве. Территория племени «аланы» соотносится с группой катакомбных могильников верховьев Кубани (Байтал- Чапкан и Хумаринский), «аш-тигоры» - с компактной группой могильников, расположенных в Кисловодской котловине, «дигоры» - с могильниками
Кабардино-Балкарии, предгорной и горной зоны Северной Осетии. Сложнее обстоит с локализацией этнонима «авсурки», за которым могут скрываться носители катакомбного обряда погребения, оставившего могильники в верхнем и среднем течении реки Сунжи, на территории современной Игушетии и центральной части Чечни (Цукерман, 2005. С. 76-77. Рис. 1). Катакомбные могильники восточной Чечни и северного Дагестана, имеющие некоторые своеобразные черты, пока не соотносятся с племенными названиями алан, выделенными К. Цукерманом при анализе «Армянской географии». К тому же, аланская принадлежность некоторых из этих могильников (например, курганного могильника Верхний Чир-Юрт или грунтового Верхний Чир-Юрт 2) вызывает сомнения (Магомедов, 1983. С. 87-94; Афанасьев, 1992. С. 95).
Имеются ли основания говорить о том, что погребальный обряд захоронения в катакомбах второй половины V - первой половины VIII вв. имеет локальные особенности в разных регионах Северного Кавказа, за которыми могут стоять племенные группы, обладающие специфическими чертами? Для ответа на этот вопрос попытаемся проанализировать некоторые черты погребального обряда, рассмотренные выше, методами многомерного статистического анализа, позволяющего проверить закономерность осуществляемой группировки одновременно по большому количеству признаков. Из всего многообразия элементов и деталей погребального обряда остановимся на основных характеристиках погребального сооружения (тип катакомбы, количество камер, форма камеры, присутствие ниши и углубления в полу камеры), а также количества погребенных и положения тела погребенного в камере (головой влево или вправо от входа, вытянуто на спине или скорченно на левом или правом боку, расположение скорченных погребений лицом или спиной к входу). В качестве анализируемого материала рассматриваются 611 катакомб из 55 подкурганных и грунтовых могильников третьего хронологического периода. Сведения о деталях погребального обряда, используемые в анализе, обобщены в виде частотных характеристик в Таблице 37. Эти характеристики анализировались методом дискриминантного анализа. Данная процедура многомерного статистического анализа позволяет объективно оценить степень надежности проведенных умозрительным способом классификаций.
Суть используемой процедуры заключалась в следующем. Все анализируемые памятники были объединены в несколько территориальных групп, выделенных в свое время путем кластерного анализа по степени близости памятников в пространстве (Коробов, 2003. С. 35-37). Это группы 2 (верховья Кубани), 3 (Кисловодская котловина), 6 (восточная Кабардино-Балкария и западная Осетия), 7 (восточная Осетия и Ингушетия), 8 (центральная Чечня), 9 (восточная Чечня) и 10 (северный Дагестан). Могильник Таргунский, являющийся единственным памятником рассматриваемого периода на территории Прикаспийского Дагестана (группа 11), исключен из обработки по условиям анализа.
Принадлежность могильников к территориальной группе использовалась в качестве классифицирующей переменной. Далее в ходе анализа использовалась каноническая дискриминантная функция, которая является линейной комбинацией дискриминантных переменных (подробнее см. Коробов, 2003. С. 1213). Эти переменные выбираются таким образом, чтобы средние значения дискриминантных функций для различных классов (используемых групп) как можно больше отличались друг от друга. При этом производится оценка ошибочной классификации, т.е. подсчитывается количество объектов из исходных групп, попавших в другие группы в ходе дискриминантного анализа. Таким образом, в результате анализа проверяется, насколько выделенные группы в действительности различаются по используемым признакам.
Проведенный дискриминантный анализ позволяет подтвердить высокую степень отличий катакомбных могильников разных территориальных групп друг от друга (рис. 281). Из Таблицы 38, в которой приведены результаты ошибочной классификации, видно, что большинство памятников относятся к своей группе, т.е. обладают особенностями, отличающими их от других могильников. Если ввести своеобразный индекс их идентичности (количество памятников, отнесенных анализом к своей группе), то более 83 % катакомбных могильников обладают достаточно весомым набором признаков, отличающих их от других памятников в рамках использованных территориальных групп. Примечательно, что эти показатели сопоставимы с показателями сходства археологического материала, предложенными в свое время вслед за Д. Кларком Г.А. Федоровым- Давыдовым. Он считал, что степень сходства объектов, рассчитанная на основании сравнительного анализа, должна составлять внутри локальных вариантов археологической культуры не менее 65 %, внутри археологической культуры - 30-65 % и внутри культурно-исторической общности - 5-30 % (Федоров-Давыдов, 1987. С. 167; Генинг и др., 1990. С. 132).
Рассмотрим подробнее результаты анализа. Наименьшим своеобразием обладают могильники в верховьях Кубани, соотносимой по схеме К. Цукермана с этнонимом «аланы». Так, из трех памятников всего один (могильник Байтал- Чапкан) отнесен к своей группе, два других (Хумаринский и Прочноокопский) имеют большее сходство с катакомбными могильниками Кисловодской котловины. Отличительной особенностью захоронений в Байтал-Чапкане является преобладание прямоугольных по форме камер с нишами и углублениями в полу, в которых найдены одиночные захоронения, уложенные вытянуто головой влево от входа.
Могильники Кисловодской котловины (предположительное место проживания «аш-тигоров») обладают большой гомогенностью. Здесь доминируют захоронения, сделанные в камерах овальной формы, в которых встречаются ниши и углубления в полу. Присутствуют примерно в равной мере одиночные и парные захоронения, совершенные в вытянутой или скорченной на боку позе, в большинстве своем уложенные головой влево от входа (скорченные погребения - лицом к входу). Исходя из результатов анализа, данный обряд является «каноническим» помимо окрестностей Кисловодска также для некоторых могильников с западных (группа 2 - Хумаринский, Прочноокопский) и восточных территорий (группа 6 - Камунта, Садон, Гусара; группа 7 - Чми 1; группа 9 - Исти-Су). Следует отметить, что в некоторых случаях этот результат является, скорее, следствием малого количества наблюдений на ряде могильников, хотя имеются примеры обоснованно выделенного сходства (например, Садон - 44 катакомбы).
Около 70 % катакомб из восточной Кабардино-Балкарии и западной Осетии - ареала обитания племени «дигоры» согласно К. Цукерману - также обладают специфическими чертами, позволяющими выделить их в отдельную группу 6. Хотя в целом известных захоронений здесь немного, намечаются следующие особенности обряда: значительное количество камер прямоугольной формы при преобладании овальной, расположенных перпендикулярно к дромосу, в которых изредка встречаются ниши и углубления. В камерах совершены одиночные, парные и коллективные захоронения, в основном уложенные головой влево от входа, в вытянутой или скорченной позе. В последнем случае погребенные бывают повернуты как лицом к входу, так и спиной к нему. Среди могильников этой группы (Галиат, Хазнидон, Былым, Нижний Джулат, Ход, Дагом) отличаются погребения в Архоне, большинство из которых уложено головой вправо от входу в камеру.
Небольшое количество могильников группы 7 (восточная Осетия и Ингушетия) обладает некоторым своеобразием, позволяющим половину памятников выделить в отдельную группу. Это захоронения из могильников Даргавс и Чми-Суаргом, на которых обнаружено несколько катакомб третьего периода (большинство раскопанных там захоронений относится ко второй половине VIII - концу IX вв.). Они совершены в камерах разнообразной формы, но не овальной (прямоугольная, круглая, неправильная), в которых встречаются ниши и углубления. Помимо одиночных и парных, в этих могильниках высок процент коллективных захоронений, совершенных, в основном, в вытянутой позе. Два других могильника с данной территории отнесены в результате анализа к группе 3 (Чми 1) и к группе 6 (Али-Юрт).
Расположенные к востоку могильники центральной Чечни, гипотетически являющейся территорией проживания племени «авсурки» (группа 8), также обладают большой гомогенностью. Здесь найдено 5 могильников с захоронениями рассматриваемого периода, совершенных в камерах разных форм с изредка встречающимися нишами. Известны одиночные, парные и коллективные захоронения, уложенные головой влево, вправо или к задней стенке камеры, исключительно в вытянутой позе. В целом данных с этой территории немного.
В восточных районах Чечни к рассматриваемому периоду относится 4 могильника, три из которых объединены в группу 9. Для них характерны погребения в камерах прямоугольной и овальной формы, иногда с нишами, в которых захоронено от 1 до 3 человек, в вытянутой позе головой влево от входа. Еще один могильник - Исти-Су - по своим признакам (овальная камера с одиночным захоронением, уложенным в вытянутой позе влево от входа) стоит ближе к могильникам Кисловодской котловины.
Могильники степного Дагестана (группа 10) всегда рассматривались как особенные, что подтверждается и результатами проведенного дискриминантного анализа. Из пяти могильников один (Андрей-Аул 1) благодаря одиночному захоронению, совершенному в камере прямоугольной формы, отнесен к группе 6. Остальные составляют специфическую группу разнообразных памятников, которые обнаружены в окрестностях Верхнего Чир-Юрта. Принадлежность последних к аланскому этносу вызывает сомнения исследователей (Магомедов, 1983. С. 87-94; Афанасьев, 1992. С. 95).
В целом, дискриминантный анализ позволил подтвердить существование нескольких ареалов с разными чертами одного погребального обряда захоронений в катакомбах. Разумеется, появление новых памятников на карте Северного Кавказа внесет свои коррективы в изложенную картину. Однако уже сейчас очевидно, что на протяжении второй половины V - первой половины VIII вв. н.э. захоронения в катакомбных могильниках не совершались единообразно, что на разных территориях этот общий обряд обладал специфическими чертами. Таким образом, анализ распространения катакомбного обряда погребения в эпоху раннего Средневековья в сопоставлении с данными письменных источников позволяет гипотетически наметить границы территорий, принадлежащих нескольким племенным образованиям алан. Разумеется, на данном этапе наших знаний вряд ли возможно с точностью соотнести локальные варианты аланской культуры с упомянутыми в письменных источниках названиями племен. Поэтому предположение о том, что племенные образования Кисловодской котловины носили имя аш-тигоров, высказывается мной с известной долей осторожности. Однако существование локальных особенностей у алан Северного Кавказа не вызывает сомнения. В этом факте заключается потенциальная возможность того, что будущие комплексные исследования разных элементов материальной культуры (погребальный обряд, поселения, типы жилищ, керамика, костюм и др.) позволят более объективно сопоставить картину расселения алан эпохи раннего Средневековья с письменной традицией, оставившей нам названия аланских племенных образований.
Таким образом, аланские племена, оставившие погребальные и поселенческие памятники в Кисловодской котловине, можно уверенно соотнести с племенной группой аш-тигоров, упоминаемых в «Армянской географии VII в.». Причем, следует обратить особое внимание на то, что подобная интерпретация поддерживается всеми упоминаемыми выше исследователями «Ашхарацуйц» несмотря на их порой противоположные взгляды на месторасположение того или иного аланского племенного названия. Как бы мы ни относились к содержанию данного термина - как к узкоэтническому обозначению одного из аланских племен или как к собирательному названию конфедерации ираноязычных асов с аборигенным племенем дигоров - сомнений в соотнесении алан Кисловодской котловины с аш-тигорами «Армянской географии» не возникает. В связи с размещением племени аш-тигоров (ас-дигоров) в верховьях Кубани и прилегающей к ним с востока Кисловодской котловины интересен факт упоминания Менандром находившегося здесь в VI в. аланского царя Саросия, имя которого скорее всего представляет собой титул «сар-и-осаг» (Sar-i-os) - «глава» или «вождь осов» (Кузнецов, 1974. С. 83; Гадло, 1979. С. 98), что также может косвенно указывать на связь этого персонажа с племенным объединением аш- тигоров (ас-дигоров) (Туаллагов, 2010. С. 32-33). По мнению И.А. Аржанцевой, резиденцией данному правителю могло служить городище Горное Эхо (Arzhantseva, 2002. P. 442; Аржанцева, 2007. С. 76-77) - одно из центральных укрепления Кисловодской котловины эпохи раннего Средневековья, что, однако, на мой взгляд, требует дополнительных аргументов.
Подытоживая сделанные наблюдения, следует признать, что степень изученности поселенческих памятников I тыс. н.э. в Центральном Предкавказье оставляет желать лучшего, даже принимая во внимание изученные в ходе систематической разведки многочисленные поселения Кисловодской котловины. Очевидно, что будущие полевые исследования прольют свет на многие заданные здесь вопросы. Однако уже сейчас представляется возможным сделать главный вывод о том, что само направление эволюции системы расселения алан, прослеживаемое в окрестностях Кисловодска на протяжении I тыс. н.э. идет теми же путями и, очевидно, под воздействием тех же закономерностей, что и у других европейских варварских народов, в особенности на Севере Европы, где система расселения и хозяйствования не испытала нивелирующего воздействия мощной римской цивилизации. Прослеживается тенденция в переходе от пограничной ситуации III-IV вв., когда присутствует линия открытых поселений на левом берегу Подкумка, перемежающаяся небольшими городищами и подкрепленная многочисленными сигнально-сторожевыми постами, к рассеянному освоению пространства в виде небольших укрепленных поселений V-VIII вв., очевидно, живущих на самообеспечении и мало связанных друг с другом. Социальная организация в это время напоминает небольшое «племенное королевство» с относительно малым количеством населения (порядка 600 семей), проживающего дисперсно практически по всей территории котловины и способного контролировать лишь небольшие территории в непосредственной близости от своих поселений. Очевидна неразвитость социальных отношений по сравнению с предыдущим периодом, который можно трактовать как предгосударственную (протогосударственную) ступень развития аланского общества (Arzhantseva et al., 2000. P. 248) или обозначать более нейтральным термином «аналог раннего государства» по Л.Е. Гринину (Гринин, 2006; 2011. С. 232-287; Малашев, 2014).
Помимо явных изменений в системе расселения, эта неразвитость, очевидно, отражается еще и на уровне керамического производства - в очевидном переходе от индивидуальных мастерских к домашнему производству по классификации Д. Пикока (Wickham, 2005. P. 704-706).
Однако, уже происходит оформление местной элиты, выразившееся в богатстве погребального инвентаря, устройстве особых участков родовых кладбищ, концентрации населения вокруг небольших центров власти. В некоторых случаях этот процесс столь очевиден (элитный участок могильника Клин-Яр 3), что позволяет авторам раскопок ставить вопрос о начале движения к ранней государственности уже с VII в. (Harke, Belinskij, 2012. P. 138), т.е. в то же время, что и у других обитателей «племенных королевств» Северной Европы (Hamerow, 2002. P. 191-194; Wickham, 2005. P. 376-379). Но поступательный процесс социального развития, выражавшийся в том числе и в постепенном укрупнении поселенческой структуры, прерывается в середине VIII в. массовым исходом алан из Кисловодской котловины, скорее всего, в бассейн Среднего Дона (Афанасьев, Рунич, 2001. С. 22-23; Коробов, 2003. С. 98-99), где они занимают обширные поселения, примыкающие к регулярно устроенным крепостям на северо-восточных рубежах Хазарского каганата (Афанасьев, 1993а. С. 141-150).
Несомненно, это вовлечение аланских племенных образований в жизнь одного из крупнейших государств Восточной Европы VIII-X вв. сыграло роль катализатора социальных процессов, происходивших в аланском обществе. Мы застаем вернувшихся в X в. в Кисловодскую котловину алан уже на новой ступени социального развития, для которой характерна значительная концентрация населения в крупных поселенческих центрах, напоминающих средневековые города, высококачественное профессиональное производство керамики в специализированных гончарных мастерских, переход к использованию тяжелого плуга в земледелии (Кузнецов, 1971. С. 52-57, 122-132), по-видимому, оставившего следы в виде новой для Кисловодской котловины системы пахотных террас наподобие европейских «открытых полей». Происходит явное увеличение количества населения по сравнению с раннесредневековым
периодом при резком уменьшении числа поселенческих памятников. Налицо постепенное складывание государственного образования - средневековой Алании, - а также постепенного проникновения христианства, центр которого, по-видимому, находился западнее Кисловодской котловины, в верховьях Кубани (Кузнецов, 1971. С. 228-240; 1992. С. 317-320; 1993а).
Монгольское нашествие и, в особенности, разорительные походы Тамерлана, положили конец поступательному развитию этого государства (Кузнецов, 1992. С. 329-348). Кисловодская котловина вновь опустела на несколько сотен лет, а оставшееся население, отброшенное назад в своем социальном развитии, очевидно, вернулось к той системе расселения, которая была характерна для раннего Средневековья - дисперсному обитанию небольших родственных коллективов в укрепленных башнями родовых поселках. Однако этот процесс протекал уже вне пределов Кисловодской котловины.