497. В какой процессуальной форме может быть реализован выбор кредитора между возможностями, предоставляемыми ему на основании норм ч.1 и 2 ст.398 ГК, если имеется вступившее в законную силу судебное решение об отобрании у должника индивидуально-определенной вещи (вынесенное на основании ч.1 ст.398)?
Исследованная нами арбитражная практика не дает прямого ответа на этот вопрос. Нам представляется, что простое «соседство» двух по существу различных требований в рамках одной и той же статьи ГК и их направленность на удовлетворение одного и того же интереса еще не свидетельствуют об их идентичном юридическом содержании.
Скорее, даже, наоборот, исходя из элементарных соображений здравого смысла, это должны быть требования именно различного правового содержания и режима; в противном случае, нет никакого смысла в их альтернативном рассмотрении (противопоставлении). По этой причине нам представляется, что выбор между данными требованиями должен быть облечен кредитором в форму иска. Наличие уже вступившего в законную силу решения суда об отобрании у должника индивидуально-определенной вещи (решения, постановленного на основании ч.1 ст.398 ГК) никак не препятствует обращению кредитора с иском о взыскании убытков, причиненных нарушением обязательства передать индивидуально-определенную вещь (т.е. на основании ч.2 ст.398 ГК), поскольку это будет иск об ином предмете и по иному основанию (иной иск)[433]. Заявления об изменении способа исполнения решения для получения денежного возмещения убытков вместо подлежащего отобранию предмета обязательства будет недостаточно, поскольку в данном случае его удовлетворение будет означать пересмотр существа решения и постановление нового решения, причем по требованиям, которые в процессе истцом не заявлялись и по существу судом не рассматривались.Интересна практика окружных арбитражных судов в смежном вопросе: возможно ли изменить способ исполнения решения о присуждении к исполнению обязательства в натуре с такого присуждения на денежное возмещение убытков? Сказать об этой практике тем более необходимо, что, как следует из материалов немногочисленных подобных дел, во всех случаях толчком к заявлению подобных требований служит как раз ст.398 ГК, в которой истцы видят основание для взаимосвязи частного, как они считают, случая присуждения к исполнению в натуре (требования об отобрании индивидуально-определенной вещи у должника) с требованием возмещения убытков.
К чести окружных судов надо сказать, что их практика в этой сфере абсолютно правильна и совершенно единодушна; даже ее объяснения, предлагаемые различными судами, порой текстуально совпадают друг с другом. Можно предположить, что за основу при этом принимается постановление ФАС ЦО от 24.10.2002 NА64-291/02-9, в котором действия нижестоящего суда, удовлетворившего заявление истца об изменении способа исполнения решения с отобрания индивидуально-определенной вещи на денежное возмещение убытков, подвергнуты следующей критике: «...Удовлетворяя заявление истца об изменении способа исполнения судебного акта, суд не принял во внимание следующее. Присуждение к исполнению обязанности в натуре как способ защиты гражданских прав заключается в понуждении должника выполнить действия, которые он должен совершить в силу связывающего стороны обязательства (договора). В этом случае в отличие от присуждения имущества в натуре (см. постановление отобрания вещи), предусмотренного ст.398 ГК, отсутствует возможность определить соответствующий денежный эквивалент, поскольку предъявлено требование о понуждении совершить действия, а не передать вещь. При рассмотрении заявления суду следовало проверить, не повлечет ли за собой изменение способа исполнения решения суда фактического взыскания задолженности и убытков, требований о возмещении которых истец не предъявлял, и следовательно, изменения существа принятого решения»[434].
И хотя в подобной мотивировке, как это хорошо видно, требование о присуждении к исполнению в натуре не объединяется с требованием об отобрании вещи, а, напротив, противопоставляется ему, это обстоятельство не должно создавать повода к иллюзии о том, что отобрание вещи у ответчика и взыскание с него убытков суть взаимозаменяемые (эквивалентные) действия. Дело здесь не столько в материально-правовых препятствиях, но именно в процессуальной форме, предопределяющей, в числе прочих факторов, круг требований, возражений и доказательств, которые становятся предметом судейского рассмотрения и оценки. Требование о денежном взыскании убытков всегда сопряжено с исчислением их размера, т.е. с вопросом, который не составляет предмета обязательного рассмотрения по иску об отобрании у должника индивидуально-определенной вещи. Заменяя отобрание вещи взысканием убытков, суд в этом случае неизбежно рассмотрит вопрос о размере присуждаемого денежного взыскания. Такой вопрос может быть рассмотрен, ясное дело, только в исковом порядке.