XLVIII. А. де Сиркур
Париж, 5 февраля 1840
Милостивый государь, печальная весть о смерти нашего друга Тургенева побудила меня написать несколько строк, которые осмеливаюсь адресовать вам. Для публикации я выбрал журнал Христианин, единственный, который ценил здесь Тургенев, и который согласился предоставить мне полную свободу для панегирика этому прекрасному человеку, хотя он и чужд нам всеми своими пристрастиямиГраф Александр Толстой перевел этот отрывок на русский язык с намерением предложить его редакции «Москвгггяньна» [94].
Я просил графиню де Гиш, которая очень любила Тургенева, взять на себя немецкий перевод, который согласилась опубликовать «Всеобщая Аугсбургская газета». Я испытываю какое-то горестное, необычайно глубокое удовлетворение, отдавая должное прекрасному человеку, который несмотря на все свои недостатки, сохранил пылкую душу и веру. Наше время и страна, в которой я живу, редко даруют товарища, достойного такого сожаления. В Париже особенно число людей, с коими я могу еще общаться, уменьшается настолько быстро, что я уже вижу тот недалекий момент, когда останусь в полном одиночестве. Половинчатый империализм (imperializm batard) овладел у нас умами, ибо я не могу употребить здесь слово «сознание». Мне доводилось видеть нацию, раздираемую противоположными, зачастую безрассудными страстями, но чтобы так быстро деградировали мысли и так стремительно опошлялись чувства,— такого я еще никогда не видывал. О felix Carthago, probrohis altier, Italiae acris[95]. По мере того как слабеем мы, крепнет Англия. Но роптать нечего. По замыслу Провидения вполне достаточно, чтобы солнце сияло над одной частью света, и чтобы прогресс осуществлялся хотя бы в одном направлении. Окончательным результатом господства во Франции интересов демократии яви- лась потеря всего ее благородства. Те дворяне, что еще остались у нас, отреклись от духа своего сословия и отличаются от победившего класса разве что несколько заносчивыми манерами, которые ие придают им ни популярности, ни благородства. Пусть наш пример послужит тем нациям, которые еще имеют крепкую аристократию, и которые в состоянии сделать так, чтобы она, это орудие всякого сколько-нибудь длительного благородства мыслей и действий, приносила пользу, стоя у власти.Я давно уже ничего не знаю о духовной жизни Москвы. Я испытываю неподдельный интерес к ее усилиям и буду благодарен, получив любое известие о ее делах, о ее замыслах,— как осуществленных, так и тех, которые, по всей вероятности, будут осуществлены. Будьте добры передать мое почтение г-же Свербеевой, а также мое искреннее расположение нашему общему другу полковнику Раевскому. Не дайте меня забыть и Пав- лг.ным.
Остаюсь с искренней и постоянной привязанностью
ваш покорный слуга
Адольф де Сирку р.
Здоровье моей жены немного улучшилось; она просит передать вам теплый привет.
Ул. Соссэ, 11.
Перевод выполнэн с оригинала, хранящегося в ГБЛ, ф. 103, п. 1032, ед. хр. 60, лл. 7-9; там же, ф. 233, к. 52, ед. хр. 17, лл. 16- 17 имеется писарская копия этого письма, изготовленная для С. Д. Полторацкого. Большая выдержка из письма в пер. Б. Н. Тарасова была опубликована в журнале «Литературная учеба». 1988. № 2. с. 99 (с неправильной датой: 1845).
Чаадаев ответил письмом от 26 апреля 1846 (см. № 132 и примеч. к нему).
1 Слова «хотя он и чужд нам всеми своими пристрастиями» относятся, конечно, не к А. И. Тургеневу, а к журналу «Христианин»; в переводе сохранена двусмысленность оригинала.