Глава 2. Модель формирования рельефа Мамакаиского геоархеологического субрайона

Присутствие главы, посвящённой геологической истории региона, в диссертациях по археологии стало явлением частым, если не сказать традиционным. Данный раздел, прежде всего, преследует цель осветить те события, которые происходили в природно-климатической обстановке, и, таким образом, представить себе фон, на котором происходило развитие материальной культуры человека.

+ происходит несоответствие масштабов исследовательских процедур и

интерпретационных построений, которыми так богата исследовательская практика в археологии. Помимо этого есть ещё одно немаловажное обстоятельство, которое не осознаётся археологами. Суть его в том, что исторические процессы не совпадают по своим масштабам с геологическими (за исключением катастрофических событий), как по времени их протекания, так и по занимаемой территории. Исторические события в силу своей искусственной природы являются быстротекущими, в геологическом смысле моментальными. Геологические же процессы, напротив, имеют значительную временную протяжённость: например, накопление лёссов, образование почвы, подвижки гор и т.д. Большей частью, человек во время своей жизни не может

наблюдать весь геологический процесс, и фиксирует его лишь по фрагментам, следам много позже времени непосредственного его физического протекания.

С подобной картиной мы столкнулись, когда начали свои работы в Бодайбинском районе на Байкало-Патомском нагорье. Основные модели развития рельефа, изменений окружающей природной среды региона были созданы в 50 - 60 годы XX века с использованием доступной для того времени методики. Все обоснования климатических изменений и их возраста производились на основе палинологического и геоморфолого­стратиграфического методов. К середине 80-х годов вся периодизационная шкала четвертичных отложений нагорья была построена на 4 радиоуглеродных датировках, две из которых были получены по археологическому объекту Авдеиха-I. Для примера эту ситуацию можно сравнить с этапом в изучении почти равного по территории Байкало-Патомскому нагорью Таймырского полуострова, где аналогичная геолого-хронологическая шкала располагала на тот же период более 150 датировками по С-14 (Кинд, 1981, Белоусов и др., 1997; Инешин, 2003), Поэтому археологические исследования опорного археологического объекта в Байкало-Патомском нагорье Большого Якоря-1 сопровождались параллельно собственными геолого-геоморфологическими работами, направленными на более детальное изучение конкретных геоморфологических тел, вмещающих культурные остатки с широким использованием радиоуглеродного метода. Именно абсолютным датированием выявлялись временные рубежи _t формирования и развития каждого стратиграфического подразделения, как в разрезе самого памятника, так и в разрезах геологических тел, окружающих Большой Якорь. В настоящее время предлагаемая в работе хронологическая шкала позднечетвертичных отложений обеспечена более чем 100 радиоуглеродными датировками. Здесь необходимо отметить огромную роль Лаборатории естественных методов Геологического института Российской Академии наук под руководством Л.Д.Сулержицкого и

Лаборатории геологии и палеоклиматологии кайнозоя Института Геологии СО РАН под руководством Л.А.Орловой. Отдельной темой в исследовании, направленном на более широкое изучение региона Байкало-Патомского нагорья, следует выделить работу по выявлению границ и возраста древних ледников, которые окружали непосредственно район обитания человека в устье Большого Якоря.

Участок долины Витима от точки примерно в 4-х км ниже устья р. Мамакан до устья р. Бодайбо, на котором выявлено 19 археологических местонахождений, был выделен и описан нами, как отдельный гео археологический микрорайон («Мамаканский геоархеологический микрорайон») (Белоусов и др., 1997), которому присвоен статус геоархеологического субрайона (рис, 1,2). На территории Мамаканского геоархеологического микрорайона на сегодняшний день выявлены следующие археологические памятники (сверху вниз по течению Витима): Бодайбо, Бисяга, Кожзавод, Авдеиха I, Угольный причал, Колобовщина I, Инвалидный 1-Ш, Мамакан I-V, Большой Якорь I-II, Коврижка I-III (рис.2).

На данном участке долины Витима археологические местонахождения в совокупности дают: 1) серию стратотипов археологических остатков, погребённых в различных по генезису отложениях финального плейстоцена - голоцена; 2) остатки материальной культуры, наиболее полно для Байкало- Патомского нагорья характеризующие эволюцию форм и типов древних производств на временном протяжении человеческой истории от финала палеолита до раннего железного веков, Исследования, проведённые нами на данном участке территории, позволяют говорить и о единстве механизмов формирования морфоскульптуры данного района. Термин "мамаканский геоархеологический субрайон"- фиксирует в своем содержании исследовательскую интенцию к данному участку территории, как к сложной археолого-геологической системе, являющейся самостоятельным совокупным объектом изучения, опорным и наиболее перспективным участком в

археологическом изучении бассейна Нижнего и Среднего Витима и Байкало- Патомского нагорья в целом. В употреблении данного термина автор руководствовался разработанной Г.И,Медведевым и др. (1996) классификацией категорий организации археологического и геологического веществ.

В иерархии исследовательских геоархеологических понятий "объект- полигон-рай он", последний занимает высшее таксономическое положение.

В оперативном, исследовательском плане термин "мамаканский геоархеологический субрайон" выполняет совокупность задач: 1) выделение составного опорного стратона для финально-плейстоцен - голоценовых отложений региональной геоархеологической шкалы; 2) исследование эпизодически участвующего антропогенного составляющего археолого­морфогеологической системы - АМГС (Аксенов, 1996). Учитывая приведенные выше задачи и имеющиеся результаты работ, следует отметить, что термин "мамаканский геоархеологический субрайои" отражает прежде всего характер локализации научных изысканий, сосредоточение их и интенсификацию на наиболее перспективном участке, в результате становящемся опорным для исследования всего региона в целом. Что же касается общего смысла выделения опорного геоархеологического района, то он лежит в самой идее геоархеологического подхода. Выделение геоархеологического района не должно означать лишь простое декларирование намерения научно- исследовательского фокуса, а предполагает построение системной модели политеистического диахрониого развития охватываемого участка земной коры с фокусировкой на антропогенной составляющей. Создание такой модели свяжет отношениями внутрисистемного единства входящие в нее отдельные геоархеологические объекты.

Вопрос о критериях для выделения границ геоархеологического района довольно сложный, мало разработанный, и в разных ситуациях он решался по- разному. В частности, омские археологи памятники археологического микрорайона определяют как входящие в одну экологическую нишу (Матющенко, 1998). Иркутские исследователи Н.Е.Бердникова и Г.А.Воробьева обуславливают границы геоархеодогических микрорайонов вхождением в неотектонические и геоморфологические структуры, объективно, по мнению авторов, существующие (Бердникова, Воробьева, 1998).

Состояние изученности и методы.

Исходя из логики исследования археологических местонахождений данного участка, возникла необходимость создания общей модели развития рельефа долины Витима для объяснения в целом тафономических и палеоклиматических условий, в которых формировались археологические остатки. Эта модель в качестве основы позволила увязать разновременные и относимые к различным культурам археологические комплексы. С другой стороны, существует потребность связать в едином масштабе время обитания человека (вплоть до каждого .конкретного культурного горизонта) с ландшафтами и природными событиями, свидетелем которых могло быть древнее население, и которые каким-то образом повлияли и на саму деятельность человека, а также способствовали специфическим условиям археологизации культурных остатков. Эти два уровня исследовательских моделей существуют в разных масштабах, что проистекает, прежде всего, из самой природы археологических остатков, которые формировались в очень узких с точки зрения геологии временных рамках (дни, недели, месяцы) и, соответственно, находились в причинно-следственных отношениях с природными процессами на микроуровне. Развитие исследований в этом направлении видится в детализации естественно-научных знаний, относимых к конкретным археологическим комплексам.

В основу модели развития рельефа в Мамаканском гео археологическом субрайоне были положены результаты собственных 15-летних изысканий на данном участке долины Витима и сопредельных районов, а также результаты инженерно-геологических изысканий при строительстве Мамаканской ГЭС, палеорусел р.

были выработаны в 50 - 60-е годы на соответствовавшей тому времени методолого-аналитической базе.

В предельных рамках нами была поставлена задача получения данных о возрасте на основе радиоуглеродного датирования и археомагнитной съемки по каждому стратону каждого разреза, дабы максимально точно, насколько позволяет современная методическая база, представлять во времени динамику

осадконакопления.

В плане решения задачи, направленной на подтверждение или отмену выдвинутых ранее гипотез о генезисе тех или иных толщ и форм рельефа, была реализована методика выстраивания сквозных исследовательских проектов, охватывающих изучаемый участок долины Витима, и связанные с ним водными магистралями внутренние районы Байкало-Патомского нагорья. Так, например, были проведены работы по датировке и картированию границ оледенений, как существенного фактора в формировании рыхлых осадков и в лимитировании границ расселения человека и миграций основных видов животных. Комплекс таких работ был проделан в верхнем течении Мамакана, на устьевом участке которого сосредоточены основные археологические памятники, в бассейне рек Мама, Большая Конкудера, на реках Ленского бассейна Вача и Жуя. В совокупности с результатами работ, проведенными другими исследователями на Северном побережье Байкала по рекам Верхняя Ангара, Кичера, Акули, Тыя, Рель, по юго-западному фасу Байкальского нагорья, это позволило создать в первом приближении представление о развитии и флуктуации ледников и темпов дегляциации в позднем плейстоцене - раннем голоцене (Инешин, 2003). В плане перехода к микровременным аспектам хронологии нами были проведены работы по датированию различных элементов речной долины (террас, прирусловых валов, стариц в межваловых понижениях и древних русел) (табл.1). Для этого была применена комбинация радиоуглеродного метода и палеомагнитных измерений «немых» песчаных толщ. Палеомагнитные исследования проводились сотрудниками Института Физики Земли РАН Бураковым К.С. и Начасовой И.Е. и основывались на палеомагнитных кривых, полученных по материалам изучения многослойных археологических объектов Большой Якорь и Казачка (р. Кан), в хронологическом диапазоне от 13 000 до 2000 л.н.

При отборе образцов на радиоуглеродное датирование особое внимание уделялось типу органических остатков и их тафономии, Учет данного обстоятельства, по мнению автора, ’ играет существенную роль для понимания процессов, в результате которых та или иная органика попала в конкретные отложения, и того обстоятельства, насколько возраст органики соответствует времени накопления самих вмещающих датируемый материал отложений. Надо признать, что дополнительной проверки и осторожного отношения при толковании результатов датирования требуют результаты, полученные по углю из отложений и детриту. Более надежными нам представляются радиоуглеродные датировки по древесине и кости. Внешняя поверхность и положение образцов в рыхлых осадках позволяют достаточно точно судить о переотложении или инситности образцов, и о соответствии датировок самим процессам осадконакоплеиия, их скорости. В основу хронологических расчетов для местонахождения Большой Якорь-1 были положены радиоуглеродные датировки, выполненные в одной лаборатории (Геологический институт РАН), с целью избежания возможностей возникновения искажений из-за различных аппаратных и лабораторных методик. Предпочтительным для нас являлось получение из одного разреза серии радиоуглеродных датировок из различных стратиграфических подразделении, хотя, надо признать, в силу особенностей строения рыхлых толщ это не всегда удавалось. Особое внимание было уделено датирующему материалу: его происхождению, инситности, иными словами, проблеме его соответствия событию, которое датируется. Следует признать, что наиболее достоверные и согласующиеся между собой в одной стратиграфической колонке датировки были получены по костям животных (табл. 1,2). Это может быть объяснено как самой природой образования органического вещества в костях животных, так и деятельностью человека. Например, известно, что дикие животные в естественной природе живут по геологическим и историческим меркам недолго, и, таким образом, накопленный изотоп ¹⁴С максимально приближен по времени к самому событию (охоте и добыче его человеком). В свою очередь, дерево, прежде, чем было сожжено в костре, росло достаточно длительный срок - иногда сотни лет и, более того, после завершения роста могло достаточно долго находиться в сухом виде, или даже быть погребённым в рыхлых осадках пойм и стариц. Подобную картину часто можно наблюдать и в современности, когда из обрывов рек (таких, например, как Мама, Му я и др.) из вечно мёрзлых отложений торчат стволы погребённой древней древесины прекрасной сохранности, которые при сожжении сейчас неизбежно покажут датировку времени своего роста. Подобные случаи, когда современные охотники и рыбаки используют эту древесину для топлива, мы неоднократно наблюдали сами в изучаемом регионе. Нечто подобное могло происходить и в древности.

Полнота и качество полученных результатов в обозначенных направлениях различны. Предпринятые работы относительно подробно были проведены на достаточно ограниченном участке. Поэтому имеющаяся на сегодняшний день модель развития АМГС "Мамаканский геоархеологический субрайон" имеет состояние неравномерной обеспеченности конкретными данными. Условно нами были выделены в составе геоархеологического субрайона Мамаканский и Бодайбинский участки, из которых первый является более исследованным и, соответственно, опорным. В наибольшей степени отработан профиль долины Витима в районе стоянок Большой Якорь 1-П - Мамакан IV и Инвалидный-Ш - Мамакан-П. Они являются опорными в изучении отложений района. В настоящее время важное значение приобретают геоархеологические объекты Коврижка и Инвалидный-Ш. Важную роль в понимании начальных этапов складывания современной морфоскульптуры мамакаиского геоархеологического' района играет изучение разреза валунно- галечно-песчаных отложений 34-40-метровой высоты на левом берегу Витима в 0,4 км ниже по течению от устья р.Мамакан на территории современного посёлка (рис.З). На сегодняшний день исследования мамакаиского

геоархеологического субрайона обеспечены значительной серией радиоуглеродных дат (табл.1), археомагнитными исследованиями (табл.8), видовыми определениями фаунистических коллекций (табл.3,4), споро­пыльцевыми данными, археологическими морфо-типологическими характеристиками ансамблей культуро содержащих горизонтов, позволяющими по относительной и абсолютной хронологии датировать в целом все элементы морфоскульптуры района.

Ледниковая обстановка на Байкало-Патомском нагорье в плейстоцене - раннем голоцене

Ключевым моментом палеоклиматических моделей Байкало-Патомского нагорья являются реконструкции оледенений и их влияние на ландшафт и климат, особенно в долине Витима, которая находилась в зоне непосредственного влияния ледников. Именно приледниковые территории обладали, по мнению отдельных исследователей, уникальной, не имеющей в современности аналогов, мозаичной ландшафтной структурой, являющейся зоной обитания различных видов, не встречаемых в обычной обстановке (Верещагин, 2001). Как уже упоминалось, созданные ранее геологами картины климатических ритмов оперировали очень большими временными рамками - от нескольких тысячелетий или десятков тысячелетий до целых эпох, В этом легко убедиться, читая геологическую литературу, в которой часто встречаются такие выражения «...в позднем сартане..», в «..эпоху сартанского оледенения...» и т.д., т.е. исследователи оперировали существенно большими временными отрезками (тысячи лет), нежели время существования конкретных человеческих коллективов, оставивших культурные остатки. При исследовании главным образом многослойных археологических объектов, вмещенных в аллювиальные отложения, требовалось создание моделей палеоклиматических обстановок в очень узком хронологическом диапазоне (хотя бы в рамках столетия, лучше - десятков лет), которые по своему масштабу могли бы быть сопоставлены с масштабом времени формирования культурных остатков.

Безусловно, это максимально необходимые временные параметры, и при исследовании ряда объектов они недостижимы, но мы должны стремиться к заявленному разрешению путем более глубокой интеграции различных научных дисциплин, разработке специфических интеграционных процедур, усовершенствованию методики датирования. Исходя из самой природы построения археологического знания, самого предмета археологии, исследователь-археолог должен формулировать для представителей естественных наук задачи исследования, масштаб временных построений и необходимую степень точности. Именно археолог, находясь в фокусе проблемы, порожденной человеческой деятельностью, должен и может выступить интегратором различных научных дисциплин, как гуманитарного, так и естественнонаучного направлений. Изложенная в данной работе модель развития ледниковых обстановок создавалась как модель-конфигуратор, которая должна прежде всего задать направление поиска, обеспечить дальнейший планомерный сбор материалов для ответа на поставленные вопросы и является моделью первого приближения точности.

Из существовавших на этот момент геологических моделей неясны были границы ледников, да и о самом их существовании в упомянутый хронологический период на этой территории не было никаких достоверных представлений. Несомненно, что если бы существовали обширные ледниковые поля, то они оказывали бы существенное влияние на окружающую среду и на освоение данной территории древним населением.

Развиваемая в рамках системно-деятельностного подхода ресурсная модель освоения древним человеком пространства в позднем плейстоцене потребовала выработки представлений о факторах, влияющих на процессы освоения. В качестве основных причин, влиявших на освоение человеком пространств Байкальского нагорья, были сформулированы следующие: - хозяйственная модель освоения пространства, -миграционные пути основных биоресурсных видов и места их сезонной концентрации и плотность, - границы ледников как лимитирующий освоение пространства фактор, - наличие необходимого минерального сырья для производства орудий труда.

В рамках оценки фактора ледниковой обстановки нами были проанализированы имеющиеся на данный момент литературные и фондовые материалы по гляциологии региона и предприняты собственные исследования, направленные на построение более детальной модели динамики развития оледенения в Байкальском нагорье, которая могла быть максимально приближена по временному масштабу ископаемым археологическим остаткам.

Анализируя существовавшие прежде в геоморфологии представления о развитии ледников, можно констатировать, что при всех различиях конкретных моделей выделяется ряд общих черт - все они исходят из упрощенных представлений, что похолоданию соответствует максимальное продвижение ледника, межледниковью - его деградация и сокращение до минимальных размеров. Отсюда, как следствие, приуроченность конкретных геоморфологических тел, образованных ледниковыми подвижками (конечных, боковых и донных морен, озов и камов) к периодам похолоданий, а к периодам потеплений - максимальная деградация ледникового покрова. Причем, схема последовательности периодов потеплений и похолоданий, их продолжительности, была привязана прежде всего к хорошо разработанной и обоснованной европейской, а затем и Западно-Сибирской палеоклиматическим шкалам. Априори большинством исследователей были приняты и представления о том, что наблюдаемые сохранившиеся следы максимальных ледниковых подвижек и есть следы наиболее древних и мощных оледенений в регионе. Для подтверждения данных выводов привлекались результаты палинологических анализов и общелогические рассуждения, построенные на сопоставлениях с другими регионами. Большинство исследователей характеризуют оледенение на Байкало-Патомском нагорье как полупокровное или горно-долинное (Мац и др,, 2001.ф Массив радиоуглеродных дат по гляциологии региона в то время формировался довольно случайно, несистемно

и очень медленно, встречался у различных исследователей и медленно вводился в научный оборот.

Интересные данные по гляциологии побережья Байкала были получены группой немецких, бельгийских и российских ученых (Институт земной коры СО РАН), которые получили ряд абсолютных датировок, проливающих свет на возраст некоторых ледниковых форм (Back, Strecker,1998). Но, как справедливо заметил В.Д. Мац (Мац и др,, 2001), данная группа ограничилась своими полевыми материалами и недостаточно привлекла материалы российских исследователей с характеристикой более обширного района. Здесь также необходимо особо отметить и работу коллектива геологов, которым впервые была предпринята попытка собрать и проанализировать весь имеющийся массив радиоуглеродных дат по району побережья оз, Байкал и по Прибайкалью в целом (Леви и др., 1998). Этим же коллективом были предприняты и дополнительные полевые исследования, направленные на сбор данных и датировку конечных морен в долине р. Кичера, которые дали ключевые результаты, позволяющие оценить действительную динамику ледниковых процессов в Байкальском нагорье. Но авторы данной работы так и не смогли преодолеть влияние существующих стереотипов и не пошли дальше констатации отдельных фактов, не подвергая критике всю существующую концепцию датировки ледниковых событий и темпов дегляциации в регионе.

Трудности в получении датирующего материала для радиоуглеродных дат по ледниковым формам несомненны - удаленность районов исследований от транспортных путей, наличие вечной мерзлоты и большая мощность рыхлых отложений, сложенных глыбово-валунным материалом, труднопроходимым для вскрышных работ. Хотя в последнее десятилетие стало возможным получение датирующих материалов и радиоуглеродных датировок благодаря большим экскавационным работам, связанным с постройкой БАМа, развитием золотодобычи и другой хозяйственной деятельности, а также развитием самого метода абсолютного датирования, с получением датировок по малым навескам на ускорителях.

Как показали исследования последних лет в области гляциологии, нет прямой зависимости между похолоданием или потеплением и ростом ледникового покрова (Ивановский, Панычев, Орлова, 1982, Базаров, 1986). Некоторые исследователи справедливо видят главную причину роста и движения ледников в количестве осадков и специфике рельефа, его экспозиции (Базаров, 1986, и др.). Данная точка зрения на сегодняшний день представляется наиболее аргументированной и обеспеченной достаточным фактическим материалом. В принципе, полученные в последнее время данные по датировке конечных морен на Байкало-Патомском нагорье и побережье Байкала подтверждают подобные выводы - три конечных морены наибольшего продвижения ледников связаны с тремя этапами каргинского интерстадиала (Томпудинская, Чал аута и Икибзякская) (табл. 2) (рис. 5,6). Ранее большинством исследователей данные ледниковые формы относились к самому мощному и древнему самаровскому оледенению. Полученные за последнее десятилетие радиоуглеродные датировки по конечноморенным образованиям в Байкальской части Байкало-Патомского нагорья позволяют частично пересмотреть существующую схему периодизации ледниковых обстановок в регионе и пересмотреть, соответственно, сами принципы их выделения и датирования. Тут следует оговориться: автор далек от мысли отрицать, что существовали сами древние оледенения. Полученные датировки сохранившихся и хорошо выраженных конечных морен свидетельствуют лишь о том, что относимые большинством исследователей к наиболее древним оледенениям формы ледникового рельефа гораздо моложе и фиксируют более поздние процессы развития ледников в Байкальской Сибири. Вероятно, что следы более ранних оледенений погребены или уничтожены более поздними процессами и не всегда могут быть наблюдаемы и проявлены в рельефе. Сила влияния существующих представлений в науке настолько велика, что некоторые авторы даже приводя в своих работах отдельные полученные ими радиоуглеродные даты по конечным моренам, находясь в плену принятых схем, считают их не соответствующими «истинному возрасту» (Мац и др., 2001). Необходимо

особо оговорить, как интерпретировать сами радиоуглеродные датировки. И здесь есть определённая трудность, Дело в том, что датируя тот или иной органический материал, мы получаем дату образования самого материала, а никак не события развития ледниковой ситуации. И действительно, в ледниках не образуются современные времени его формирования органические остатки. Весь датирующий материал, как правило, либо предшествует времени ледниковой подвижки, как это было в случае с погребённой древесиной в озовых отложениях в вершине реки Средний Мамакан, когда леса вначале выросли, а затем выдвинувшимся в раннем голоцене ледником были погребены. Либо образование органики связано с процессами деградации ледников, когда сформированные в результате их деятельности формы рельефа, осушившись, попадают в зону развития вторичных по отношению к ледникам геологических процессов - например, заболачивания и образования торфяников, как это было в случае с мореной в устье р. Икибзяк, когда после её образования и отступления ледника, за её тыловым швом образовалось болото, в котором и формировался датированный торфяник. Время, которое разделяет эти два события - ледниковые процессы и процессы заселения новых форм рельефа растительностью и её отложением в рыхлых осадках - неизвестно. Но по характеристике самих вмещающих датирующий материал отложений можно с относительной точностью предполагать величину этого временного разрыва. Поэтому при использовании радиоуглеродных датировок при временной характеристике ледниковых процессов требуется некоторое допущение, которое может формулироваться как «...до ледниковой подвижки ...», « ... после ледниковой подвижки».

При детальном картировании наиболее полно сохранившихся ледниковых форм рельефа в наиболее исследованных эталонных участках нагорья и на побережье Байкала в долинах рек Кичеры и Среднего Мамакана (Молотков, Семенов, 1972; Еядрихинский, Осадчий, 1983; Базаров, 1986), берущих своё начало из одного горного массива, но с фасов различной экспозиции, обращает на себя внимание факт совпадения количества конечных морен, фиксирующих

различные по последовательности этапы и размах продвижения ледников (рис,6). Общая геолого-геоморфологическая ситуация в долинах этих водотоков дает основание считать, что мы имеем дело с единой, но наблюдаемой иа разных участках одного горного массива картиной динамики развития ледниковой обстановки на Байкальском нагорье (рис.5). Предыдущими исследователями были выявлены и описаны 10-11 конечных морен в долинах Среднего Мамакана и Кичеры (Семенов, 1979; Ендрихинский, Осадчий и др., 1983; Базаров,1986) (рис.6). Полученные различными исследователями и выстроенные в единую систему радиоуглеродные даты по конечным моренам в долине р. Кичеры, Томпуды, Рель (бассейн оз. Байкала,) с одного фаса горного массива Байкальского нагорья, и Среднего Мамакана и притока Мамакана - р. Икибзяка (бассейн Витима), с другого фаса, позволяют построить единую картину развития горного оледенения в её динамике (рис.6 а, б). Далее следует более подробно остановиться на описании каждого из этих участков.

Лестница конечноморенных форм в долине Кичеры наиболее полно описана и изучена С.С.Осадчим и Д.Б.Базаровым (рис.ба). Ими были выделены и описаны 11 конечноморенных рядов: 1) максимальный, частично разрушенный и плохо сохранившийся Верхнезаимкинский; 2) Чалаута, имеющий датировку, полученную по углю из песчаных прослоек на морене 34350±60 (Ri-62?) л.н.; 3) Умоликит; 4) Среднекичерский I; 5) Среднекичерский И; 6) Среднекичерский III; 7) Озерокичерский I; 8) Озерокичерский И; 9) Кулиндинский; 10) Верхи екичерский; 11) Вершинный.

Приведенная выше датировка была получена уже упоминавшимся коллективом геологов под руководством К.Г.Леви при доизучении ледниковых форм в 1997 г. гораздо позднее основных исследований С.С.Осадчего и Д.Д.Базарова. Отталкиваясь от этой даты, первую конечноморенную гряду в долине Кичеры можно датировать на основании сопоставления данной формы с сохранившейся конечной мореной на мысе Томпуда (восточное побережье Байкала) и принять за конечный рубеж ее образования дату 39240 ±1780 (СОАН-1626) л.н. Начальный рубеж, вероятно, несколько древнее - около

40000 л.н. Данная датировка была получена по торфянистой прослойке, замятой в морене (Мац и др.2001). Справедливость этого вывода подтверждает датировка, полученная нами по костям мамонта, которые были захоронены в анатомическом порядке за конечной мореной максимальной подвижки в отложениях подпрудного озера на устьевом участке р. Тын на территории современного г. Северобайкальска. Абсолютная дата по кости равна 38010±535 л.н. (СОАН-5935). Этому выводу не противоречит и то обстоятельство, что конечные морены на мысе Томпуда, в Северобайкальске и долине Кичеры. являются крайними моренами в моренных лестницах и максимально выдвинуты к побережью Байкала. Таким образом, логичным выглядит в этом ряду и датировка по второму, собственно Кичерскому, моренному валу Чалаута в 34350+60 л.н. Сопоставляя эти две датировки, можно определить временной интервал между первой и второй ледниковыми подвижками, равный примерно 4800 лет. Если предположить, что этот интервал повторялся, то можно рассчитать и время образования остальных конечноморенных гряд. Данное предположение хорошо дополняется и подтверждается датировками морен, полученными в долине Среднего Мамакана, р.Икибзяк (притока Мамакана) и Мамы (рис. 6) (табл .2).

Здесь необходимо оговориться, что мы делаем важное допущение, которое позволяет строить модель дегляциации региона: процессы ледниковых подвижек идут по затухающей, и каждая последующая подвижка была менее масштабной, не достигала границ предыдущей подвижки и не уничтожала её следов. Тем более, что для такого допущения есть все основания - радиоуглеродные датировки по ряду конечных морен региона (табл. 2) и наблюдения за сохранностью и особенностями ледниковых форм в описываемом районе, Вероятно, это некоторое упрощение реальной картины развития оледенений, но, в целом, основные ее положения подтверждаются конкретными данными (Белоусов, Инешин и др. 2002).

По погребенной древесине из оза, причлененного к донной морене у озера в вершине Среднего Мамакана в самой верхней части моренной лестницы,

соответствующей Верхнекулиндийскому этапу (по Кичерской схеме), нами была получена дата 9220+50 (ГИН-7770) (Белоусов, Инешин и др.2002, Инешин, 2004) (рис.6 б). В долине небольшого правого притока реки Мамакана - речки Икибзяк по торфяно-детритной прослойке из камовых отложений, причлененных к конечной морене, которая перегораживает долину притока в его устьевом участке, выходя в долину самого Мамакана, получена дата 25630+700 (СОАН-4739). Эта дата, в свою очередь, хорошо коррелируется с датой по разрушенной морене в долине р.Рель на западном побережье озера Байкал - 25880+350 (СОАН-289 ), полученной по кости шерстистого носорога, погребенного под мореной (Мац и др., 2001). Исходя из логики оценки положения конечноморенных форм в системе рельефа долины р. Мамакан, конечная морена в устье его бокового притока р. Икибзяк может быть также сопоставлена с конечными моренами в устьях притоков Среднего Мамакана рр. Каалу, Джалту, Сиры и Дяля. Таким образом, схема синхронизации лестниц конечноморенных форм в долине Кичеры и Среднего Мамакана выглядит следующим образом (рис. 6 а, б): Верхнезаимкинская - Дялинская, Чал аута - Сиринская, Умоликит - Мочинская/Среднекичерская I - Среднемамаканская I, Среднекичерская II - Дополгинская, Среднекичерская III - Среднемамаканская II, Озерокичерская I - Озерная-І, Озерокичерская II - Озерная-П, Кулиндинская - Вершинная-1, Верхнекичерская - Вершинная-И, Вершинная - Вершинная-Ш.

Шкала абсолютных датировок конечноморенных гряд может быть представлена следующим образом: каргинский этап 1-я морена —39240+1780, 2­я морена 34350+60, 3-я морена 29460, 4-я морена в промежуток между 25630+700"25880+350. Сартанский этап имеет следующие временные рубежи формирования конечных морен: 5-я морена - 20799 л.н., 6-я морена - 16586 л.ы., 7-я морена - 12380+200, 8-я морена в промежуток между 11770+200 - 11970+170 л.н. (табл.1, 2)(рис.6 а,б). Временные рубежи 7 и 8 морен были определены исходя из датировок по многослойному археологическому памятнику Большой Якорь-1 в аллювиальных отложениях которого были

зафиксированы и точно привязаны по времени две криогенные деформации, которые, в свою очередь, синхронизируются нами с ледниковыми подвижками на высоких отметках нагорья в верховьях р. Мамакана, впадающего напротив памятника в Витим. Тем более, что описываемый район конечноморенной лестницы удален от памятника всего на 90 км. Голоценовый этап конечноморенной лестницы выглядит следующим образом: 9-я морена около 10300 л.н., 10-я морена более точно датирована по древесине из оза 9220±50 л.н., и 11-я морена имеет возраст около 8100 л.н. В динамике ледниковых подвижек каргинского и начала сартанского периодов можно усмотреть некие ритмы, равные примерно 4800 лет (см. рис.6). В последующие сартанский и голоценовый этапы ритмика ледниковых процессов резко меняется - со второй половины сартана вспышки подвижек происходят с иной частотой и гораздо меньшим размахом. Данное обстоятельство не раз отмечалось многими исследователями на территории всей Байкальской Сибири.

Необходимо отметить, что отраженные на рис.ба датировки ледниковых подвижек выполнены методом расчетов на основании сопоставления процессов обострения криогенных обстановок во внутренних районах Байкальского нагорья и по археологическим памятникам и палеонтологическим местонахождениям в долине Витима и Мамы. Это, прежде всего, многослойный археологический памятник Большой Якорь-1, в разрезах которого фиксируются два уровня обострения криогенной обстановки: первый - на рубеже между 12380І200 (ГИН-6425) и 12630+230 (ГИН-6468), второй - на рубеже между 11770+120 (ГИН-6462) и 12530+90 (ГИН-7713). Разрез геоархеологического профиля Мамакан-IV - датировка из отложений, формировавшихся до начала криогенеза 9850+250 (ГИН-8467а).

Таким образом, оценивая всю выстроенную нами совокупную картину ледниковых форм рельефа Байкальского нагорья, четыре нижних морены могут быть отнесены к различным этапам каргинского интерстадиала, четыре последующих моренных ряда могут быть, соответственно, отнесены к сартанской эпохе оледенения (по Западно-Сибирской шкале), а три верхних - к

ранним отделам голоцена. Пространственная протяженность ледниковых подвижек была различна, что обуславливалось различной экспозицией склонов и различным объемом осадков, выпадающих при основном северо-западном влагопереносящем потоке (Базаров, 1986). Так, если по долине Кичеры ледник максимально выдвинулся и почти достиг побережья Байкала на расстояние около 80 км, то по долине Среднего Мамакана максимальное расстояние, на которое продвинулся ледник, равно 40 км. Данное обстоятельство объясняется тем, что северо-западный и западный фас нагорья (долина Кичеры) принимал и аккумулировал основную массу осадков, а до подветренного фаса северо- восточного (долина Среднего Мамакана) и восточного фаса доходила гораздо меньшая часть переносимых осадков, являвшихся одним из основных факторов роста ледника. Такое же положение в части выпадения снежных осадков сохраняется в описываемом районе и в настоящее время. До сих пор в межгорных котловинах северо-восточного фаса в зимнее время снежный покров не превышает 30 см, создавая тем самым благоприятные условия для зимовки северного оленя и сопровождающей его симбиотической цепочки.

Конечно, это всего лишь модель в первом приближении, и требуется еще большая работа по датировке, по возможности, каждого отдельного моренного ряда. Но, несомненно, что уже сейчас мы можем на более объективированной основе представить динамику развития ледников, занимаемую ими площадь и влияние на климатическую обстановку нагорья в верхнем плейстоцене.

Таким образом, становится очевидным значительное влияние ледникового покрова на климат и фауну в момент обитания человека на таких археологических местонахождениях, как Тёса (20040+765 л.н), Нирякан, Мамакан-П (18670+600 л.н.), Манюкан, Большой Якорь-1-II (12700 - 113000 л.н.), Авдеиха (12300), Коврижка-И (11190+390 л.н.), Брызгунья-И (рис,5). Данная модель развития оледенений, помимо объяснения некоторых особенностей климатических условий во время функционирования древних стоянок, позволяет выделить и перспективные к поиску памятников археологии территории во внутренних районах нагорья. Перспективные участки занимают

среднее течение крупных левых притоков Витима рр. Мама и Мамакан, На момент существования в верховьях этих притоков ледников и обитания человека в устье Большого Якоря данные участки суши находились в относительно благоприятной обстановке для развития сухих перигляциальных ладшафтов, заселенных фауной ледникового комплекса. В пользу этого говорят и многочисленные остатки древней фауны, обнаруживаемой на данной территории при золотодобыче. Эти территории, будучи максимально приближенными к ледниковым щитам, являлись естественными резерватами и зоной максимальной концентрации в летнее и зимнее время крупных стад копытных, прежде всего, северного оленя, и всей сопровождающей их симбиотической цепочки. Это, прежде всего, район среднего течения Мамы от устья р. Каверга до рч. Грамда. Здесь выявлены многочисленные находки остатков мамонтовой фауны и открыты два позднепалеолитических местонахождения - Теса и Нирякан. Эти памятники приурочены к существовавшему в промежуток между 28000 и 17000 л.н. холодному подпрудному озеру, в котором откладывались ленточные глины и по берегам которого отмечены находки обработанных человеком костей и многочисленные остатки мамонтовой фауны (мамонт, бизон, плейстоценовая лошадь и северный олень). Природа возникновения данного озера пока остается неясной, хотя нельзя и исключать ситуацию существовавшей ледниковой перемычки от ледника, спускавшегося по долине р.Каверги (правого притока Мамы). Несколько выше по течению Мамы также известно два местонахождения позднеплейстоценового возраста - Манюкан и Мукадек-П.

Изложенная выше модель развития и деградации ледникового покрова в Байкальской части нагорья находит подтверждение в большей части своих положений в новейших концепциях геоморфологов, сформулированных за последние два года (Осипов,2004). Используя новейшие методы датирования по космогенным следам (¹⁰Ве) ими были получены результаты, свидетельствующие о геологической молодости ледников, дислоцировавшихся в Баргузинском хребте, процесс дегляциации которых начался около 12000-

15000 л.н. Эта датировка маркирует процесс дегляциации в каровой области, питавшей ледник, спускавшийся по Фролихе к побережью Байкала.

Опираясь на вышеизложенное, можно достаточно аргументированно судить о природно-климатической обстановке на уровне каждого из культурных горизонтов Большого Якоря-1.